Жизни немертвых важны (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator". Страница 15

Тоже урок для меня: не надо было светить свои навыки кому попало и было бы мне счастье. Некромантия — это искусство, а я относился к ней как к науке. Искусство надо беречь, скрывать от остальных, а время науки ещё не пришло, увы...

Ладно, хватит пялиться на селян и размышлять о столь приземлённых материях как политэкономия...

— Здорова, сиволапые! — пошёл я к ближайшим крестьянам.

Меня увидели и совсем не обрадовались этому.

Крестьяне побросали инструменты и в панике помчались к домам вдалеке.

Первый контакт прошёл неудачно, поэтому я пошёл обратно в лес. Эх...

Найдя подходящий ручей, я привёл себя в относительный порядок, даже причесался, после чего выждал часок и решил выйти сразу к деревне, не распугивая дехкан на полях.

Обхожу деревню с другой стороны и иду к ней так, будто испокон веку тут хожу и буду ходить. Под ботинками мягкий чернозём, жирный такой, сразу видно, что почва тут благодарная...

Дехкане, усердно возделывающие почву, не обращали на меня внимания. А всё дело в том, что я не иду с ними на контакт, ничего от них не хочу и не вооружён. Разве что гол по пояс, но погода позволяет, поэтому тоже ничего сильно необычного.

А вот у самой деревни начались проблемы. Псины в каждом дворе подняли испуганный лай. Это привлекло внимание занимавшихся своими делами крестьян, после чего из дворов начали выходить люди, чтобы посмотреть на причину беспокойства собак.

— Чужак, — с непонятным выражением лица произнёс мужчина лет пятидесяти.

Он вышел из небольшого бревенчатого дома, не имеющего трубы дымохода и окон. Одет в потрёпанную льняную рубашку до колен, босоног, длинноволос и бородат. Лицо европеоидное, глаза карие, а волосы чёрные, с проседью. Говорит на среднегреческом.

— Не спорю, — ответил я ему на латыни. — Но не враждебный чужак.

— На ромейском не разумею, — сказал на это мужчина по-среднегречески. — Ты кто таков?

— Алексеем меня звать, — ответил я, задействовав свои очешуительные лингвистические способности. — Пришёл с востока, работу и пропитание искать.

Из дома выглянула пожилая женщина, одетая аналогично мужику, то есть в льняную рубашку. Скорее всего, она и сшила оба одеяния.

— Тогда ты зря пришёл на сатраповы земли, — покачал головой мужик. — Он привёз очень много рабов с похода, поэтому подработать ты тут нигде не сможешь. Да и даже без них хватает трудяг, ну, этих...

Мужик указал на запряженных в телегу мертвецов.

Я огляделся по сторонам. Все, кто может, сейчас в поле, поэтому в деревне не так уж много людей, лишь старики, совсем юные дети и послушные мертвецы. Живые стоят у домов, смотрят на меня, а мёртвые продолжают работать. Возможно, мой визит для живых — это событие, о котором стоит потом говорить и даже вспоминать иногда.

— Я сведущ в лекарском деле, — сказал я. — Если кто захворал — могу помочь.

Магией светить не стоит, здесь не так уж и много таких как я, поэтому обо мне быстро узнают и тогда станет неприятно. «Неприятно» сами меня найдут, попытаются заковать в кандалы, я этих «неприятно» убью, потом придут ещё и ещё, до тех самых пор, пока не начнётся «очень неприятно». А вот против всей армии сатрапа я воевать не готов. Пока что.

— Зря надеешься, — усмехнулся мужик.

— Ты так и не назвался, — напомнил я.

— Михаилом зови, — ответил мужик. — Но не ищи здесь работу, а то найдёшь и сам не рад будешь. Община за тебя не вступится, поэтому тебе один путь — в рабы сатраповы.

— Мне бы в город, но нужна одежда поприличнее, — сказал я. — Если есть хворый кто — могу вылечить, а вы мне рубаху какую — от общины. Как тебе такое, Михаил?

— Кажется мне, что ты бродяга прохожий, хочешь обмануть добрых людей, — нахмурился старик. — Чем докажешь?

— Если есть кто-то больной, показывайте его мне, — усмехнулся я. — Но коли вылечу — сразу требую себе рубаху. Договорились?

— Сначала покажешь, а там посмотрим... — произнёс Михаил.

— В тех краях, откуда я родом, есть поговорка, — вздохнул я. — Уже оказанная услуга не стоит ничего. Так что я спрашиваю — мы договорились?

— Ладно, идём к старосте, — решил Михаил. — Жена, за домом смотри.

Я направился вслед за крестьянином, который совершенно не смущался того, что идёт босыми ногами по грязи. Ну, видимо, здесь так принято.

Мы дошли до относительно крупного дома, обладающего высокими стенами, с окнами, заставленными слюдой, крышей не из соломы, а из досок — прямо небо и земля, если сравнивать с остальными жилищами.

Деликатно постучав в дверь, Михаил ждал. А псы лаяли всё время, непрерывно. Это меня сильно напрягало.

Мои взаимоотношения с животными были никакими. Ну, кроме того случая, когда я убегал от бандитов по дворам Владивостока и дворовый пёс прохлопал фишку со мной, но не сплоховал с преследующим меня бандосом. Как его звали? Уже и не помню...

— Чего хотел, Михаил? — открыл дверь чуть полноватый дядя лет сорока.

Одет он в нормального вида кафтан, с деревянными пуговицами, штаны его были на кожаном ремне, а на ногах сапоги. Как понимаю, он даже дома так ходит.

— Доброго здравия тебе, Ксенофонт, — поклонился Михаил.

— Так чего хотел-то? — напрягся староста.

— Пришёл тут, — указал Михаил на меня. — Говорит, что лекарь. За рубаху готов вылечить любую хворь.

— Больше на бродягу побирающегося похож... — цепким взглядом рассмотрел меня староста.

— Если есть больной, то хорошая рубаха — это малая цена за исцеление, — ответил я. — Вы ничего не теряете, а я могу заработать.

— Хворые есть, как не быть, — покивал Ксенофонт. — Но как мы можем тебе доверять?

— Никак, — пожал я плечами.

— Странный ты... — Ксенофонт задумчиво почесал бородку. — Но ладно, есть у нас хворые, сможешь поставить на ноги пятерых — будет тебе хорошая рубаха. Не сможешь — уйдёшь.

Жадный гомосек.

— Ладно, по рукам, — решил я. — Показывай.

— Михаил, отведи его в амбар, — приказал староста. — И возьми кого-нибудь с собой, вдруг помочь надо будет...

Крестьянин, по мере продвижения к некому амбару, взял с собой ещё троих мужиков, пожилых и уже поддатых. Вероятно, сыновья все на полях, а этим лень или сегодня какой-то особенный праздник для пожилых. День пенсионера, ха-ха!

— Вот тут они все, — сказал Михаил. — Привезли их с похода, сказали, чтобы мы выходили и, если получится, использовали в посевной.

Мужики открыли амбарную дверь и запустили меня внутрь. Тут нет зерна, но есть сено в перетянутых паршивой верёвкой тюках. Не эксперт по крестьянской жизни, но точно знаю, что даже паршивая верёвка стоит нормальных денег. Видимо, селение не бедствует под сатраповым гнётом. А тут им ещё и рабов подогнали...

Смотрю на потерпевших — лежат на соломе, ноги сбитые в кровь и кое как перевязанные обрывками одежды. Судя по остаткам одежды — это точно обитатели Стоянки.

— Мне нужна вода и... — начал я разворачиваться к мужикам.

Тут мне в затылок прилетает что-то тяжёлое. От души так, с оттяжкой и деревянным хрустом.

Медленно разворачиваюсь и смотрю на ошеломлённого бородача, держащего в руках обломок дубинки.

— Ты это сейчас зря сделал, — произнёс я.

— Навались! — решился Михаил и первым кинулся на меня с кулаками.

Даю ему мощную пощёчину, заставившую его отправиться в глубокий нокаут. Бедолага от души воткнулся головой в пол, поэтому я не даю гарантию, что с ним всё будет в порядке.

— Вы, главное, не убегайте от меня, — тихим участливым тоном попросил я. — Я вас мягонько отрублю и всё, а вот если вы побежите...

Испуганный бородач с куском дубинки собрал всю решимость, заорал и пошёл на меня. Делаю быстрый тычок ему в солнечное сплетение, прервав и крик, и атаку.

Оставшиеся двое одновременно решили, что надо звать подмогу. Оба они рванули к выходу, но я остановил их двумя иглами Смерти. Насмерть, конечно же.

— Так-с, — развернулся я к порабощённым стояночникам. — Вы кто такие?