Чужая школа - Эльтеррус Иар. Страница 3

– И вам доброго дня, – поднял голову от планшета Ефим Наумович Дейнего, одесский еврей, сбежавший из Украины после событий второго мая две тысячи четырнадцатого года и с тех пор люто ненавидевший бандеровцев, желая им всяческих несчастий. В школе он преподавал химию и биологию – Слышали, эти сволочи опять Донецк обстреляли! Ну когда же наши начнут воевать всерьез, а не на полшишечки?!

– Тише, Ефим Наумович, тише, – выставил руки перед собой директор. – Я полностью разделяю ваше негодование, но от нас ничего не зависит. К сожалению. А теперь, коллеги, я хотел бы обсудить…

Его прервала распахнувшаяся настежь дверь, в которую буквально влетела завуч, Мария Степановна Холмогорова, сухощавая пожилая женщина, чем-то сильно похожая на Минерву Мак-Гонагалл из фильмов о Гарри Поттере. Она прекрасно знала об этом сходстве и порой подчеркивала его, держа указку, как волшебную палочку, и с интересом наблюдая за реакцией учеников и родителей. Коллеги к ее чудачествам давно привыкли. А дети за глаза прозвали старой кошкой.

– Нет, это чистой воды безобразие! – с порога высказалась завуч. – Просто безобразие!

– Что случилось, Мария Степановна? – поинтересовался Иван Афанасьевич.

– Девочки наши, десятиклассницы! – агрессивно заявила та. – Маша Старцева опять на своем мопедике заявилась одетая так, что у меня чуть когнитивный диссонанс не случился! Вы бы видели цвет и раскраску ее куртки! Это же жуть какая-то!

Директор улыбнулся. Да, одевалась упомянутая девочка действительно нестандартно. Но его беспокоило по ее поводу совсем другое. По школе ходили настойчивые слухи, что Машка дает, и были они, похоже, не только слухами, поскольку учителя пару раз выпроваживали девушку из мужского туалета. Белокурая, симпатичная, но далеко не красавица. Почему-то Семен Беззубый обихаживал Машу больше, чем других ее сверстниц. И неизвестно, не поддалась ли на его уговоры сирота при живой матери-алкоголичке. Пока было известно, что подрабатывает девочка в свободное время в местном «Вкусно – и точка», а там потогонка, да и платят копейки. Могла и соблазниться «легкими» деньгами.

В школе, как уже говорилось, были такие компьютерные классы, что оставалось только завидовать, и Ивана Афанасьевича уговорили разрешить на лето открыть для учеников компьютерный кружок, который взялся вести на общественных началах Ефим Наумович, поскольку неплохо разбирался в вычислительной технике и часто подменял болезненного учителя информатики. Он мотивировал это тем, что пусть лучше дети сидят за мониторами под присмотром, чем ищут себе приключений на пятую точку. Иван Афанасьевич подумал немного и согласился. Действительно, лучше.

В итоге даже летом в школе было довольно шумно, десяток-другой учеников всегда находились здесь, обсуждали что-то свое, смотрели фильмы на большом экране, благо проектор имелся, вместе играли в разные онлайн-игры, учились программировать и создавать сайты. Ефим Наумович, невзирая на свой вид строгого учителя, умел находить общий язык с детьми, вокруг него всегда толпились разновозрастные мальчишки и девчонки.

– А кто следит за детьми в компьютерном классе? – встревожилась Мария Степановна.

– Сережа Хрущ, – ответил биолог. – У него не забалуешь.

Завуч успокоенно кивнула. Действительно, первый силач школы баловства не терпел и порядок наводил быстро и жестко, учителя ему доверяли и часто оставляли на него малышей, с которыми парень умел обращаться на удивление хорошо, сказывалось детдомовское прошлое. Родная тетка не сразу забрала его к себе после смерти родителей, погибших в автокатастрофе, и Сережа провел несколько лет в детдоме. Вот только тетке он оказался не слишком нужен, взяла она племянника только потому, что так положено. В школе он накоротке сошелся с физруком, Николаем Ивановичем Сафроновым, бывшим майором морской пехоты Тихоокеанского флота. Ивану Афанасьевичу его порекомендовал старый друг, и с тех пор физрук был в его команде, переходя вместе с лидером из школы в школу. Сереже Сафронов посоветовал поступать в военное училище, и парнишка всерьез к этому готовился.

В учительской словно призрак возник Николай Иванович, он умел ходить совершенно бесшумно, что было удивительно при его габаритах. Невысокий, но очень мускулистый седой мужчина с офицерской выправкой двигался так, что дух захватывало. Немногих избранных он обучал боевым искусствам, но брал далеко не всех желающих. И прежде всего никогда не брал хулиганов, способных использовать его науку ради злых дел.

– Вот все и собрались, – улыбнулся физруку Иван Александрович. – Коллеги, я хотел поднять очень важный вопрос, на который мы все уже год старательно не обращаем внимания.

– И что же это за вопрос? – явно удивилась Мария Степановна.

Директор молча протянул руку вперед, и классный журнал, лежавший на дальнем столе, прилетел ему в руку.

– Думаю, все уже заметили, что в этой школе мы приобрели некие странные способности, – констатировал он. – Я многое видел, но закрывал на это глаза, заставлял себя не обращать на необычные происшествия внимания, не желая расставаться с привычным мировоззрением. Но сегодня утром реальность оказалась таковой, что дальше так вести себя стало нельзя.

– Да, заметили, – тяжело вздохнула завуч и провернула тот же фокус с куском мела.

Остальные учителя, кроме изумленной до предела новенькой, Ирины Васильевны, молча кивнули, и каждый что-то показал. Николай Иванович вообще зажег над ладонью белый огонь, от которого явственно потянуло жаром. Константин Петрович взглядом скрутил два толстых гвоздя воедино, а затем сплавил их. Ефим Наумович с улыбкой стянул влагу из воздуха в водяной хлыст, светящийся призрачным светом, и негромко сказал:

– А я все думал, когда же хоть кто-нибудь решится об этом заговорить… И, если честно, думал, что первым будет либо Константин Петрович, либо Николай Иванович. Но никак не вы, Иван Афанасьевич. Ошибся, получается.

– Считали меня слишком приземленным? – приподнял бровь директор.

– В общем, да… – смущенно признался биолог. – Извините…

– Да не за что, – усмехнулся Иван Афанасьевич. – Я действительно всегда предпочитал реальность любым фантазиям. Но вот это, – он снова усилием воли поднял в воздух журнал, – уже не фантазии.

– И что вы предлагаете с этим делать? – хмыкнул Николай Иванович. – Вы же понимаете, что наше родное государство нас в лаборатории засадит и никогда оттуда не выпустит? Кто как, а я подопытным экземпляром становиться не желаю и не собираюсь.

Директор вздохнул. Физрук, после того, как его в начале нулевых вышвырнули из армии без выходного пособия, очень обиделся на государство и не доверял ему ни в чем. Ситуация давно изменилась, но Николай Иванович продолжал тешить и лелеять свою обиду. Никакие доводы на него не действовали, не верил он в изменения. Даже когда началась СВО ради защиты жителей Донбасса от нацистов, не поверил, бурча, что это опять ради какой-то гнусности делают. Ведь у власти все те же поганые капиталисты.

– Послушайте, но ведь если мы это можем, то дети, получается, тоже? – побледнела Мария Степановна.

– Так, а вот это мне в голову почему-то не пришло… – встал севший было Иван Афанасьевич. – Видел же не раз фокусы всякие в их исполнении. Пойдемте-ка в компьютерный класс, поспрашиваем.