Всегда с тобой (ЛП) - Уэст Хармони. Страница 12

По кругу. Внутрь. Наружу. По кругу. Внутрь. Наружу.

Мне хочется кричать, умолять.

— Джордан, — стону я. — Ты нужен мне.

— Наконец-то. — Он поднимает меня и бросает на кровать, стаскивая с меня рубашку и лифчик. Затем он срывает с меня трусики и бросает их на пол.

Я сажусь на колени и стаскиваю с него рубашку. Боже, он великолепен. Сделан из мрамора, высечен из камня. Я провожу руками по загорелой коже, твердым мышцам. Я никогда не перестану хотеть его.

Пока он снимает штаны, я роюсь в ящике прикроватной тумбочки в поисках презерватива.

— Надень его, — говорит он мне. Он откидывается на спинку кровати, лениво закинув руку за голову.

Я так и делаю, не торопясь медленно натягиваю презерватив, поглаживая, чтобы заставить его опустить голову и застонать.

Джордан толкает меня назад. Предвкушение нарастает, когда он устраивается между моих ног и прижимается ко мне, удовольствие разливается по каждому мускулу.

Медленно он скользит в меня. Даже после разминки его пальцем я все еще чувствую растяжение. Я непроизвольно сжимаюсь вокруг него, и он стонет, на его лице расплывается широкая улыбка.

— Твою мать.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, заглушая мои стоны, когда он входит в меня и выходит из меня.

Я посасываю его шею, достаточно сильно, чтобы оставить засос.

— Быстрее, — выдыхаю я, и это все, что требуется.

Джордан опирается на кулаки, входит в меня и выходит обратно. Жестко. Жестче. Быстрее. Быстрее. Я хватаю его за спину, крепко обхватываю ногами его бедра, чтобы удержать его на месте. Мои груди подпрыгивают вверх-вниз при каждом прикосновении кожи к коже.

— Скажи мне, что любишь меня, — выдыхает он.

— Я люблю тебя. — Слова вырываются запыхавшимися, отчаянными.

Он идеален. Мы идеальны. Все в моей жизни идеально. За исключением одной вещи.

Одного человека.

Каким-то образом, несмотря на то, что она исчезла несколько месяцев назад, она все еще доставляет мне неприятности. Все еще облако нависает над моей головой, тень в каждом углу.

Когда я оставляю засос на шее Джордана, мне интересно, оставляла ли она свой след именно в этом месте. Когда мои ногти царапают его спину, я задаюсь вопросом, были ли ее ногти острее. Когда он смотрит на мое лицо, пока входит в меня, я задаюсь вопросом, хотел бы он, чтобы это было ее лицо, смотрящее в ответ.

Его глаза закатываются к потолку, когда он качает так сильно, что я ударяюсь головой о доску. Тук, тук, тук.

Мое сердце бешено колотится. Знакомая боль между ног нарастает, нарастает…

Внезапно Джордан врезается в меня и замирает, застонав мне в ухо.

— Блядь, детка.

Я ухмыляюсь. Мне нравится, когда он называет меня деткой.

Он скатывается с меня, грудь поднимается и опускается, на лбу блестит пот. Я переворачиваюсь на бок, провожу пальцами по его щеке, когда замечаю там кое-что.

Маленькая белая отметина в форме полумесяца. Крошечный шрам.

Я прижимаю к нему подушечку большого пальца.

— Как он появился у тебя?

— Хмм? — Он все еще запыхался, наполовину в бреду от удовольствия.

— Этот шрам.

Его лицо на секунду омрачается, прежде чем его глаза загораются. Он накрывает мою руку своей, прижимая ее к своей щеке.

— Никто никогда раньше этого не замечал, — бормочет он, обожание отражается на каждом дюйме его лица.

Я улыбаюсь так широко, что становится больно.

— Наверное, никто никогда раньше не любил тебя так, как я.

— Нет, такого не было. — Он убирает прядь волос мне за ухо. — Ты особенная.

Некоторые шрамы такие маленькие, что только человек, который любит тебя больше всех, найдет их.

После ужина мама раскладывает остатки ванильного мороженого по нашим мисочкам.

— Ты можешь поверить, что мы съели галлон мороженого за целых два дня?

— Это новый рекорд для нас. — Я снова проверяю свой телефон. От Джордана по-прежнему ничего.

Я написала ему, когда вернулась домой, и ожидала ответа вскоре после этого, когда он должен был уже приехать в загородный клуб. Потом я отправила одно прямо перед тем, как мы с мамой купили ужин у Мариано.

Тишина. Что странно для Джордана. Обычно я не провожу больше часа без вестей от него.

Мой разум немедленно перебирает наихудшие варианты. Авария по дороге туда. По дороге домой.

Софи вступает с ним в контакт. Звонит ему или пишет смс о том, как сильно она по нему скучала, о том, что возвращается в Бомонт, чтобы они снова могли быть вместе.

Они встречались со второго курса средней школы, пока она не исчезла прямо перед началом нашего выпускного класса — их история дольше. Конечно, он надел мне на палец кольцо с обещанием, но это было тогда, когда он думал, что она не вернется.

Я открываю TikTok и ищу Джордана Голдмана. Его закреплённый TikTok стал его первым вирусным постом: тот, который он сделал о Софи через неделю после ее исчезновения.

Я смотрела это достаточно много раз, чтобы запомнить его слова.

Она любовь всей моей жизни.

Если вам что-нибудь известно о том, где моя девушка, пожалуйста, позвоните в полицию.

Софи, если ты смотришь это, пожалуйста, вернись домой. Я так сильно тебя люблю.

Затем раздается громкое сопение, то, как он зажимает нос и наклоняет голову в конце, прежде чем кто-либо успевает заметить слезы, наворачивающиеся на его глаза.

Комментарии варьируются от «Я надеюсь, что вы найдете ее! и как я могу присоединиться к поиску?» до «Я бы хотела, чтобы у меня был парень, который любил бы меня так же сильно.»

Софи не может вернуться в Бомонт. Если Джордан предпочтет ее мне, мое сердце разобьется. Вся моя жизнь рухнет.

Нет, между мной и Джорданом все в порядке. Он буквально только что сказал мне, какая я для него особенная, часов пять назад. Вчера он подарил мне обручальное кольцо. И Софи нет.

Раздается стук в прозрачную входную дверь.

Майлз стоит с другой стороны со стеклянной сковородкой в руках. Его джинсы едва держатся на бедрах, а ткань на коленях порвана. На нем все еще та дурацкая джинсовая куртка с закатанными до локтей рукавами. Почему голые предплечья должны быть такими сексуальными? У меня в горле встает комок. Что он здесь делает?

— Милая? — Спрашивает мама. — Ты можешь открыть дверь?

— Оу. Точно. — Когда я открываю дверь, Майлз не входит, но протягивает мне противень. Я говорю тихо, чтобы мама меня не услышала. — Какого черта ты здесь делаешь?

— Просто возьми это. — Наши пальцы соприкасаются, когда он вкладывает сковороду мне в руки, и я игнорирую электрический разряд, который пронзает меня. Дальше он говорит маме: — Бабушка хотела, чтобы я принес брауни.

Да, точно. Скорее, он пытается отравить меня пирожными. Мэйбл живет рядом с нами восемнадцать лет и ни разу не приносила нам десерт. Если она готовит или печет, то это происходит в закусочной, а не дома.

Рядом со мной появляется мама, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо.

— Это было мило со стороны Мэйбл.

Я практически чувствую исходящий от нее холод. Мама обычно жизнерадостна и дружелюбна, предлагает воду прохожим на пробежке и приглашает всех, кто заходит, на поп-тарт или кофе. Но я думаю, что она подводит черту под обвиняемыми в убийстве, когда дело доходит до добрососедского гостеприимства.

— По какому случаю? — Я спрашиваю его.

— Вероятно, подкуп.

— Для чего нам нужна взятка?

Он скучающе пожимает плечами, но его темный взгляд почему-то все еще зажигает меня.

— Потому что я ваш новый сосед.

— Ты прав. Мы определенно должны получить брауни как извинение за это.

На этот раз он не огрызается в ответ. Вместо этого на его губах появляется намек на ухмылку. Как будто он действительно может получить хоть каплю удовольствия от нашей словесной перепалки.