Плененная грешником (ЛП) - Херд Мишель. Страница 2

Я пытаюсь вырываться из его хватки, но из-за этого его рука сжимается вокруг моего живота до боли. Как человек, одержимый демоном, я изо всех сил стараюсь освободиться. Мое тело извивается и выворачивается. Мои ногти впиваются в его руку.

Мое дыхание – не более чем обжигающие вздохи, мое сердце гулко трепещет в груди.

Одним и слишком легким движением он швыряет меня на толстый плюшевый ковер. Воздух со свистом вырывается из моих легких, сопровождаемый паническим писком. Мощным захватом его пальцы обвиваются вокруг моего горла, и ледяной металл его пистолета прижимается к моему лбу. Его мускулистые ноги обхватывают меня, а верхняя часть тела напряжена и готова к атаке.

Подобно порывам разрушительного ветра, ужас обрушивается на меня.

Мои руки сжимают его запястья, отчаянный крик вырывается из моей груди.

— Успокойся, блять, — резко огрызается он, тембр его голоса глубокий и угрожающий, не обещающий ничего, кроме боли и смерти.

Мое дыхание яростно срывается с губ, а широко раскрытые глаза впиваются в его пугающе темные и безжалостные.

— О-отпустите м-меня, — умоляю я, мой голос пропитан ужасом. — П-пожалуйста.

Он делает глубокий вдох, прежде чем повторить:

— Успокойся. Просто делай, как я говорю, и ты выберешься отсюда живой.

Откуда выберусь?

Мое тело так напряжено, что мышцы кричат в знак протеста. Мой голос звучит так же уязвимо, как я себя сейчас чувствую.

— Что происходит?

Он медленно наклоняет голову влево, его глаза прикованы к моему лицу. То, как он смотрит на меня, заставляет мой ужас увеличиться в десять раз.

Черт. Черт. Черт.

Его хватка на моем горле ослабевает, пока это не становится похоже на ласку, затем он говорит:

— Я собираюсь тебя отпустить. Не пытайся убежать.

Черта с два, размечтался.

Я неуверенно киваю, чтобы он отвалил от меня.

Без особых усилий мужчина, который выглядит лет на двадцать пять, поднимается на ноги. Пистолет больше не направлен в мою сторону, когда он хватает меня за руку и поднимает на ноги.

Мой язык высовывается, чтобы смочить пересохшие губы, мой взгляд мечется между эркерным окном, где я провела много ночей, читая свои любимые книги, и дверью.

Как раз в этот момент в дверях появляется другой мужчина. Он выглядит немного старше моего похитителя, но такой же опасный и хорошо вооруженный.

Черт. Трудно отбиться от одного ... но от двух?

Когда первая волна шока начинает спадать, становится ясно, что на нас напали.

Я не только что родилась. Я знаю, чем моя семья зарабатывает на жизнь. Мой дедушка был членом Коза Ностры. Или, по крайней мере, был им до тех пор, пока мой отец не погиб в автокатастрофе, и мы не переехали в Чикаго, а затем в Канаду. Шесть лет назад вся моя жизнь изменилась, когда я потеряла своего отца, и была вынуждена попрощаться с Алиссой, единственной подругой, которая у меня была. За время переезда из Чикаго в Канаду мне так и не удалось завести настоящих друзей, и я потеряла контакт с Алиссой.

Я всегда знала о мафии, но никогда не принимала непосредственного участия в их делах, так что это просто ужасает.

Я не знаю, что делать.

Слушаться ли мне и надеяться, что я выйду из этого нападения живой, или сопротивляться и пытаться убежать?

Где мои дедушка и дядя Рикко?

Наверняка, они сопротивляются? Может быть, кто-то из них придет, чтобы спасти меня. Или один из многочисленных охранников, работающих на нашу семью.

Эта мысль возвращает надежду в мое сердце.

— О, черт, — бормочет мужчина у двери, как будто я – самое большое недоразумение в его жизни. — Что, черт возьми, мы будем с ней делать?

— Я с ней разберусь, — говорит мужчина, хватающий меня за руку, его тон не оставляет места для споров.

Без каких-либо объяснений, что, черт возьми, происходит, меня вытаскивают из моей спальни и тащат по коридору и вниз по лестнице. Я спотыкаюсь на полпути, единственное, что удерживает меня от падения, – безжалостная хватка на моей руке.

В ту секунду, когда мы останавливаемся, я начинаю бороться, чтобы высвободить руку. Мой похититель отпускает меня, но прежде чем я успеваю метнуться в сторону, его рука обхватывает мою шею, и моя спина прижимается вплотную к его груди.

— Не прикасайся к ней, блять! Она не имеет к этому никакого отношения, — слышу я крик дедушки. Это отвлекает мое внимание от похитителя, и я вижу дедушку на коленях посреди гостиной.

Другой мужчина пинает дедушку в живот, рыча:

— Но ты, блять, пытался убить моих жену и сестру?

О, Иисус.

Ледяной металл пистолета прижимается к моему виску, заставляя замереть каждый мускул в моем теле.

Мы все умрем.

Черт.

Я не хочу умирать.

— Как тебя зовут, малышка? — спрашивает мой похититель, его тон пронизан угрозами, которые вселяют в меня еще больший ужас.

Я разрываюсь между желанием припасть к его ногам, умоляя пощадить меня и сопротивляться изо всех сил, которые у меня еще есть.

Эти люди безжалостны. Ты должна бороться.

Я стискиваю зубы и, не желая показывать, насколько напугана, выдавливаю:

— Розали.

Меня назвали в честь моей матери, которая умерла, рожая меня.

Мой похититель трется щекой о непослушные пряди волос, падающие на мое лицо и плечи, затем делает глубокий вдох.

Боже правый.

Черт.

Мои мышцы напрягаются еще сильнее, пальцы впиваются в ткань, прикрывающую предплечье, обернутое вокруг моей шеи.

— Хм. Маленькая Роза. Ты пахнешь аппетитно.

Нет-нет-нет-нет.

Есть вещи похуже смерти, и впервые страх быть изнасилованной вспыхивает во мне подобно лесному пожару, разрушая скудную надежду и чувство безопасности, которые у меня остались.

Если ты не будешь бороться, ты не выживешь сегодня. Они сделают с тобой ужасные вещи, прежде чем убить.

Мои мышцы напрягаются, и моя челюсть крепко сжимается, когда я рычу:

— Пошел ты. — Я пытаюсь ударить его затылком по носу в надежде освободиться, но он легко уклоняется от меня, издавая веселый смешок.

Мои ногти глубже впиваются в его предплечье, и я отчетливо осознаю, что на мне обтягивающие шорты и майка, обнажающая живот. Без лифчика. Без обуви. С таким же успехом я могла бы стоять в нижнем белье перед всеми этими мужчинами.

Я надеваю этот наряд, только когда уединяюсь в своей спальне. Я всегда прикрывалась свитером большого размера, когда мне нужно было пойти на кухню перекусить.

Каждый дюйм меня дрожит от безжалостных волн ужаса, захлестывающих меня.

— Мне нужны полиэтиленовые пакеты, — говорит страшный человек, стоящий рядом с дедушкой.

— Сделаем, босс. — Один из мужчин быстро покидает гостиную.

Зачем? Они собираются задушить нас? Иисус.

Я оглядываюсь по сторонам, и насчитываю одиннадцать человек. Не видно никого из наших охранников.

Я смотрю на дядю Рикко и замечаю пятна крови на его одежде. Цвет его лица мертвенно-бледный.

Нет.

Человек, который говорил больше всех, медленно идет к дяде Рикко. Я отчаянно качаю головой, когда он достает массивный нож, пристегнутый к ноге.

— Смею предположить, что Рикко не только твой племянник, но и твоя правая рука, верно? — он растягивает слова, как будто ему скучно.

— Это между нами, — говорит мой дедушка, его голос сердито рокочет.

Мужчина хватает дядю Рикко за челюсть и прижимает сверкающее лезвие к его горлу.

О, Боже. Нет!

Эмоция, не похожая ни на что, что я когда-либо испытывала прежде, гасит весь свет в моей жизни, когда я в абсолютном ужасе смотрю, как жестоко перерезают горло моему дяде.

Воспоминания о том, как дядя Рикко обнимал меня на похоронах отца; как купил мне подарок, чтобы я улыбнулась; как рассказал мне анекдот, чтобы мне рассмешить, – все они отливают кровью от моего лица, когда я смотрю, как его собственная кровь вытекает из шеи.