Блистательный маркиз - Куин Джулия. Страница 64

— У меня тоже есть гордость, — проскрежетала она. Джеймс хрипло рассмеялся:

— О да! И совершенно очевидно, что вы ставите ее выше, чем благополучие своей семьи.

Элизабет занесла руку, собираясь дать ему пощечину, но он легко перехватил ее.

— Даже если вы не выйдете за меня замуж, — сказал он, стараясь не обращать внимания на резкую боль в груди, которую вызвала одна мысль о подобной возможности, — даже если вы не выйдете за меня замуж, вы можете взять эти деньги и вычеркнуть меня из своей жизни.

Она покачала головой:

— Тогда вы приобретете надо мной слишком большую власть.

— Каким это образом? Деньги ваши. Это же банковский чек. Я не могу забрать его назад.

— Вы нашли бы способ наказать меня, — прошептала девушка, — если бы я взяла чек, но не вышла за вас замуж.

Сердце Джеймса обдало холодом.

— Вот, значит, за кого вы меня принимаете?

— Я не знаю, за кого вас принимать! — взорвалась она. — Я даже не знаю, кто вы такой.

— Вы знаете достаточно, чтобы понять, что я за человек и каким буду мужем. — Он коснулся ее щеки, дав волю чувствам. Вся его любовь, вся душа отразилась в его глазах. — Элизабет, вы знаете меня лучше, чем кто-либо другой!

Джеймс видел ее нерешительность и в эту секунду почти ненавидел ее. Он предложил ей свое сердце до последней частички — и все, на что она способна, так это колебаться?

Приглушенно выругавшись, он повернулся и зашагал прочь. Однако не успел он сделать и пары шагов, как Элизабет окликнула его:

— Постойте!

Он медленно повернулся к ней.

— Я выйду за вас замуж! — выпалила она. Его глаза сузились.

— Почему?

— Почему? — тупо повторила она. — Как это почему?

— Вы неоднократно отказывали мне в течение двух дней, — напомнил он. — Почему вдруг такая перемена?

Губы Элизабет приоткрылись, горло в панике сжалось. Она не могла вымолвить ни слова, не могла даже думать. Чего она меньше всего ожидала, так это того, что он усомнится в ее согласии.

Джеймс шагнул вперед, подавляя жаром и мощью своего тела, хотя и не касался ее. Затаив дыхание, Элизабет прижалась спиной к дереву, уставившись в темные глаза, сверкавшие гневом.

— Вы… вы просили меня, — удалось выговорить ей. — Вы просили меня, и я согласилась. Разве вы не этого добивались?

Он медленно покачал головой и уперся в дерево, заключив ее в кольцо своих рук.

— Я хочу знать, почему вы согласились.

Элизабет глубже вжалась в ствол дерева, ужасаясь его тихому голосу и убийственной сдержанности. Если бы он орал или бранился, она бы знала, что делать. Но его холодная ярость нервировала ее, а тесная ловушка из его рук заставляла кровь кипеть в жилах.

Глаза ее расширились, и она подумала, что он сочтет ее трусихой, судя по ее испуганному выражению.

— Вы привели такие убедительные аргументы, — сказала Элизабет, черпая силы в своей гордости — том самом качестве, которому она, по его словам, чересчур потакает. — Я… я не могу обеспечить детям ту жизнь, которую они заслуживают, и если мне все равно нужно выйти замуж, то почему бы не за того, кто…

— Забудьте об этом! — отрывисто бросил Джеймс. — Предложение отзывается.

Дыхание вырвалось из ее груди в коротком шумном выдохе.

— Отзывается?

— На таких условиях вы мне не нужны.

Колени ее подогнулись, и она ухватилась за ствол дерева для поддержки.

— Я не понимаю, — прошептала она.

— Я не желаю, чтобы за меня выходили ради денег, — выспренно заявил он.

— О! — взорвалась Элизабет, гнев ее вспыхнул с новой силой. — Так кто же из нас лицемер? Вначале вы беретесь учить меня, как окрутить бедного, ничего не подозревающего простофилю, затем отчитываете за то, что не взяла у вас деньги, чтобы обеспечить семью. А теперь… у вас хватает наглости отозвать свое предложение — крайне неджентльменский поступок, должна вам сказать, — только потому, что я честно призналась, что нуждаюсь в ваших деньгах и положении ради семьи. Хотя, — сердито выпалила она, — вы сами использовали именно этот довод, чтобы убедить меня согласиться выйти за вас замуж!

— Вы закончили? — поинтересовался он с высокомерным видом.

— Нет! — огрызнулась Элизабет. Она была рассержена и обижена и хотела отплатить ему той же монетой. — Вы же всегда знали, что за вас выйдут исключительно ради денег. Разве не так полагается в вашем кругу?

— Да, — согласился Джеймс прохладным тоном. — Брак по расчету предназначен мне судьбой. Так поступили мои родители, а до этого их родители и так далее. Я могу смириться с браком без любви, если он основан на деньгах. Так меня воспитали. — Он подался вперед, пока его губы не оказались так близко от нее, что она ощутила его дыхание. — Но с вами я не потерплю ничего подобного.

— Почему же? — прошептала она, не в состояния отвести взгляда от его глаз.

— Потому что между нами существует вот это… Стремительным движением он обхватил затылок Элизабет и нашел ее губы. А затем прижал ее к себе с таким неистовством, что у нее мелькнула мысль, что им движет гнев. Однако, несмотря на яростную силу его объятий, губы его скользили по ее губам с ошеломляющей нежностью.

Это был поцелуй, за который не жалко умереть, поцелуй, который она не смогла бы прервать, даже если бы адский огонь лизал ее пятки. Пульс ее участился, внутренности трепетали. Высвободив руки, Элизабет обняла его, скользя ладонями по спине и шее, пока не погрузила пальцы в густые завитки волос на затылке.

Джеймс шептал слова любви, лаская губами ее щеку. Добравшись до уха, он пощекотал языком мочку, чуть не замурлыкав от удовольствия, когда она запрокинула голову и подставила ему точеную шею.

Это неизменно воспламеняло Джеймса. Но то, что он испытывал сейчас, могло свести с ума. У Элизабет были настолько светлые волосы, что переход от них к коже казался едва заметным. От нее исходило возбуждающее, присущее ей одной благоухание — нежный аромат роз с примесью душистого мыла.

Он прошелся губами по ее шее, задержавшись на ключице, чтобы отдать должное ее изысканной линии. Верхние пуговицы ее платья были расстегнуты. Джеймс не помнил, чтобы расстегивал их, но, видимо, он это сделал и ощутил восторг при виде узкой полоски обнаженной кожи.

Часто дыша, Элизабет что-то шептала в его волосы, когда он приподнялся, чтобы прильнуть губами к углублению у нее под подбородком. Он слышал ее тихие возгласы и вздохи, приходя в еще большее возбуждение от явных свидетельств ее желания. Она хотела его, хотя и не отдавала себе в этом отчета, но он знал правду. Этого она не могла утаить.

Наконец он нехотя отстранился, не убирая рук с ее плеч. Оба они дрожали, тяжело дыша, и нуждались в поддержке друг друга. Джеймс не был уверен, что устоит на ногах, да и Элизабет выглядела не лучше.

Он жадно смотрел на нее. Волосы ее растрепались, выбившиеся из пучка прядки, казалось, тянулись к его губам. Джеймсу понадобилось все самообладание, чтобы не прижать ее к себе.

Ему хотелось сорвать с Элизабет одежду, уложить ее на мягкую траву и сделать своей самым примитивным из всех возможных способом. А затем, когда у нее не останется сомнений, что она окончательно и бесповоротно принадлежит ему, Джеймс сделал бы это снова, но на этот раз медленно, исследуя каждый дюйм ее тела руками и губами, пока, разгоряченная, она не выгнется от желания…

Он резко убрал руки с ее плеч. Не следует касаться ее, пока его мысли принимают столь опасный оборот.

Обессиленно прислонившись к дереву, Элизабет подняла на него громадные голубые глаза. Она облизнула губы, скользнув по ним языком, и Джеймса словно ударили под дых.

Он отступил еще на шаг. С каждым ее движением, с каждым легчайшим вздохом его самообладание таяло. Он не доверял собственным рукам, изнемогавшим от желания коснуться девушки.

— Когда вы признаете, что хотите выйти за меня замуж по этой причине, — произнес он горячо и страстно, — тогда я женюсь на вас.

По прошествии двух дней Элизабет все еще трепетала при одном воспоминании об этом поцелуе. Он ушел, а она осталась под деревом. Чувства ее пребывали в смятении, голова кружилась. Она простояла так еще минут десять, уставившись невидящим взором в ту точку, где в последний раз видела его. А затем, очнувшись от потрясения, вызванного его страстными объятиями, опустилась на землю и заплакала.