Преданный (ЛП) - Солсбери Дж. Б.. Страница 66
Август. Имя нашего отца отдается рычанием в моем черепе.
Только два раза мне было по-настоящему жаль Хейса, и это второй. Его лицо бледнеет, и он выглядит так, словно кто-то пнул его в живот.
— Что сделано, то сделано, — говорит он и залпом выпивает то, что осталось в его бокале, как будто это вода, а не французский коньяк сорокалетней выдержки. Он ставит бокал и одергивает воротник рубашки. — Уже поздно. Элли!
Его спутница опускает свой бокал с шампанским.
— Я не собака! — кричит она ему в ответ.
Лиллиан встает, чтобы обнять Элли, и слегка покачивается.
— Думаю, нам тоже лучше закончить вечер. — Я ставлю свой бокал и вижу, что Кингстон и Александр уже сделали то же самое.
Габриэлла и Джордан горланят песню Dancing Queen группы «Абба», а Элли и Лиллиан присоединяются к ним, все они танцуют на неустойчивых ногах. Я не эксперт по этой песне, но уверен, что они путают слова, если только в песне нет слов о короле мочалок.
— Хорошо, королевы танцпола. — Я беру Лиллиан за руку и кружу ее один раз, прежде чем прижать к своей груди.
Она, хихикая, прижимается ко мне.
— Отведи меня в постель.
Я крепко обхватываю ее за талию, чтобы удержать в вертикальном положении.
— Так и сделаю. Надеюсь, доставлю тебя до дома до того, как ты потеряешь сознание, иначе мне придется нести тебя на руках.
— Нет, — говорит она и проводит рукой по лацкану моего пальто, чтобы запустить пальцы в мои волосы. — Я имею в виду, что хочу тебя в твоей постели. — Она шевелит бровями.
Я нежно целую ее и хихикаю ей в губы.
— Детка, ты навеселе.
— И что? — Она отшатывается назад. — Это будет весело.
Я не намерен заниматься любовью с Лиллиан, пока она пьяна.
— Вот что я тебе скажу. Если не будешь спать, когда мы вернемся домой…
— Не буду! — Она хватает свою сумочку и говорит последнее прощание через плечо.
— Посмотрим, — говорю я в основном себе, потому что она снова поет во всю мощь своих легких.
Положив голову мне на плечо, Лиллиан засыпает в пяти минутах езды от дома. Я разбудил ее и помог лечь в постель, а затем прижимал к своей груди, пока она спала.
И с каждым ее вдохом я благодарил Бога, Вселенную и, может быть, даже Августа за то, что я не стал пожарным.
ЭПИЛОГ
Лиллиан
Мои ноги убивают меня.
Наш риэлтор показал нам сегодня восемь объектов недвижимости. Мы ходили, ездили, а потом еще ходили. Июль — не самая подходящая погода для прогулок. К концу дня мне нужен душ, ноги болят, а голова кружится от всего увиденного.
— Я думаю, что дом в Гринвич-Виллидж был бы идеальным. — Хадсон сжимает мою руку, когда мы идем к его дому после столь необходимого ужина. — Камин в спальне, огромная кухня, где мы сможем готовить…
Я бросаю на него взгляд.
— Хорошо, где я буду готовить. Имея сад на заднем дворе, мы могли бы завести небольшую собаку. — Он целует меня в висок. — Тебе бы это понравилось, не так ли?
Я киваю.
Он останавливается и поворачивает меня к себе лицом.
— Лили, дорогая. Ты была тихой за ужином. Поговори со мной. Что происходит?
По выражению его лица я вижу, что он волнуется. Хадсон уже несколько месяцев мечтает о совместном проживании, а я тяну время, чтобы нажать на спусковой крючок. Не потому, что не хочу, чтобы мы начали жить вместе. Я хочу. Я уже практически живу с ним. Тяну время, потому что все еще плачу половину арендной платы за свою старую студию, чтобы помочь брату. Что я могу сказать? Он мой брат. Аарон — не единственная причина моих колебаний. Мой план стать равноправным членом во всех аспектах наших отношений оказался сложнее, чем я думала, когда дело дошло до денежной стороны вопроса. Оказывается, Хадсон — миллиардер. Ладно, я не знаю его точного состояния, но можно с уверенностью сказать, что деньги не являются и никогда не будут для него проблемой. На ранних этапах поиска жилья я поняла, что не смогу в равной степени платить за квартиру. Я смирилась с этим. Но дома, которые мы осматривали сегодня, стоят от восьми до двенадцати миллионов долларов. Миллионов. Хадсон уверяет меня, что большая часть денег поступит от продажи его квартиры, как будто мне от этого легче.
— Ты гораздо богаче, чем я думала.
Уголок его рта приподнимается. Мне не нужно подвергать себя цензуре рядом с ним. Я могу ляпать первое, что приходит на ум, и быть такой импульсивной, какой хочу, а он воспринимает все, что я говорю, с игривым отношением, что мне нравится.
— Это тебя расстраивает?
Я пожимаю плечами.
— Не думаю, что смогу вложится в наш новый дом так, как хотела.
— Ты так сильно сопротивляешься тому, чтобы я заботился о тебе. Как думаешь, что бы случилось, если бы ты просто позволила мне?
Я не совсем уверена.
— Тебя беспокоит потеря контроля? Что я воспользуюсь тобой каким-то образом? Буду диктовать условия потому что у меня есть деньги?
Мой желудок немного опускается.
— Нет. Но раз уж ты об этом заговорил…
Он усмехается, притягивает меня к своей груди и целует в макушку.
— Лиллиан, я твой слуга. Разве ты не видишь этого? Позволь мне любить тебя всем, что я есть, и всем, что у меня есть. Это единственное, что я хочу делать. — Он отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. — Мы начинаем совместную жизнь. Я буду больше участвовать в финансовой стороне, но то, что ты вносишь, то, что ты даешь мне, даешь нам, стоит больше, чем любая сумма в долларах. Разве ты не видишь этого?
— Не совсем.
Он целует меня.
— Будешь. Я позабочусь об этом. Я хочу, чтобы этот дом стал местом, которое мы вместе сможем назвать домом. Я не собираюсь больше ничего говорить о том, что мы сегодня посмотрели. Выбирай. Это будет твой вклад.
Я закатываю глаза.
— Никакого давления.
Он берет меня за руку, и мы продолжаем идти по тротуару.
— Не жалеешь, что не боролась за деньги проекта «Ит ох»?
— В такие дни, как сегодня, немного жалею. Но в основном — нет. Эти деньги все равно казались бы мне грязными.
Компания «Ит ох» в партнерстве с племенем черноногих закладывает фундамент курорта в Монтане. До сих пор не могу поверить, что идея, которая пришла мне в голову после пары бокалов вина на вечеринке, в итоге станет местом отдыха и возможностью обучения для людей во всем мире.
— Я бы хотела поехать туда, когда все будет готово.
Хадсон закидывает руку мне на плечо.
— Обязательно.
Мы входим в вестибюль высотки. Я чувствую себя немного лучше, и надеюсь, что однажды унизительная разница в наших банковских счетах перестанет меня раздражать.
— Мистер Норт! — кричит женщина с другого конца вестибюля.
Настойчивый, уверенный тон в ее голосе заставляет нас обоих замереть. Когда приглядываюсь к ней получше, я не могу угадать ее возраст, но она выглядит так, словно находится где-то между женственностью и детством. Ее обтягивающие шорты и короткий топ говорят о женщине, но лицо и живость глаз — о том, что она еще не видела мир глазами женщины.
Девушка неторопливо подходит к нам с таким взглядом, который заставил бы большинство мужчин побежать в противоположном направлении, независимо от ее возраста.
— Я искала тебя, — говорит она Хадсону.
Я смотрю между ними, удивляясь их связи. Откуда Хадсон может знать девочку-подростка?
Мой взгляд задерживается на выражении лица Хадсона, потому что его глаза расширяются, а губы приоткрываются. Он узнал эту девушку.
— Х-хей… — заикается он.
Девушка ухмыляется и бросает на меня полный ненависти взгляд. Я немного отшатываюсь, увидев гнев в ее светло-карих глазах.
— Кто ты, черт возьми, такая?
— Прости? — Вот маленькая засранка. — Кто ты, черт возьми, такая?
Она злобно ухмыляется Хадсону.
— Это твоя жена? Девушка? Забавно, что ты не рассказал ей обо мне. — Она покачивает бедром и откидывает свои длинные темные волосы мне в лицо. — Я Хейвен, — говорит она. — Я его дочь.