Блистательный маркиз - Куин Джулия. Страница 49

Элизабет разразилась неразборчивыми восклицаниями, завершив их негодующим возгласом:

— Ну знаете!

Графиня небрежно отмахнулась.

— Знаю-знаю. Сейчас ты скажешь, что тот, кому удалось выжить, проработав на меня пять лет, должен обладать исключительным чувством юмора.

— Что-то в этом роде, — буркнула Элизабет.

— Или что не будь у тебя поистине выдающегося чувства юмора, ты бы давно пристукнула меня, не выдержав пытки — состоять при мне компаньонкой.

Элизабет удивленно моргнула.

— Леди Дэнбери, я начинаю думать, что это вам не хватает чувства юмора.

— Глупости! В моем возрасте необходимо иметь чувство юмора. Иначе и дня не проживешь.

Девушка улыбнулась, оставив последнее слово за графиней.

— Где мой кот?

— Не имею понятия, леди Дэнбери. Этим утром я его не видела.

Графиня повертела головой по сторонам, оглядывая комнату в поисках Малкольма.

— И все же, — с важным видом провозгласила она, — я полагала, что заслуживаю хотя бы толику уважения.

— Не понимаю, что вы хотите этим сказать.

Лицо леди Дэнбери приняло кислое выражение.

— Похоже, вы с Джеймсом никак не усвоите, что я давно выросла из коротких штанишек. — Прежде чем Элизабет успела ответить, графиня повернулась к ней лицом и заявила:

— В моем возрасте я вправе ожидать, чтобы ко мне не относились как к несмышленому ребенку.

— А сколько вам сегодня лет?

Леди Дэнбери погрозила ей пальцем:

— Нечего умничать. Ты прекрасно знаешь, сколько мне лет.

— Я делаю все, от меня зависящее, чтобы не сбиться со счету.

— Хм… Где мой кот?

Поскольку этот вопрос они уже обсудили, Элизабет вместо ответа поинтересовалась:

— Когда вы ожидаете возвращения мистера Сидонса?

Устремив на Элизабет слишком уж проницательный взгляд, леди Дэнбери уточнила:

— Моего загулявшего управляющего?

— Да.

— Не знаю, чтоб ему пусто было. Если так дальше пойдет, нас ждет полная разруха.

Элизабет посмотрела в окно на уходившие за горизонт ухоженные лужайки Дэнбери-Хауса.

— Мне кажется, вы несколько преувеличиваете.

Графиня попробовала что-то возразить, но Элизабет подняла руку со словами:

— И не говорите мне, что в вашем возрасте вы имеете право на преувеличение.

— Так оно и есть. Хм… Малкольм!

Взгляд Элизабет метнулся к двери. Его величество король Дэнбери-Хауса бесшумно шествовал по ковру.

— Ах ты мой хороший! — заворковала леди Дэнбери. — Иди к мамочке.

Малкольм, однако, не удостоил ее даже взмахом своего хвоста цвета кофе с молоком. На глазах у потрясенной хозяйки кот прямиком направился к Элизабет и прыгнул к ней на колени.

— Ну разве не милый котик, — промурлыкала Элизабет.

— Что здесь происходит? — осведомилась графиня.

— Мы с Малкольмом пришли к некоторому взаимопониманию.

— Да ведь он тебя не выносил!

— С чего это вы взяли, леди Дэнбери? — заявила Элизабет, сделав вид, что шокирована. — Насколько я помню, вы всегда утверждали, что он на редкость дружелюбный кот.

— Он и в самом деле редкий кот, — проворчала графиня.

— Не говоря уже о том, сколько раз вы обвиняли меня в чрезмерной мнительности.

— Я лгала!

Элизабет хлопнула себя по щеке, изобразив крайнюю степень недоверия.

— Не может быть!

— Верни моего кота.

Девушка пожала плечами. Малкольм перевернулся на спину и потянулся.

— Жалкий предатель!

Элизабет с улыбкой посмотрела на кота и почесала пушистую шейку.

— А ведь жизнь — неплохая штука, верно, Малкольм? Очень даже неплохая.

Малкольм согласно замурлыкал, и Элизабет вдруг поняла, что это правда.

Дела Джеймса шли так плохо, что можно было впасть в отчаяние. Он потратил целую неделю, наводя справки о личной жизни Агаты, но так и не узнал ничего нового. Не нашлось ни единой души, которая имела бы зуб на его тетку. Конечно, ее ядовитое остроумие и излишняя прямолинейность далеко не всем нравились, но ненависти к ней никто не испытывал.

Более того, не было и намека на какой-либо скандал в ее прошлом. С точки зрения обитателей Лондона, Агата, леди Дэнбери, всегда вела примерную жизнь. Твердый характер, искренность и честность создали ей репутацию эталона, которому должна следовать каждая уважающая себя англичанка.

Честно говоря, он не мог припомнить более скучного расследования.

Джеймс не слишком обольщался, что обнаружит что-либо существенное, учитывая тот факт, что шантажист добрался до его тетки в Суррее. Но поскольку никаких улик в Дэнбери-Хаусе не нашлось, он решил попытать счастья в Лондоне. Если шантажист проник в тайну Агаты через светскую мельницу, неутомимо перемалывавшую всевозможные слухи, то не исключено, что кто-нибудь в Лондоне что-нибудь да знает.

Однако Джеймса ждало горькое разочарование.

Ему ничего не оставалось, кроме как вернуться в Дэнбе-рн-Хаус и надеяться, что шантажист выдвинул очередное требование. Что, впрочем, казалось маловероятным. Тетка знала, как его найти, и наверняка сообщила бы о получении письма. Джеймс подробно рассказал ей, куда едет и чего надеется достигнуть.

Графиня яростно возражала против его отъезда. Она была убеждена, что шантажист затаился в Суррее, в темных закоулках Дэнбери-Хауса. Джеймс уехал, оставив тетку в самом скверном расположении духа, мрачную и раздраженную почище ее кота.

Джеймс поморщился при мысли о бедной Элизабет, вынужденной провести всю неделю в обществе недовольной графини. Впрочем, он не сомневался, что если кто-нибудь и способен вернуть Агате хорошее настроение, так это Элизабет.

Итак, три дня. Он посвятит своим лондонским изысканиям еще три дня и ни минуты больше. Три дня, а затем он вернется в Дэнбери-Хаус, сообщит тетке о неудаче в расследовании и объявит о своих намерениях в отношении Элизабет.

Через три дня он начнет свою жизнь с новой страницы.

Ближе к вечеру в пятницу Дэнбери-Хаус напоминал осажденную крепость. Элизабет битый час отсиживалась в библиотеке в надежде спрятаться от армии слуг, занимавшихся последними приготовлениями к ночному торжеству. Но и там не было спасения от их лихорадочной активности. По настоянию графини Элизабет осталась в Дэнбери-Хаусе после работы. Предложение показалось ей разумным, поскольку избавляло от необходимости идти домой, а потом возвращаться назад уже в маскарадном костюме. Однако тем самым она лишилась хотя бы нескольких минут покоя.

Не считать же время, проведенное в библиотеке. О каком покое может идти речь, когда не меньше пяти раз в дверь барабанили слуги, интересуясь ее мнением по самым пустячным вопросам? Кончилось тем, что Элизабет, воздев к небу руки, в исступлении заорала:

— Спросите леди Дэнбери!

Как только первый экипаж подкатил по подъездной аллее, Элизабет кинулась наверх в комнату, которую леди Дэнбери отвела ей на этот вечер. Жуткий костюм пастушки висел в гардеробе вместе с пастушьим посохом, приставленным к задней стенке.

Элизабет плюхнулась на кровать. Она не имела ни малейшего желания появляться в числе первых, полагая, что большую часть вечера проведет в одиночестве. И хотя ее вполне устраивала собственная компания, ей совсем не хотелось, чтобы это бросалось в глаза. Если она появится, когда бал будет в разгаре, то сможет затеряться в толпе. К этому времени гости леди Дэнбери будут слишком увлечены происходящим и разговорами, чтобы обратить на нее внимание.

Однако вопреки ее ожиданиям гости хлынули сплошным потоком, а не тоненьким ручейком. Зная леди Дэнбери, Элизабет не сомневалась, что графиня стащит ее вниз за волосы, если она будет и дальше откладывать свой выход. И посему поспешно натянула костюм пастушки, закрепила маску из перьев, о которой также позаботилась леди Дэнбери, и встала перед зеркалом.

— Я выгляжу смешно, — сообщила она своему отражению. — Невероятно смешно.

Ее белое платье представляло собой множество складок и оборок, отделанных таким количеством кружев, которое едва ли могла позволить себе пастушка. А лиф, может, и не совсем неприличный, был вырезан значительно глубже, чем она привыкла носить.