Лихолетье (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 35

Такой Анну он никогда не видел — раскраснелась, глаза засверкали. Он знал, что у старожилов крайняя неприязнь к переселенцам, и понимал причину этого — вот она, в гневной тираде девчонки заключена.

— Но армия ведь нужна, где солдат то брать мне прикажешь?

— А землицу старожилам пообещайте в собственность отдать, защитить наделы от посягательств — тогда грудью встанут на защиту, свое ведь не чужое, хребет кому угодно перешибут. Без мобилизации явятся, когда объявите, что земля принадлежать тому будет, кто за нее готов сражаться. А старожилов и казаков всяко разно больше сейчас будет, чем пришлых переселенцев, и они с охотой в армию придут…

Так уж определено, что все призывы к «равенству и братству» приводят вот к этому «уравнителю»…

Глава 31

— Убивать беззащитных, к тому же без суда и следствия — безнравственно! Но ни в чем невиновных детей — безнравственно вдвойне! И злодеяние не должно остаться без наказания — убийц предадут гласному и публичному суду, а тексты телеграмм станут обвинением для тех, кто провозгласил себя верховной властью в России!

Патушинский говорил яростно — в натуре сейчас прорвался присяжной поверенный, которым был его «альтер эго». И сам себе восхищался — демагог оказался первостатейный, чувствовал настроение толпы и умел им воспользоваться, играя на сильных эмоциях.

Вы Троцким стали, батенька — тот стал создателем «красной» армии, а вы «бело-зеленой». Тот выразитель интересов стихии, слепой и не рассуждающей, взывающий к самому темному, что есть в человеческой душе, а ты его антипод — если есть возможность построить счастливую жизнь, то почему бы не сейчас обрушится со всем хорошим против всего плохого. И ведь не просто слушают — с упоением внимают каждому слову. А я разбрасываюсь обещаниями, которые не могут не быть принятыми!

Григорий Борисович дождался момента, когда схлынут овации огромной собравшейся толпы, помахал стиснутым кулаком в знак приветствия и окончательной победы, что было снова принято с необычайным восторгом. Еще бы — Екатеринбург на «высшем уровне» встречал делегацию Сибирского правительства, теперь все были уверены, что гражданская война будет победоносно закончена. А главный герой, сходя с трибуны под громкие крики обывателей, уже проходил мимо выстроенных шпалерами солдат под «бело-зеленым» знаменем и с сибирскими погонами и шевронами на обмундировании, что буквально «пожирали» его взглядами.

Уральский Совет крепко подставился этими двумя массовыми казнями — всей царской семьи и группы великих князей, с вдовой бывшего генерал-губернатора Москвы. Причем большевики очень сильно торопились, земля горела у них под ногами. Внезапным обходом чехи и сибиряки, а с ними восставшие оренбургские казаки полностью отрезали Екатеринбург, и вышли к самим городским предместьям.

Имея прямую санкцию Москвы на убийство, отданную Свердловым, местные большевики стали готовить казнь царской семьи, вот только пришлось начать кровавое действо впопыхах — легионеры уже ворвались в город, целенаправленно прорываясь к особняку Ипатьева. Подполковник Войцеховский всерьез воспринял данную им месяц с лишним тому назад телеграмму, разработал целую операцию, но осуществил ее только сейчас — бои на Волжском фронте пошли крайне серьезные, пришлось перебрасывать дополнительные подкрепления, сосредоточив всю 1-ю дивизию легионеров. Однако начавшие прибывать на Восточный фронт батальоны 2-й чехословацкой дивизии, прошедшими эшелонами через всю Сибирь в обратном направлении от сурового Байкала, а с ними 1-й и 3-й сибирских бригад, позволили начать широкомасштабное наступление по освобождению Уральского региона от большевицкой власти.

Тут, как и в Сибири, она не обрела крепкой опоры, вызвав массовое недовольство даже среди местного пролетариата, древнего, с устойчивыми традициями и корпоративными связями еще с «демидовских времен». Про старожильческое крестьянство, связанное с заводами крепкими ниточками, и говорить не приходится — большевицкие «новшества» и «порядки», да еще на фоне отмены «свободной торговли» были встречены тут в «штыки». Про казаков и говорить не приходится, а их станиц было немало в тех же Челябинском и Троицком уездах — там все напоминала готовую к взрыву пороховую бочку с уже подожженным фитилем. Все, что нужно было сделать для развязывания гражданской войны, сотворили сами ревкомы, всячески провоцируя на восстание недовольных, чтобы потом с ними расправится.

Не вышло, да и не могло выйти — на силу нашлась другая сила. Сибирь полыхнула, и многочисленное оренбургское казачество также восстало — и организовалось для борьбы, выставляя многочисленные конные полки. И что немаловажно, в борьбу было вовлечено на стороне «белых» многочисленное башкирское население Уфимской и Оренбургской губерний.

Так что большевики из Уральского Совета оказались в сложной ситуации, а такие не решаются простыми методами запугивания. И по большому счету в цареубийстве не было надобности — лучше было бы оставить детей бывшего императора Николая Александровича и его супругу в живых, пользы для Совнаркома было бы гораздо больше. Но нет — кровожадность и дурость взяли свое, как и случилось в реальной истории, и в отличие от тех же французских революционеров, что совершили казнь короля и королевы публично и по суду, уральские большевики не придумали ничего лучше, как организовать нелепую попытку «бегства». Проще говоря — тайного убийства с последующим сокрытием тел жертв.

Расчет немудреный, чисто уголовный, из заветных помыслов братков(было им с кого пример брать в истории) приснопамятных «лихих девяностых» — «нет тела, нет дела»!

Царскую семью убивали крайне жестоко, спустив всех в подвал под предлогом безопасности — в городе гремела стрельба. Расстреляли всех без всякой жалости, и царя, и царицу, и больного сына, и всех дочерей с приближенными — люди остались с несчастной семьей и разделили горшую участь, «испив» смертную чашу сообща. А вот дальше не задалось, вывезти и уничтожить тела не удалось, убийц поймали за руку, и отнюдь не фигурально. Продвигавшиеся по улицам чехи напоролись на мадьяр из «интернационального отряда», что охраняли «ипатьевский» особняк.

И началась жесточайшая схватка, имевшаяся весьма отдаленную связь к гражданской войне между русскими — чехи сводили с венграми исторические счеты, а в таком противостоянии милости не проявляют и в плен не берут. Сам же особняк захватили егеря из 1-й сибирской бригады под командованием молодого подполковника Анатолия Пепеляева и обнаружили там еще не остывшие тела жертв и вполне здравствующих убийц, что в этот момент решили доколоть несчастных штыками.

Не удалось — палачей схватили, но самосуд над ними учинять не стали. Насаждаемая дисциплина взяла свое, да и командир бригады оказался энергичным и имел весомый авторитет среди подчиненных. Так что Юровского, Ермакова и других палачей удалось повязать, хотя крепко избили, хорошо, что не до смерти. Сам бывший император умер не сразу, жил еще несколько часов, как и его больной сын, которого он прикрывал. Зато уцелели две дочери, княжны Татьяна и Анастасия, уже оправились от ран, которые к счастью оказались легкими, как у доктора Боткина.

В Алапаевске у большевиков вообще не задалась «акция» с самого начала — там решили сбросить жертв в шахту, предварительно ударяя обухом топора по затылку. И начали казнь, но она сразу не задалась на великом князе Сергее Михайловиче — бывший генерал-инспектор артиллерии принялся сопротивляться, несмотря на простреленную руку. Его поддержали молодые князья, повоевавшие на фронте и понявшие, что их ждет — вести о наступлении Сибирской армии пошли повсеместно. Всех несчастных удалось спихнуть в шахту, но с одним из чекистов, что с наганом в руке полетел вниз, сыпя проклятиями по адресу «подельников». Потом забросали шахту гранатами и пироксилиновыми шашками, завалили бревнами и жердями, и отбыли с чувством «выполненного долга», как говориться.