Кровь в пыли (ЛП) - Шэн Л. Дж.. Страница 47

С деньгами в моем кармане — Прескотт не спорит и не задает никаких вопросов, отдавая все, что у нее есть, — мы едем на север в поисках убежища. Мы не можем оставаться там, где сняли деньги. Это слишком рискованно.

Через час мы забредаем в небольшой мотель в Мартинесе, и он нам нравится потому, что здесь никто не говорит по-английски, и нас никак не выгонят. Он очень похож на наш лос-анджелесский отель, только не в дымке и очаровании делать это вместе, в стиле Бонни и Клайда. Я не разговаривал с ней с тех пор, как узнал, что она почти так же бедна, как и я.

Закрыв за нами дверь в еще одну грязную дыру, я предупреждаю ее: — Оставайся здесь. Не двигайся. Ни хрена не дыши. Я иду в душ. Смотри в окно и крикни, если увидишь что-нибудь подозрительное.

Как только холодная вода касается моей кожи, я слышу визг. Игнорируй это. Вероятно, она сидела на рассыпающейся кровати. Более того, она, вероятно, открыла дверь и снова ушла. На этот раз я не буду гоняться за ней. Это ее похороны, если она хочет продолжать бродить в одиночестве, когда вора в законе назначает награду за ее голову.

Еще один визг.

Я внезапно осознаю, что у Прескотт снаружи может быть компания. Компанию она не приглашала.

В спешке натянув джинсы на мокрые бедра, я выпрыгиваю и пинком открываю дверь. Перед моими глазами разыгрывается ужасная сцена.

Парень, который управлял оперативной памятью ранее сегодня, сидит поверх Горошка. Она прижата под ним к грязному матрасу, и он наносит ей удары. Она уворачивается от некоторых из них, царапая его глаза пальцами без ногтей, крича и брыкаясь. Она делает ему больно. Он кричит, яростно крутит головой, пытаясь вырваться из ее пальцев. Моя буря ослепляет его своей силой. Безжалостная сука. Моя безжалостная сука.

Затем я замечаю огромный свежий розовый синяк на ее левой щеке и немного крови, стекающей из ее носа.

Мои ноздри раздуваются, а челюсть сжимается. Я моргаю, открываю глаза, и мне кажется, что я смотрю на все через видеоигру-шутер от первого лица и вот-вот умру. Края моего зрения забрызганы красным, и все темнеет. Через несколько секунд я вообще ничего не увижу.

Он обидел Горошка, и он заплатит.

Я прыгаю ему на спину и отрываю его от нее, таща его за шею и швыряя к стене. Он не собирается умирать. Он будет жить.

Слишком плохо для него.

Прижимая его до тех пор, пока его тело не сливается с открытыми кирпичами, я жестом указательным пальцем показываю ей подойти поближе за моей спиной. Ее фигура появляется рядом со мной в мгновение ока. Мои пальцы погружаются в его шею, перекрывая ему воздух.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я молодого парня. На вид ему чуть за двадцать, толстый, бандитский и уродливый. На его щеке красный отпечаток ее маленькой ладони.

— Я ничего тебе не скажу, — шипит он вместе с тем, что еще осталось в нем кислорода, а затем сплёвывает кровь. Прескотт протягивает мне мой кинжал, и я глубоко вонзаю его ему в бедро, пока не слышу, как рвутся его штаны, когда лезвие протыкает другую сторону его ноги.

— Хорошо, давай пройдемся по твоим вариантам, — я пожимаю плечами, изображая вежливую улыбку, — Скажи мне, как тебя зовут, и ты будешь жить, плюс я тебя отпущу. В любом случае, у меня есть небольшое сообщение, чтобы отправить Годфри. Однако, если ты не будешь сотрудничать, я убью тебя, узнаю, кто ты, а потом найду и убью твою семью. Поскольку ты знаешь, кто я такой, я надеюсь, ты выберешь разумный и удобный вариант номер один. А теперь я спрошу еще раз — как тебя зовут?

— Т-т-тони, — всхлипывает он, сопли стекают ему в рот. Какой гребаный мудак. Это делает то, через что прошла Прескотт с поднятым подбородком, гораздо более восхитительным.

— Слушай меня внимательно, Т-т-тони, — насмешливо повторяю я, вытаскивая из его кармана мобильник. — Позови свою подмогу вниз и скажи им, что тебе нужна помощь, чтобы стащить наши тела вниз. Когда он поднимется сюда, мы сядем и обсудим твой следующий шаг. Понял?

Он отчаянно кивает и следует моим инструкциям. Три минуты спустя входит еще один парень. Он черный и высокий, и выглядит так, будто увидел привидение, когда входит в комнату. Прескотт указывает мячиком на угол, где сидит Т-т-тони.

— Пожалуйста сядь. Хочешь что-нибудь выпить? — Ее аристократические манеры начинают проявляться, и рот нашего нового гостьи отвисает.

Я вытаскиваю кинжал из бедра первого парня, медленно, как только могу, чтобы причинить боль больше, чем необходимо, и подношу кинжал к горлу чернокожего, лезвие касается пульса на его шее.

— Ты знаешь, что играл за проигравшую команду, верно? — Я протыкаю его кожу, выдавливая каплю крови размером с горошину, прежде чем вытащить ее и полюбоваться кровью на кончике лезвия со всех сторон. — Хорошая новость в том, что ты все еще можешь искупить свою ошибку.

Кинжал влетает в футболку парня, и я разрываю ее почти полностью, позволяя крови испачкать ткань. Я приседаю к его ногам и разрезаю ему штаны. Затем я возвращаюсь и бью его по лицу, чтобы все выглядело так, будто он дрался. Все это время Тони все еще прислоняется к стене, с ужасом глядя на рану на бедре, держа ногу так, будто она вот-вот убежит и бросит его в любой момент.

— Вот, это выглядит лучше. А теперь, как сказала дама, садитесь, пожалуйста. —  Я бросаю его головой вперед, чтобы он рухнул рядом с его раненым другом, а затем наклоняюсь.

— Господа, водительские права. — Я раскрываю свою ладонь и жду, пока они влепят в нее свои удостоверения личности. Я начинаю думать, что это лучшее, что с нами когда-либо случалось, быть обнаруженными двумя умниками Годфри. Прескотт записывает их имена и адреса на тыльной стороне ладони ручкой, которую мы украли в мотеле. Как будто она когда-нибудь их использовала.

— Калеб, — я роюсь в кошельке чернокожего парня, расхаживая взад и вперед по крошечной комнате, которая сейчас переполнена, с тремя взрослыми мужчинами и моей девушкой внутри. — Я вижу, ты - папаша ребенка. Она симпатичная. Я бы не хотел ее испортить, понимаешь? Посмотри на эту улыбку. — Я передаю его бумажник Прескотт. На фотографии за грязным пластиком бумажника изображен малыш, примерно двух лет. Большая, невинная улыбка украшает ее милое личико, розовые цветы в ее косичках. Горошек улыбается и качает головой, подыгрывая моей игре. — Мы можем хорошо заработать, продавая ее через границу. Слишком милая, — соглашается она с прямым лицом. Я чуть не хмыкаю. Я скорее перережу себе вены, чем причиню вред ребенку, но он этого не знает. Он думает, как подонок. И, к сожалению, часть меня, только что из Сан-Димаса, тоже так думает.

— А что насчет этого парня? — Прескотт кивает на Тони подбородком. — Кого ему терять?

— Пожалуйста, — сглатывает Тони. — Нет.

— Ага, — отвечаю я, бросая бумажник Калеба в руки Горошек и пролистывая документы Тони. — Мы знаем о вас все. Но вам нужно знать о нас только одно: для Годфри и Себа мы мертвы. Идите туда. Скажите им, что вы убили нас. Возьмите с собой нашу одежду. Возьмитее волосы Прескотт. Скажите им, что вытащили наши тела ночью, чтобы не привлекать внимания. Заставьте их думать, что им ничего не угрожает. Не подчинитесь, и я убью каждого из ваших родственников.

Тони живет в Стоктоне, и, судя по заставке на его телефоне, у него есть девушка. Тот, кого он не хотел бы видеть в гробу.

— Как мы можем быть уверены, что они нас все равно не сдадут? — Я слышу, как Горошек спрашивает позади меня. Это прекрасный вопрос с очень хорошим ответом.

— Они будут держать нас на громкой связи все время. С того момента, как их задницы ударились о сиденья в машине, до пункта назначения в офисе Годфри. Попробуйте сигналь ему, напишите что-нибудь или предупредите старика — и я узнаю. Я пойду прямо к вашим семьям. У меня есть адреса.

— Приказ Годфри состоял в том, чтобы доставить тебя живым, — издевается Калеб, потирая распухшую щеку.

— Мы устроили хороший бой. Это была ситуация жизни или смерти. Он предпочел бы, чтобы мы умерли, чем все еще в бегах. — Бред сивой кобылы. Годфри убьет их, они мертвый груз, побочный ущерб, как только они вернутся с пустыми руками.