Ева и её братья - Барбаш Елена. Страница 29

Благотворительное мероприятие в Москве – это прежде всего светская тусовка.

Вот и лекция мировой звезды, профессора иерусалимского университета Ури Гершевича, организованная под эгидой Российского Еврейского конгресса в Балчуге, привлекла огромное количество состоятельных москвичей еврейского и иного происхождения. Билеты стоили недёшево, и после лекции предполагался обильный фуршет с напитками. Ева решила денег за билет не платить, а аккредитоваться от своего издания. Но тут совершенно неожиданно раздался звонок с кафедры истфака, где она время от времени появлялась с материалами своего диссера, и ей предложили пригласительный. Еве, конечно же, очень хотелось лично познакомиться с профессором. Но после лекции к нему было не пробиться. Он в окружении нескольких олигархов и их охраны ужинал тут же в ресторане. Место за столиком с ним стоило отдельных денег.

К Еве подошел высокий импозантный мужчина и почти без акцента заговорил с ней на русском:

– Добрый вечер. Мне кажется, мы с вами встречались. По крайней мере вы очень похожи на одну мою давнюю знакомую.

– Да, а как её звали?

– Ева. Мы вместе учились в университете. Но она только поступила, а я заканчивал. – Моше точно знал, что и когда закончила Ева. – Она была тогда замужем, такая юная, а я по-настоящему в неё втюрился, – продолжал Моше.

Ева остолбенела. Она была уверена в том, что никогда в жизни не знала этого человека. Впрочем, нет. Где-то она его видела. Недавно. Мельком. Ей вдруг всё это показалось очень подозрительным.

– Как, вы сказали, вас зовут?

– Михаил. То есть теперь меня зовут Мишель. Потому что я подданный другой страны.

– А меня Ева. Но я вас совсем не помню. А где мы познакомились?

Но у Моше и на это был готов ответ.

– В столовой. Я вас пропустил без очереди. А потом ещё несколько раз встречались то в библиотеке, то снова в столовой. Вы сказали, что замужем и у меня нет шансов. Я это запомнил. Вот так встреча!

Ева, конечно, ничего не помнила, но поскольку обожателей у неё всегда хватало, то это могло быть правдой. Михаил тем временем продолжал:

– Я обратил внимание, вы пытались поговорить с Ури. Хотите, я вас представлю?

– Боже, конечно хочу. Но как?

– Мы с ним знакомы. Историки должны помогать друг другу, – улыбнулся Моше. – Момент.

Он вошёл в ресторан, где ужинал Ури, и непринуждённо помахал ему рукой. Ури встал из-за стола, и они обнялись. Моше обернулся к Еве, приветливым кивком приглашая подойти, и представил её. На шее у Евы болтался бейджик «Пресса» с названием её издания. Моше ничем не рисковал, знакомя их, потому что Ури отлично знал специфику ремесла сына Амира и был трижды им предупреждён, что Моше работает во французской компании. Ева рассыпалась в комплиментах и попросила разрешения прислать профессору кое-какие материалы. Она всё-таки не оставляла надежды когда-нибудь защитить диссертацию. Ури дал ей визитку, и совершенно счастливая Ева вышла из ресторана в сопровождении Моше. Собственно, цель была достигнута, а тусоваться ей было скучно.

Моше увлёк её в ближайшее кафе, где они и приземлились. Моше заказал шампанское. Ева всё пыталась вспомнить, где же она видела это лицо?

– Ах, спасибо вам большое. Мне так важно было познакомиться с профессором. Меня до сих пор не покидает странное желание защитить мой вялотекущий диссер.

– О, я абсолютно верю, что вы защититесь, Ева.

– Да, а почему? Я вот мусолю его уже много-много лет…

– Все случается в своё время. Вот, например, наша встреча, – улыбнулся Моше. – Ева, вы верите в судьбу?

«Кажется, он настроен пофлиртовать, – отметила про себя Ева. – Однако забавно. Эдакий привет из прошлого. Может быть, он и Лёлика моего знал? – Внутри в районе Евиной подложечки началось какое-то движение. Опасно. – Хотя откуда? Может быть, видел пару раз, как тот за мной заезжал, и всё. Если наблюдал, конечно».

– В судьбу я верю, Михаил. Зачем-то она нас с вами снова свела. Но пить за это я всё равно не смогу. За рулём.

– Я вас отвезу. Не беспокойтесь ни о чём.

– Спасибо, не стоит. Расскажите лучше, как сложилась ваша жизнь.

– Я уехал сразу после университета. В Израиль. Потом переехал во Францию. Сейчас здесь в командировке.

– Значит, вы – еврей? Я тоже.

«На ловца и зверь… кажется, у неё развито еврейское самосознание», – подумал Моше, а вслух произнёс:

– Ева, я ещё тогда почувствовал, что мы одной крови и у нас много общего.

– И как вам жилось в Израиле, – спросила Ева, – почему вы оттуда дезертировали?

– Жилось непросто, как и всем там. Я нашёл работу во Франции, поэтому и переехал.

– А чем вы занимаетесь?

– Навигационными системами.

– Как, вы же историк?

– Не только, я потом ещё и в Технионе учился. А вы, Ева – или может быть, перейдем на «ты»? Как сложилась твоя жизнь? Как ты стала журналисткой?

Моше кивнул на бейджик, который Ева забыла снять.

Ева слегка замялась, было заметно, что ей не очень хочется рассказывать, как именно сложилась её жизнь. Но она всё-таки сделала над собой усилие.

– Тот ранний мой брак распался. Муж исчез. Больше я замуж так и не вышла.

– Как исчез?

Моше сделал вид, что не понимает.

– Не знаю. – Еве явно не хотелось вдаваться в детали. – Там были какие-то криминальные разборки. Это было уже очень давно.

– И ты до сих пор одна? Как тебе здесь живётся?

– Вот так и живётся.

– Что тебя тогда здесь держит, почему ты не уедешь, в тот же Израиль, например?

Моше решил её прощупать.

– Арабов не люблю, войну, религиозных евреев и социализм. Я как-то больше всего свою связь с этой землёй ощущала в пустыне. – Ева сама не ожидала, что это скажет. Но это была правда. – Ты ведь из Израиля тоже сбежал, – неожиданно произнесла она с вызовом.

– Я по совсем другой причине. Кончится мой контракт с французами, и я вернусь.

– Как ты сможешь жить в этой стране после Франции?

– О, чтобы Израиль понять, надо провести в нём достаточное время. Либо у тебя есть чувство, что это твоя земля, либо нет. Там много образованных, талантливых и умных людей! Тебе нужно приехать туда со мной. Я покажу тебе мой Израиль, познакомлю с друзьями. И заметь – евреи, между прочим, лучшие мужья…

Ева прервала эту вдохновенную тираду:

– Я совсем недавно была в Израиле по работе.

– Правда? Когда?

– Сразу после окончания войны в Ливане. Там убили моего друга и коллегу! – Ева ощутила, как невольно сжимается в комок от страшных воспоминаний. – До сих пор в себя не могу прийти. Эта поездка меня перемолола.

– Ты была в Ливане?

Для Моше это, очевидно, стало новостью.

– Да, меня отправила редакция отрекламировать наши гранатомёты, которые пробили ваши непробиваемые «Меркавы». Мне дико не хотелось ехать, предчувствие было, понимаешь? А на обратном пути нас обстреляли из тех самых гранатомётов какие-то шальные боевики. – Она помолчала. – Я осталась жива чудом. А Коля, наш фотограф, и ещё несколько человек погибли.

Моше слышал про эту историю. Но не знал, что Ева была на месте событий.

– Я понимаю, что тебе пришлось пережить!

Рука Моше как бы непроизвольно накрыла Евину и сжала её. Манипуляция, конечно. Но через эту женщину пролегал путь его мести.

– Думаю, не понимаешь! Наши кичатся гранатомётами, ваши – танками, а заканчивается всё неизменно ужасно – смертью. Смертью близких людей! Причём абсолютно бессмысленной. Когда друг умирает на твоих глазах от рук спятившего исламского фанатика – у меня нет ни объяснений, ни оправданий этой гонке. На Земле, даже обетованной, – глухо произнесла Ева, – нет ничего важнее человеческой жизни, уж прости за высокий штиль. Люди важнее идей.

«Смотря каких идей. Если речь идет о выживании народа, страны…» – хотел возразить Моше. Но вместо этого почему-то едва слышно произнес:

– Мой сын погиб в Ливане на этой войне. Сгорел в танке. – Было очевидно, что каждое слово даётся ему невероятно тяжело. – Это я ему посоветовал в танковые войска попроситься служить. Они самыми безопасными у нас считались.