Лихолетье (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 28

Патушинский остановился, понимая, что ему следует целенаправленно продолжать «долбить» в одну и ту же точку.

— Общероссийские политические партии должны быть за Уралом, тут им не место. Если нет предлога, то найти, и постараться выпроводить их из Сибири как можно скорее.

— Нас обвинят в сепаратизме…

— Есть декларация, к чему пустые обвинения. Да и не может одна-единственная общероссийская партия выступать в Сибири как главная политическая сила. Пора ее «прищемить», и начать с Дербера — у него министрами люди никак не связанные с Сибирью, за исключением одного момента, что когда-то здесь были в ссылке. Не признавать их и все — есть «сибирский союз эсеров», этого более, чем достаточно. Но можно поступить иначе — сознательно преувеличить угрозу «справа» от капиталистов и офицерства, и тем самым заставить эсеров поддерживать наш курс.

— Вы, Григорий Борисович, поступаете по Макиавелли. Доскажу за вас — «увеличив» угрозу «слева», со стороны социалистов-революционеров, которых в Омске не без оснований считают виновными в развале армии и страны, получить поддержку от влиятельных кругов «правых». Ведь так?

— А нам ничего не остается делать, Петр Васильевич, интриги и провокации тоже есть оружие. К тому же в политике всегда нужно придерживаться противовесов, чтобы не прийти к диктатуре. И если их нет, то тогда требуется незамедлительно создать. На этот счет есть мысли…

Вполне «демократическая контрреволюция» — добрая треть эсеров. Беда только в том, что социалисты-революционеры умели брать власть, вот только любое их правление заканчивалось неизбежным крахом. И входить с ними в союз другим «течениям» было опасно — заканчивалось плохо…

Глава 25

— Павел Яковлевич, меня сильно тревожит ситуация в Омске — там свило самое натуральное «осиное гнездо» контрреволюция!

Михайлов моментально насторожился от негромких слов министра, такое обвинение ему уже не казалось голословным. Да оно и понятно — в Омске скопилась масса беженцев, прибывших из Петербурга и Москвы, людей, при царском режиме занимавших высокое положение в том сословном обществе, с отменой которого «бывшие» согласиться никак не могли — все произошло как в известной поговорке, только навыворот — «из князя в грязь». Обидно еще как, такое не забывается, и не прощается.

Свержение советской власти в Сибири произошло гораздо быстрее, чем ожидали эсеры и офицеры, готовившие переворот. События приняли неожиданный поворот — никто не ожидал, что в Иркутске свергнут власть Центросибири в первый день восстания, и это при том, что Восточно-Сибирский Комиссариат был арестован большевиками, и организовать переворот не мог. Но зато нашлись возможности у «областников», что и захватили власть в свои руки, и теперь ее не отдадут, так как получили поддержку населения, особенно в городах, где первые постановления ВСП горожане приняли просто восторженно, он сам видел, как их горячо обсуждали. И что весьма показательно — их поддержали старожилы и казаки, добрая половина населения Сибири, зажиточная и весьма активная.

Да и было чему радоваться — начались действительно «социалистические» реформы, о которых много рассуждали в революцию, и отнюдь непохожие на большевистскую ломку привычных всем устоев. Вводилось обязательное образование для мальчиков и девочек в рамках высшего начального училища — четыре класса, причем бесплатное. Для «ликвидации безграмотности» (нашли же название для программы) вводились обязательные «воскресные» и «вечерние» школы для взрослых.

Проблему кадров решили здраво — в дополнение к имеющимся трем учительским институтам (штаты которых были значительно расширены) ввели во всех гимназиях выпускные восьмые «учительские» классы, для подготовки учителей начальной школы. Объявлено о срочном открытии нового университета — в дополнение к Томскому, еще Иркутского — на этом настояла городская общественность. И еще перечень из полудюжины разных институтов, включая преобразование в них двух военно-фельдшерских школ, коммерческих и промышленных училищ. На медицину обратили особое внимание — распоряжением правительства уже создано министерство «народного здравия», во главе последнего поставили известного во многих городах врача, народника и «областника» Крутовского. Теперь во всех крупных селах будут фельдшерские пункты, а в городах больницы, причем оказание медицинской помощи населению объявлено приоритетной задачей, причем бесплатной, либо за минимальную оплату.

В городском и сельском самоуправлении оставлены «советы» — только их переименовали в «народные», и депутаты выбирались по персональным делам, а не партийным спискам. Михайлов не стал протестовать против нововведений, наоборот — для Сибири они были достаточными, а потому руководимый им ЗСК не только передал власть правительству, но и призвал от лица партии эсеров к его полной поддержке.

Да, «директория» это совсем не полная демократия, на которую рассчитывали эсеры, но нужно учитывать, что идет война, и в это время созыв Сибирского Учредительного Собрания преждевременен. К тому в правительстве состоят эсеры, которые сохраняют видимость беспартийности, из них два «директора» — Вологодский и сидящий сейчас напротив него Патушинский, пусть и считавшийся «народным социалистом». Да и сам Михайлов сейчас является его «товарищем» по министерству внутренних дел, так что нет нужды в созыве «представительного собрания». Тем более, когда Германии объявлена война, за продолжение которой ратовали многие, в том числе и его однопартийцы. У многих людей заключение Брестского мира большевиками вызвало сильное недовольство.

— До меня доходила информация, что так оно и есть, — Павел Яковлевич покачал головой — кто бы сомневался, что омские толстосумы не станут строить козни. — Потому перенос столицы в Омск, на мой взгляд, нецелесообразен. Иркутск самое подходящее место — исторический центр Сибири, на полпути между Омском и Владивостоком. Здесь подобный заговор не будет иметь место, а вот в Омск мне следует немедленно поехать, чтобы на месте определиться с ответными действиями.

— Правильное решение, — через долгую паузу произнес Патушинский с сокрушенным видом, — хотя мне вас не будет хватать именно здесь, в Иркутске. Но удержать Омск сейчас для нас гораздо важнее. К тому же следует предпринять соответствующие меры, чтобы снизить недовольство — масса людей, причем образованных, сейчас без работы, не имеют достаточные средства к существованию, а это не способствует нормализации обстановки. Но мы думаем над этим, и придется проводить «разукрупнение» губерний, областей и уездов, создавая новые административные единицы, для формирования управления которых потребны кадры. Распределим их по низовым должностям и расселим по огромной территории, загрузим работой — всем станет не до интриг. А толстосумов обяжем принимать участие в экономической деятельности, к которой они так рвутся с целью наживы. Однако сейчас иные времена, чтобы удовлетворять их хищнические инстинкты.

Улыбка у министра была дьявольской, воистину скверной, и Михайлов понял, что не ошибся в этом человеке — настоящий единомышленник. И тот заговорил о важном. Машинально понизив голос:

— Вы назначаетесь правительством главным уполномоченным по Западно-Сибирскому комиссариату, которым прежде руководили. Только это будет уже не подпольная, а легальная структура на территории двух прежних губерний. Однако для удобства управления из Тобольской губернии будут выделены три южных уезда — на образование Курганской губернии. Из трех юго-восточных уездов, западной части Каинского и Омского уезда решено создать Омскую губернию, и Акмолинская без последнего тоже входит в комиссариат. Как видите, работы непочатый край. И главное…

Патушинский остановился, закурил папиросу — Михайлов последовал его примеру. Какое-то время они молча курили, пока министр не заговорил снова, причем сразу перейдя к сути.