Боец 5: лихие 90-е (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 48

Отбирать кандидатов на роль и прослушивать по двадцать раз одни и те же тексты оказалось занятием нелегким. Выбирать тех, кто готов к бою, было для меня намного проще: критерии были четкими и для нас, и для бойцов. Здесь же приходилось полагаться во многом на интуицию. Кому поверят зрители — в том числе среди наших конкурентов? Кто ни единым жестом и словом не выдаст своего истинного происхождения и не даст повода заподозрить нас в мухлеже?

После долгих сомнений и споров на роль русского был выбран самбист — паренек классической славянской внешности. Это был голубоглазый блондин с обаятельной широкой улыбкой а-ля Гагарин.

— Ничего, что я вообще-то белорус? — засмеялся он, когда мы объявили ему о своем решении.

— Ничего! Не китаец же, — улыбнулся в ответ Серега.

— Белорусов от русских даже между собой не всякий отличит, а уж на контрасте с американцем — тем более! — поддакнул Степаныч.

Американцем для поединка был назначен штангист — огромный волосатый мужик с пудовыми кулаками. Кажется, он настолько вжился в роль, что уже начинал материться по-английски, а не по-русски.

— Маза фака, щит… — блистал он знаниями из боевиков.

— Я хочу еще раз напомнить, что все, что вы будете говорить друг другу в процессе конференции или самого выступления, не имеет ни малейшего отношения к вам лично, — обратился к ним я. — В разных странах все же разное отношение к словам. Если в Америке можно сыпать «мазафаками» через слово и никто даже не обратит на это особого внимания, то у нас за одну неудачную фразу могут искалечить или убить. И вполне возможно, что у кого-то из вас проявится рефлекс под названием «Ответь за базар». Так вот, этого делать ни в коем случае не надо! Противник оскорбляет не вас, а персонажа, которого вы играете! Все всё поняли?

Отобранные участники согласно покивали головами.

— Слышь, Боец, а ты не боишься, что «американец» побьет нашего? Ну в смысле выиграет? — с опаской спросил Степаныч, глядя на эту волосатую груду мышц.

— Да нет, — отмахнулся я. — Тот-то, второй, тоже не случайный пассажир. Самбисты умеют работать с разными противниками. А в работе мы его видели. Так что все будет в порядке.

Спустя некоторое время появился Танк, которому я дал задание перед актерскими пробами, и привел с собой оператора. Мы решили прямо здесь поставить и снять якобы реальный конфликт «американца» и русского. На фоне ругающихся и почти срывающихся в драку двух бойцов стоял я и приглашал всех желающих на турнир. В своей вдохновенной речи я расписал нашего псевдоамериканца так, что неискушенный зритель мог подумать, будто бы мы привезли ему мировую суперзвезду единоборств.

— У него двадцать боев, ноль поражений и все двадцать закончились нокаутами в первом раунде… — гласил текст.

Хотя чересчур перебарщивать с эпитетами тоже не стоило: в конце концов, если он такой великий, то уж в профессиональном спортивном сообществе о нем должны были хотя бы слышать. Я решил поменять количество нокаутов и упоминание о том, что все они состоялись в первом раунде.

Мы отсняли несколько дублей.

— В общем, смотри: все это надо красиво и эффектно смонтировать, а затем лучше всего записать этот ролик перед боем каких-нибудь звезд, — сказал я оператору. — Ну или хотя бы перед популярными боевиками. Потом размножишь это дело, сделаешь кассет сто, двести, ну или сколько получится, и отдашь все это нам.

— А дальше что? — спросил Танк.

— А дальше нам потребуется заполонить этими кассетами весь видеорынок Москвы и ее окрестностей, — ответил я. — Чтобы это получилось побыстрее, пусть каждый возьмет с собой кассет по десять-двадцать и пристроит на точках района, где живет. Продавцы обычно идут на контакт, хороший товар берут. Что, ребята, сделаем? — обернулся я к бойцам.

Те снова согласно закивали. Кажется, быть персонажами шоу-бизнеса им нравилось все больше и больше — я невольно улыбнулся при этой мысли.

А пока я занимался подключением видеоиндустрии, начали подтягиваться новые ребята. Мы ведь пока что отобрали только главных героев — «русского» и «американца», то бишь «звезд» нашего турнира. В шоу-бизнесе таких выступающих называют «паровозами», а если менее цинично — «хедлайнерами». А нам еще предстояло сформировать сам кард. Звезды звездами, но и остальные участники команды должны быть сильными. Во-первых, каждый из них должен быть готов в случае чего выйти на замену кого бы то ни было, а во-вторых, когда лидеры выглядят сильно на фоне слабой команды, то они тоже перестают казаться такими уж сильными. Это все равно что проводить соревнования между взрослым спортсменом и пятиклассниками и потом объявить его самым сильным.

С кандидатами в кард занимались Серега и Степаныч. Но и я время от времени заглядывал в зал — следил, как идут дела. Конечно, я не мог заниматься всеми фронтами работ сразу, но и совсем уж бросать все на чужое усмотрение тоже не был готов.

И вскоре я убедился, что не зря я приглядывал за ребятами. Одного паренька Степаныч после долгих сомнений отправил из зала. А мне он приглянулся: движения точные, сам сосредоточен, явно знает, что и для чего делает. Я тормознул его на входе в спортзал и попросил повторить тестовое задание еще раз, для меня. Увиденное меня вполне устроило, я попросил его подождать и подошел к Степанычу.

— Чего ты мальчишку-то забраковал? — спросил его я. — Что тебе не понравилось? По-моему, работает четко.

— Четко-то четко, — нахмурился тот. — Но уверенности в нем маловато. Ученик он еще. И работает по-ученически.

— Ну, не скажи, — возразил я. — Неуверенность в нем есть, это правда, но она не спортивная, а бытовая. Но откуда же взяться уверенности, если его никуда не брать? Это вообще дело наживное — тут выступил, там победил, в команде пообтесался — вот тебе и уверенность появилась, года не прошло. А разбрасываться такими многообещающими кадрами лично я бы не стал.

Степаныч пожевал губами. При всей своей тяге к объективности он не очень любил, когда его профессиональный взгляд подвергали сомнению.

— Ну смотри, — наконец сказал он. — Если хочешь, давай его оставим. Но только под твою личную ответственность! А я свое слово сказал.

— Разумеется, — согласился я и пошел сообщать радостную новость юному бойцу.

Каким бы длинным и насыщенным ни был этот день, но и он подошел к концу. Бойцы, не попавшие в кард, и те, кого мы отобрали, отправились по домам. Одни — работать над ошибками, другие — ждать нашего звонка и учить сценарий мероприятия.

— Ну что, мне кажется, сегодня мы хорошо поработали, — довольно сказал Серега, потягиваясь в своем кресле после того, как мы снова собрались втроем у него в кабинете.

— Да, неплохо, — согласился я, перечитывая наши рабочие записки за день. Здесь мы отмечали качества каждого бойца, которого отсмотрели в ходе отбора. Такие записи позволяют свести к минимуму риск сиюминутных решений, принятых «на эмоциях». — Ты положи эти бумажки куда-нибудь… где они не потеряются, — я протянул записки Сереге.

— А что, это такой бесценный архив? — в недоумении спросил он.

— Ну, знаешь, бесценный — не бесценный, а в процессе еще может пригодиться. Мы вон сегодня, например, со Степанычем поспорили из-за одной кандидатуры, — я хитро посмотрел на тренера. Тот недовольно крякнул, взглянув на меня исподлобья. — А так взглянешь на конспекты — и вся картина сразу перед глазами.

— Ну ладно, — Сергей сгреб мои записки и убрал их в ящик стола. Заметив мой взгляд, он пояснил: — Сюда никто, кроме меня, не заглядывает. Рассказывай, какие у нас теперь планы? Что будем делать дальше?

— Планов у нас еще много, — неопределенно ответил я, — и все творческие. У тебя есть номера телефонов, по которым можно девочек заказать?

Степаныч аж присвистнул от такого вопроса.

— Боец, ну ты реально боец, — захохотал он. — Люди после такого рабочего дня с ног валятся — лишь бы до душа кое-как добрести да на кровать рухнуть. А тебе еще девочек подавай, да не одну! Силен, ничего не скажешь!