Восходящая Аврора (СИ) - Ромов Дмитрий. Страница 11

— Да, блин, Леонид Юрьевич… как-то это будет не очень… правдоподобно что ли… Ну скажет он там и сям, что не претендует на престол, даже, возможно, лично пробьётся на приём к Андропову, в чём я вообще-то сомневаюсь, но сможет ли обмануть. Горбач, говорят, на него зуб точит.

— Это кто говорит?

— Не знаю, слышал где-то… Тут вон кругом волки какие. К тому же у вас этот Мёрзлый из Сочинского горкома уже в разработке, вы сами говорили. А это серьёзный удар по Медунову. Не захочет вас шеф его дотоптать, раз уж начал? Да все ставропольские против него и Горбачёв тоже, естественно. И Черненко, возможно, на их стороне. На стороне зла…

— Да, ты прав, но что-то я пока не знаю, как его из-под удара выводить. Надо было раньше начинать.

Надо было, это я прошляпил момент…

— Надо в другом месте кризис создать, — говорю я.

— И в каком же? — хмурится он.

— Давайте в Свердловске!

Отличная мысль, между прочим!

— А кто там у нас?

— Ельцин. Надо на него внимание переключить.

— Да как ты переключишь? — с удивлением восклицает он.

— Не знаю, придумайте. Может, заговор, может хищения. Это, конечно, край не курортный, но расхищают везде хорошо.

— И что, — разводит он руками, — просто взять нормального мужика и сфабриковать против него дело?

— Ельцин — это законная цель, поверьте.

— Да почему, ты толком объясни!

Блин… как тут объяснить-то без девяносто первого года?

— Слушайте… Ёлки…

— Чего? Говори давай! Тише только, не кричи.

— Там в восьмидесятых годах, — я тру виски, стараясь хоть что-нибудь припомнить или придумать, — я помню на железной дороге хищения были… Да, точно! Охрененные просто!

— В восьмидесятых годах? — прищуривается Злобин. — Ты помнишь, да? Сейчас вообще-то восемьдесят первый ещё только. Или ты про прошлый век? Брагин, аллё, ты чего несёшь? Ты переволновался что ли или выпил, может быть? Да и хищения это к Щёлокову, а не к нам.

— Я думаю, Леонид Юрьевич, думаю! — отвечаю я. — Мучительный мыслительный процесс…

— Слушай, Ельцин твой… Ну кто его, как серьёзную угрозу и конкурента будет воспринимать? Ну, сидит мужик в Свердловске своём, работает спокойно. Он же молодой ещё, какой из него генсек к херам?

— Горбачёв тоже молодой, а шеф ваш его конкретно в боевом резерве держит.

— Земляки, как никак…

— Надо придумать что-то… — говорю я, не желая расставаться с идей расправиться одним ударом с двумя, да какое там с двумя, с целой стаей зайцев. — Потому что если Медунов полетит, мы тоже позиции можем потерять и хорошо, если только позиции. Придёт какой-нибудь Разумовский и весь бизнес нам испортит.

— А может, через генсека зайдёшь? — щурится Де Ниро. — Ну, я понимаю, вопрос не простой, но можешь же напроситься с Галей на дачу… А там капнешь, так мол и так, любимчика вашего обложили со всех сторон.

— Во-первых, становиться личным врагом Андропова у меня желания нет. А во-вторых, сколько Брежневу осталось-то? Помрёт он скоро!

— Тише! Ты чего кричишь! С ума что ли сошёл?

— Да, простите…

— Озадачил ты меня, Егор… — качает головой Злобин. — Давай-ка мы пока это дело отложим и подумаем хорошенько. Я запрошу информацию о твоём Ельцине и посмотрю, можно ли что-нибудь сделать. Но почему он-то обязательно?

— Ну а кто ещё? Сами же видите. Подальше от Сочи, там у нас, тем более, пока ничего нет.

— Ну, у нас много где ничего нет. В Ленинграде, например.

— А нас приглашают, кстати, — говорю я. — В город на Неве.

Я рассказываю ему про сегодняшнего Уголька дона Вито и про ребят спортсменов, с которыми встретился в Риге.

— Так может, нам на Романова лучше стрелки перевести? — предлагает он.

— Коррупция или политика? Лучше политические мотивы.

— Мотивы политические, а доставать-то будут через коррупцию. В Ленинграде дел много, там и минвнешторговцы с финнами крутят и иностранцы, и свои Мёрзлые и Бородкины имеются. Нарыть можно быстро и эффективно.

— Ну и как нам самим не попасть под раздачу, если туда удар направлять?

— Можно и переждать немножко, пока страсти улягутся. Потом туда зайдём, как ты говоришь.

— А у него дочь вышла замуж уже?

— У Романова? Вышла, — кивает Злобин. — Ты про эту туфту, что они в Таврическом дворце гуляли и на сервизах из «Эрмитажа» ели? Это ж хрень.

— Партконтролю это хренью не покажется, возможно… Если распоряжения сверху будут, естественно.

В общем, не приняв решения, мы заканчиваем ужин и разъезжаемся по домам… Кассета в машине выдаёт глухой и не очень качественный звук, но тембр Розенбаума узнать можно.

Заходите к нам на огонёк

Пела скрипка ласково и так нежно

В этот вечер я так одинок

Я так промок, налей, сынок

Дома ждёт холодная постель

Пьяная соседка, а в глазах похоть…

Похотливая соседка, к счастью, с горизонта исчезла, но в остальном в точку, Наташка дома меня точно не ждёт… Мы останавливаемся у подъезда. Уже поздно. Сначала выходит Виктор и осматривается, потом Алик. Он подходит к моей двери и тогда только из машины выбираюсь я. Вечер тёплый. Возможно первый такой тёплый, почти летний. Скоро июнь… Свадьба…

Я вдыхаю воздух напоённый ароматом цветов. Что это, сирень что ли? Захлопываю дверцу и в этот момент из темноты появляется фигура человека, с ног до головы укутанного в чёрное. Я не успеваю его рассмотреть, как он начинает стрелять.

Пистолет или даже пистолеты у него с глушителями, потому что огня не видно и звук выстрелов очень тихий, щёлкающий и лязгающий механизмом конструкции. Но машина, крупно вздрагивает, принимая на себя град пуль.

По стеклу, по бортам, по капоту…

Твою дивизию! Рука Алика мгновенно ложится мне на затылок и с силой пригибает к земле. Да я и сам уже падаю вниз, успевая крикнуть короткое:

— За машину!

Мы опускаемся, прижимаясь спинами к прохладному борту «Волги». Парни достают оружие, когда раздаётся голос киллера:

— Брагин! Выходи, сука!

5. Пес пожирает пса

— Как же я выйду, если ты шмаляешь? — кричу я.

— Выходи, говорю!

По машине тут же прилетает ещё два выстрела. Бэмс, бэмс — два хлёстких железных щелчка, как в тире.

— Хорош машину портить, и так как решето уже! — выкрикиваю я и, понизив голос, обращаюсь к парням. — Не стреляйте, ясно? Ни при каких обстоятельствах!

— Егор, ты чего! — шепчет Алик.

— У меня патроны кончились, выходи! — снова раздаётся голос стрелка.

— Не, — отвечаю я. — Не верю.

— Сам проверь! Держи!

Слышатся два тяжёлых удара — что-то попадает в машину.

— Это мои пушки, — кричит стрелок. — Я лучше тебя голыми руками уделаю! Выходи.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Но если выстрелишь, зачуханкой будешь!

— Не буду! Выползай уже.

— Ребят, не вмешивайтесь, ладно?

Я встаю, выхожу из-за машины и, скорее чувствую, чем вижу, как на меня несётся чёрная фигура. Хотя правильнее было бы сказать, пантера, молния или даже лавина. Я не успеваю приготовиться и тут же оказываюсь сбитым с ног. На бока и голову начинают сыпаться удары. Я сначала просто прикрываюсь, а потом пытаюсь их блокировать, прижимая руки нападающего, вернее, нападающей.

— Тише-тише, — шепчу я. — Перестань, ну, ладно, милая, не нужно…

Не знаю, оттого ли, что почти не сопротивляюсь, или оттого, что проявляю сочувствие, её напор делается чуть меньше и я, воспользовавшись заминкой, выхожу из партера и подминаю её под себя. Она стихает и, в конце концов, выдохшись или просто, спустив пар, прекращает трепыхаться и начинает тихо выть, обливаясь горючими слезами.

Твою дивизию… У меня самого и ком в горле, и огонь в желудке, и целый вихрь чувств.

— Ну, всё-всё, Гуля, всё, милая…

Я опираюсь на локоть и глажу её по волосам, стягивая капюшон.

— Пойдём, пойдём, а то нас с тобой в ментовку загребут. Сейчас соседи наряд вызовут.