На пути к свадьбе - Куин Джулия. Страница 4

– Замечательно, благодарю. – Люси готова была провалиться сквозь землю из-за того, что вдруг начала заикаться на «з» в слове «замечательно», но потом напомнила себе, что он, как и все, больше никогда и не взглянет на нее, а будет все время таращиться на Гермиону.

Кстати, а возможно ли, чтобы он заинтересовался ею?

Нет, невозможно. Мужчины никогда ею не интересовались.

Итак, Гермиона – сирена, а Люси – се верная подруга. И это правильно. Потому что так устроен мир. Ну, может, это не совсем правильно, но зато все события можно предсказать наперед.

– Как я понимаю, вы хозяин этого дома? – Люси наконец-то нарушила тягостное молчание, воцарившееся после того, как они обменялись обязательными «Рада познакомиться с вами».

– Боюсь, нет, – ответил мистер Бриджертон. – Как бы мне ни хотелось приписать себе заслуги в устройстве этого праздника. Я живу в Лондоне.

– Вы, должно быть, очень счастливы, что у вас есть Обри-Холл, – вежливо проговорила Гермиона. – Даже несмотря на то что он принадлежит вашему брату.

И тут Люси поняла. Мистеру Бриджертону нравится Гермиона. Следует забыть о том, что он поцеловал ей руку первой или что он смотрел на нее, когда она начинала говорить, то есть делал то, что многие мужчины никогда не делали. Достаточно увидеть, как он смотрит на Гермиону, когда она заговаривает, чтобы понять, что полку ее поклонников прибыло.

Его глаза подергивались пеленой. Губы приоткрывались. И во всем его облике появлялась напряженность, как будто он был готов в любую минуту подхватить Гермиону на руки и побежать с ней вниз по холму, забыв о толпе и условностях.

– Люси? Люси?

Люси слегка смутилась, сообразив, что отвлеклась от беседы. Гермиона с любопытством поглядывала на нее, изящно склонив голову. Мужчины всегда считали подобную позу очаровательной. Люси однажды попыталась повторить ее. И у нее закружилась голова.

– Да? – откликнулась она – ведь надо же было как-то откликнуться.

– Мистер Бриджертон пригласил меня на танец, – сообщила Гермиона, – но я сказала, что не могу танцевать.

Гермиона всегда придумывала какую-нибудь причину – вывихнутую щиколотку или головную боль, – чтобы избежать необходимости принимать приглашение танцевать.

Люси могла бы по праву назвать себя отличной танцовщицей. И великолепной собеседницей.

– Я буду счастлив повести леди Люсинду в танце, – сказал мистер Бриджертон, потому что... И в самом деле, что еще он мог сказать?

Люси улыбнулась, не очень сердечно, но вполне доброжелательно, и позволила мистеру Бриджертону отвести себя в патио.

Глава 2,

Грегори был истинным джентльменом, поэтому скрыл свое разочарование, подал руку леди Люсинде и повел ее в танцевальный круг. Она была – и он в этом не сомневался – очаровательной и милой барышней, но она не была мисс Гермионой Уотсон.

А он всю жизнь ждал встречи именно с мисс Гермионой Уотсон.

И все же нет худа без добра.

Судя по всему, мисс Уотсон и леди Люсинду связывают настоящая дружба и преданность – рассеянность леди Люсинды брать в расчет не стоит. И если ему хочется побольше узнать о мисс Уотсон, начинать следует с леди Люсинды.

– Вы давно гостите в Обри-Холле? – вежливо осведомился Грегори, ожидая, когда зазвучит музыка.

– Всего лишь со вчерашнего дня, – ответила Люсинда. – А вы? Что-то мы ни разу вас не видели, когда все собирались вместе.

– Я приехал только сегодня вечером, – объяснил он. – После ужина. – Он поморщился. Теперь, когда его внимание не было занято мисс Уотсон, он вспомнил, что очень голоден.

– Вы, должно быть, голодны! – воскликнула леди Люсинда. – Как вы относитесь к тому, чтобы прогуляться по патио вместо танцев? Обещаю, мы пройдем мимо стола с напитками.

Грегори едва не стиснул ее в объятиях.

– Леди Люсинда, вы просто потрясающая!

Люсинда улыбнулась, но улыбка получилась странной, и Грегори так и не понял, что она означает. Ей пришелся по душе его комплимент, в этом он не сомневался, но в ее реакции было что-то еще. Какая-то печаль, что ли, нечто вроде покорности.

– Наверняка у вас есть брат, – сказал он.

– Есть, – подтвердила она, с улыбкой восприняв его способность к дедукции. – Он на четыре года старше меня и всегда голоден. Когда он приезжал домой на каникулы, я всегда изумлялась, если в продуктовом шкафу оставалась еда.

Грегори положил ее руку к себе на локоть, и они неторопливо пошли по периметру патио.

– В ту сторону, – сказала леди Люсинда и сжала пальцами его предплечье, когда он собрался двинуться против часовой стрелки. – Если, конечно, вы не предпочитаете сладости.

Грегори буквально просиял:

– Так там есть что-то поострее?

– Сандвичи. Они маленькие, он очень вкусные, особенно те, что с яйцами.

Он немного рассеянно кивнул. Краем глаза он заметил мисс Уотсон и тут же утратил способность сосредоточиваться на чем-то другом. В частности, потому, что ее окружала толпа мужчин. У Грегори возникла стойкая уверенность в том, что они только и ждали того момента, когда кто-нибудь уведет от нее леди Люсинду, чтобы броситься в атаку.

– Э-э... а вы давно знакомы с мисс Уотсон? – спросил он, стараясь скрыть свой интерес.

Леди Люсинда ответила после очень короткой паузы:

– Три года. Мы вместе учимся в школе мисс Мосс. Вернее, учились. Мы окончили школу в начале года.

– Осмелюсь предположить, что этой весной вы намерены дебютировать в Лондоне?

– Да, – ответила она и головой указала на стол с закусками. – Последние несколько месяцев мы потратили на подготовку. Мама Гермионы называет это «посещением загородных вечеринок и приемов в узком кругу».

– Наводите лоск? – с улыбкой осведомился Грегори.

Губы Люсинды изогнулись в усмешке.

– Именно так. Сейчас из меня получается великолепный канделябр.

Грегори обнаружил, что ее ответ удивил его.

– Неужели простой канделябр? Ради Бога, леди Люсинда, вы не понимаете своей ценности. Вы не меньше, чем одна из тех причудливых серебряных урн, которой в последнее время желает обладать чуть ли не каждый, чтобы поставить ее в гостиную.

– Значит, я урна, – согласилась Люсинда с таким видом, будто всерьез рассматривала эту идею. – Интересно, а чем была бы Гермиона?

«Драгоценностью. Бриллиантом. Бриллиантом, оправленным в золото. Бриллиантом, оправленным в золото и окруженным...»

– Не имею ни малейшего представления, – беззаботным тоном заявил он, подавая ей блюдо. – Ведь я едва знаком с мисс Уотсон.

Люсинда ничего не сказала, но ее брови слегка приподнялись. И это произошло в тот момент, когда Грегори сообразил, что смотрит мимо нее туда, где находится мисс Уотсон.

Леди Люсинда тихо вздохнула.

– Вам следует знать, что она любит другого.

Грегори вернул свой взгляд к той женщине, которой, если следовать правилам приличия, он должен был уделять все свое внимание.

– Прошу прощения?

Изящно пожав плечами, она положила себе на тарелку несколько маленьких сандвичей.

– Гермиона. Она любит другого. Я решила, что вам будет интересно знать.

Грегори в изумлении уставился на нее, затем, отбросив остатки здравого смысла, опять посмотрел на мисс Уотсон. Взгляд был открытым и полным безнадежности, но он ничего не мог с собой поделать. Ему просто... Господи, ему просто хочется смотреть и смотреть на нее не отрываясь. И если это не любовь, то он не представляет, что это такое.

– Ветчины?

– Что?

– Ветчины? – Леди Люсинда держала в сервировочных щипцах узкий и длинный бутербродик. Выражение ее лица было раздражающе безмятежным. – Хотите сандвич с ветчиной? – спросила она.

Грегори что-то проворчал и протянул тарелку. А затем – потому что он не мог оставить ситуацию как есть – сдержанно заявил:

– Уверен, это меня не касается.