Любовь поневоле (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна. Страница 9

—Думаешь надо? – нахмурился Михаил Константинович, опуская взгляд вниз – туда, где… в общем, у статуй оно было значительно меньше. – Да вроде пока не замёрз.

Впрочем, он тут же перевёл свой жадный взгляд на простыню, которой я укрывалась.

— Хотя,— вкрадчиво протянул Великий и Ужасный. — Если ты пустишь меня погреться.

— Ерунду-то не говорите, — насупившись, я на всякий случай посильнее закуталась в эту самую простыню. – И вообще, в нашем доме голыми не ходят.

—Какая жалость, — фыркнул мужчина. – Это так раскрепощает.

— Это негигиенично. – Замотала я головой. – Грязь там всякая, бактерии… Спутницы, опять же ваши платные. Кто знает, чем вы болеете.

Кажется, моё высказывание кое – кому сильно не понравилось. Преодолев в пару шагов расстояние до кровати, гад гадский навис надо мной — и язвительно улыбаясь, насмешливо протянул.

—Детка, не испытывая моё терпение.

А когда я открыла рот, чтобы сообщить, что, мол, я вам не детка, и ничьего терпения не испытываю, этот гад поцеловал меня.

В наглую – не спрашивая разрешения.

Признаться честно – я растерялась…

Нет, не то, чтобы меня не целовали раньше – кое – какой опыт у меня в этом деле имелся… но именно что кое – какой. Оказалось, что и губы имеют значение, и руки, которые обнимают, и даже запах…

СТОП!

Запах – феромоны – физическая совместимость.

Цепочка достаточно проста и даже в какой-то мере примитивна.

Но ведь как приятно…

И неправильно!

В конце концов, я не какая-то там псинка, живущая на одних безусловных рефлексах. И если уж с кем-то и начинать целоваться, то как минимум с тем, кто читал Улисса!

Как минимум!

С трудом вырвавшись из объятий Великого и Ужасного, я быстро выставила руки впереди себя – надеясь, что этот жест остановит мужчину от новой попытки.

Гад недовольно отстранился – и недовольно же взглянул на меня.

—Чего за дела?— скривился он, сверкая при этом этим своим странным серо-черным взглядом.

—А вы ничего не попутали, Михаил Константинович? – с ехидцей протянула я.

С ехидцей – потому что не знала, как ещё скрыть смущение.

– Вроде как мы уже же выяснили, что я не ваши платные дамочки. Или вы запамятовать изволили?

—Денег хочешь? – прищурился Михаил Константинович, явно пропустив остальные мои слова мимо своих ушей.

— На улицу хотите? – парировала я. В конце концов, я его в дом к нам не приглашала. Если продолжит распускать руки – найду управу.

Гад насмешливо фыркнул – и, подняв с пола тонкое покрывало, наконец – то прикрылся.

—Напугал, да? – вроде бы заботливо спросил он… нахально при этом вытирая мои уже немного припухшие губы. – Прости.

Когда человек извиняется – всегда надо прощать. Этому мама меня ещё в детстве научила.

И вроде как положено проявить вежливость и понимание – но почему же так не хочется этого делать?

Пересилив себя, я коротко кивнула.

—Знаете, нам с вами надо выработать правила общежития.

—Чего выработать? – не понял Великий и Ужасный.

—Правила общежития, — повторила я, на всякий случай пояснив: — Ну, нам же придётся две недели как-то соседствовать. Надо определить, кто займет какую комнату. С ваннами проблем не будет — у родителей есть своя ванная, а вот кухню делить придется.

Михаил Константинович всё ещё непонимающе глядел на меня.Мол – и что?

—Вы готовить умеете? – миролюбиво заметила я. – Если умеете, будем делать это по очереди. Если нет – оставлю на вас посуду. Или может, у вас какой-то определенный режим питания?

Босс Андрея прикрыл глаза.

—Не беспокойся об этом.

Ну вот. И как это мне понять? У него какой-то особый режим питания? Или что?

—У тебя губы вкусные, — поделился со мной «своими наблюдениями» нахальный тип, продолжая как ни в чем не бывало поглаживать пальцами эти самые губы. – И вообще, не стоит забивать свою хорошенькую голову мелкими проблемами.

— Знаете, — прищурилась я. – Не такие они уж и мелкие. Вот окажемся перед пустым холодильником…

—Не окажемся. – Отрезал Михаил Константинович таким тоном…что я сразу поверила.

Он продолжал трогать моё лицо, я продолжала пытать его насчёт комнаты.

—Где вы ходите остановиться – здесь или в родительской спальне?

—Или здесь. Или в родительской спальне, — кивнул начальник Андрея. – Мне всё – равно. Выбирай сама.

А как выбрать? С одной стороны, эта была моя комната. Пусть я давно и не жила в ней, но комната всё – равно была моей. Зато у родителей их ванная примыкала к спальне – не надо будет ходить с полотенцами по коридору.

Вот и думай.

—Вы, наверное, уже распаковались? – поглядев я по сторонам, предположила я. В тайне надеясь, что решение примется само собой.

— Нет. Я только вчера вечером сюда заехал, — улыбнулся Михаил Константинович. – Прямо перед самым твоим приездом.

Блин.Вот чего бы ему не задержаться на пару дней, а?

Язвила я, конечно, мысленно – про себя, продолжая сохранять отстранённо вежливый вид. В конце концов, Михаил Константинович сюда сам не вламывался – его Андрей позвал, так что в какой-то мере начальник брата тоже оказался жертвой возникших обстоятельств.

Если бы он ещё не принял меня за гетеру – и не трогал бы сейчас мою шею.

А когда его пальцы опять докоснулись до моих губ, я вспомнила. Нет, не так. Я ВСПОМНИЛА.

Вспомнила, что несколько минут назад эти руки трогали и даже открывали…

… упаковку с презервативом.

Вон она, надорванная, лежит на комоде.

А мы почти голые (голые, если не считать простыней) – рядышком на кровати. Ужас.

Раскрыв широко глаза, я испуганно посмотрела на начальника брата.

— Что? — нахмурился Михаил Константинович. – Что случилось, Даша?

Нет, дурой я не была – понимала, что ничего страшного не произошло… но всё – равно, была в этом какая-то неправильность, с которой никак не могло справиться моё повышенное чувство брезгливости.

— Презерватив.— Прикрыв на секунду глаза, трагично заявила я.

Не хотела, чтобы так вышло – просто не справилась с эмоциями. Михаил Константинович же масляно улыбнулся.

—Ах ты, моя лапушка…

Но я тут же его перебила (второй раз за час! Кошмар! Так всё мамино воспитание растеряю за считанные дни):

— Вы лапали сначала этот презерватив, а затем дотрагивались до моих губ!

Скривившись, я посильнее обмоталась простыней – и, забыв про всякий стыд, выскочила в коридор, чтобы поскорее добежать до ванной комнаты и помыть там губы.

— Да мы же его ещё не использовали, Даш, — слышалось позади меня громогласное ржание наглого субъекта. – Дашуня, девушки обычно бегут в ванну не когда с, а когда без!

Это было настолько пошло, что я не удержалась – и со всей дури хлопнула дверью. И даже замок в ванной закрыла – чтобы уж наверняка.

Складывалось такое ощущение, что я приехала не в отчий дом – в сумасшедший дом… то есть в клинику для сумасшедших. Для буйных и озабоченных сумасшедших.

Умывая лицо с мылом, я пялилась на себя в зеркало, пытаясь вернуть себе потерянное чувство духа – между делом отмечая некоторые изменения в своем внешнем виде: глаза после стычки с Великим и Ужасным сверкали так, что могли бы легко иссечь молнию, ноздри нервно раздувались, и только нижняя губа немного увеличилась в размерах – так, будто кто-то её только что прикусил.

И этот кто-то не отличался особым терпением.

Он явно пытался войти в ванную без разрешения – и, кажется, даже не ожидал наткнуться на запертую дверь.

—Дашуль! – крикнул он, несколько раз безуспешно проворачивая ручку. — Ты серьёзно???

—А вы думаете, я шутки шучу! – воскликнула я, внезапно расплакавшись. Нервы всё-таки окончательно сдали. – Я несколько последних недель вообще не спала. Всё гадала: получиться у меня вернуться домой или я так и останусь где – нибудь бомжевать в Китае. Увижу ли я ещё раз родных – или умру на чужбине.