Сестры Ингерд - Ром Полина. Страница 69

На несколько дней нам пришлось задержаться в замке, и я имела возможность наблюдать за семейной жизнью моей сестры. К сожалению, ни во что хорошее она не вылилась. Граф Иоган выглядел замученным и потухшим. Госпожа Жанна вся растворилась во внуках, и казалось, что семьей руководит Ангела.

То ли раньше я не обращала на это внимание, то ли такой неприятный голос появился у нее с годами, но когда я слышала эти визгливые нотки, у меня непроизвольно поджимались пальцы на ногах. Молодая графиня по-прежнему была недовольна всем на свете. По словам госпожи Жанны, в детскую молодая мать заходила не чаще двух раз в неделю и без конца упрекала мужа, повторяя: «Ты воспользовался моей юностью и загубил всю жизнь! Мне бы на балах блистать в королевском дворце, а я трачу лучшие годы в этом медвежьем углу!».

Такие и подобные стенания раздавались достаточно часто. Даже гости в траурных одеждах, прибывшие на похороны и поминки, графиню не останавливали.

Мы с мужем прожили в замке несколько дней, и у меня было время и на беседы с госпожой Жанной, и на то, чтобы вдоволь натискаться с племянниками, и на посещение рынка. Конечно, повод для встречи был печальный, и существовали протокольные мероприятия, которые посетить было необходимо: бдения у гроба, сами похороны, молебны об упокоении души в храме.

Так называемый “завтрак”, который проводился на десятый день после смерти возле места упокоения – тоже один из местных обрядов.

Когда гости разъехались, мы задержались в замке еще на три дня. Я с удовольствием общалась с госпожой Жанной, а Рольф ездил с бароном осматривать какой-то табун лошадей.

Госпожа графиня немного постарела: неудачная семейная жизнь сына ее расстраивала. Однако она не позволяла себе никаких жалоб на невестку, зато охотно говорила о своих внуках и хвалила вдовствующую баронессу Анну де Мюрей, которая и занималась с детьми большую часть дня.

-- Замечательная женщина! Очень благоразумная, практичная, строгая, но не жестокая. Господь не дал ей своих детей, да и земли после смерти мужа отошли его брату. Но она не пала духом и взялась обучать игре на клавесине и китаре дочерей дворян. Я просто счастлива, что моя дальняя родственница порекомендовала эту даму нам. Малыши ее просто обожают!

Разумеется, я в первый же день познакомилась с госпожой де Мюрей. Молодой женщине было около двадцати-двадцати двух лет. Миловидное, но самое обычное лицо, чуть полноватая фигура и роскошная темная коса, которую она венцом укладывала на голове. Я видела, как в ее взгляде, обращенном на Хельмута и Аделину, вспыхивают любовь и нежность. Она играла с детьми, кормила их, выводила на прогулку, купала и укладывала спать. Она полноценно заменила мать двум маленьким непоседам, и они платили ей такой же крепкой привязанностью.

В общем-то, если бы не печальный повод для встречи, эти дни можно было бы назвать приятным отпуском. Однако я рада была вернуться домой, потому что никогда раньше не оставляла Алекса так надолго. Я соскучилась по сыну, по его не слишком вразумительному бормотанию, по его улыбкам и хулиганским попыткам сбежать из детской.

За эти годы башня наша была отремонтирована полностью. Сад еще год назад привели в порядок. Сейчас на границе сада и пустыря, на том самом месте, где раньше стояла «сарайка-дача» и где мы с Рольфом провели первое лето, строились небольшие домики для художников и большой ангар, куда в ближайшее время переедет мастерская. Деньги на расширение дела я получала из двух источников. Из Партенбуга, куда уходила почти половина изготовленных у меня шкатулок и вставок в украшения, и от того самого мэтра Броста, который забирал у нас домик графини Роттерхан.

Когда мэтр первый раз увидел шкатулки, то рискнул взять с собой на пробу всего шесть штук. Однако вернулся с северных земель крайне довольный и с тех пор при каждой поездке забирал значительную часть готовых изделий. Судя по его растущему животу, торговал он не в убыток себе.

Именно он натолкнул меня на идею стандартизировать размеры шкатулок: мэтр для сохранения места начал складывать в большие шкатулки те, что размером были поменьше, и очень переживал, что в некоторых остается место, но еще одну коробочку уже не сунешь. Теперь формат изделий был такой: две крошечные коробочки, подходящие для хранения сережек или перстня, ровненько укладывались в продолговатую шкатулку. Две такие удлиненные шкатулки, поставленные рядом, влезали в малый ларчик. А сам малый ларчик упаковывался в ларец. И сбоку в ларец вставало еще четыре маленьких коробочки. В результате такой упаковки груз занимал минимум места.

Нельзя сказать, что, продав первую партию, я улеглась почивать на лаврах. В мастерской постоянно пробовали что-то новое. Да, не всегда опыты были достаточно удачные. Но благодаря им появились новые товары на продажу. Например, кроме удобных в изготовлении прямоугольных шкатулок, мы начали делать еще и круглые. Попытка изготовить супер большую коробку привела к тому, что мы под заказ стали выпускать настенные панно, диптихи и триптихи. Да, это было очень дорого и доступно не всем, но Партенбург – город богатый, и раз в три-четыре месяца находился клиент. Роспись делалась под заказ, и недовольных клиентов не было.

Меня радовало, что уже через год от начал продаж баронство полностью рассчиталось с долгами. Может быть, в своем мире я бы никогда не поверила мужчине так, как верила Рольфу. Мне пришлось долго убеждать его взять эти деньги. Он всячески отговаривался, считая это неправильным, но я привела один замечательный довод:

-- Рольф, я не могу вкладываться в ремонт нашей башни и расширение дела, если постоянно буду опасаться, что земли отберут. Не твоя вина, что война прокатилась по баронству. Если ты захочешь, потом ты мне просто вернешь деньги.

Так что долгов по налогам за баронством больше не было, а слегка успокоенный муж обещал в следующем году начать гасить долг мне.

Мы долго размышляли с ним, что делать с большим количеством вернувшихся с войны калек и осиротевшими детьми. В конце концов решили так: не устраивать пансионатов и прочих благотворительных штучек, а разбираться в каждом случае индивидуально.

Это привело к тому, что, например, оставшийся с покалеченной рукой сапожник, который все еще мог работать, но потерял в войну дом и инструменты, получал небольшую мастерскую и пару подмастерьев в придачу. Барон же брал на себя обязательство кормить и одевать мальчишек. То же самое было и с овдовевшими женщинами.

Например, Фанни, другая горожанка, у которой кроме дома ничего не осталось, а муж и сын погибли, забрала к себе трех девочек-сирот. Она обучала их вести хозяйство, шить и плести кружева. Рольф снабжал эту женскую семейку продуктами из своих сел, а я выдавала деньги на одежду и обещала дать за каждой девочкой небольшое приданое, когда подрастут.

Огромную помощь во всей этой возне оказывал отец Лукас. Священник гораздо лучше нас знал, что кому и где требуется. Именно он придумывал, к кому можно пристроить сироту, забрав его с конюшни иного, не слишком милосердного хозяина.

А мэтр Брост в последний свой приезд сделал мне дорогой моему сердцу подарок: он привез пакет с письмом от вдовствующей графини Роттерхан. В пакете лежало не только письмо, но и небольшой сверток. Мэтр и раньше привозил записки от графини, но были они, как правило, очень сухими, краткими и почти официальными.