Всегда с тобой (ЛП) - Уэст Хармони. Страница 64

— Мы могли бы действовать, — говорит Лив. — Нам не следовало вот так просто отступать. Мы могли бы как-нибудь доказать, что это не я. — Она пожимает плечами, потому что ни один из ответов не прост, и нет смысла зацикливаться на ”что, если".

— Теперь все кончено.

— Да, это так. — Лив действительно обнимает меня впервые в жизни. Затем, достаточно тихо, чтобы я могла расслышать, она говорит: — Я рада, что он мертв.

На следующий день я обнаруживаю "Мустанг" Майлза, припаркованный через дорогу от «Мариано». Он снова там работает, и поскольку я переезжаю через несколько дней, Мэйбл сказала мне взять последнюю неделю летних каникул и возвращаться на смену, когда я буду готова.

Я оставляю противень с брауни с прикрепленной запиской на его водительском сиденье. Они будут не такими вкусными, как те брауни, которые он испек для меня и мамы, но, надеюсь, он воспримет их как предложение мира, к которому я стремлюсь.

Дорогой Майлз,

Ты спас мне жизнь, и я никогда не смогу отблагодарить тебя за это. Всех брауни в мире было бы недостаточно, но я надеюсь, что они тебе все равно понравятся.

Прости, что сомневалась в тебе. Прости, что позволила им арестовать тебя. Прости, что поверила им, а не тебе. Это одна из худших ошибок, которые я когда-либо совершала. Хотя в глубине души я верила тебе, я сомневалась в себе. И из-за этого я позволила другим людям убедить меня, что я ошибалась на твой счет.

Я пойму, если ты сейчас не захочешь иметь со мной ничего общего. Я переезжаю через несколько дней, так что тебе не придется беспокоиться о том, чтобы видеть меня в городе, за исключением выходных, когда я навещаю маму и когда возвращаюсь на каникулы. Но кто знает? Может быть, к декабрю ты переедешт куда-нибудь еще. Откроешь собственную закусочную. Еще лучше, пожалуйста, открой пекарню. Твои брауни намного вкуснее моих.

Ты — причина, по которой я жива сегодня, и причина, по которой я та, кто я есть. Ты помог мне найти дорогу обратно к себе. И я так, так благодарна.

Целую,

Мэдлин

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Я сижу на крыше снаружи моего окна, рядом со мной стопка книг. В основном современные романы, несколько фантастических романов и одна романтическая комедия, от которой все в восторге в TikTok, — все они насыщены пикантностью. Все, чего я хочу прямо сейчас, — это книги с любовью и пожеланием "Жить долго и счастливо". Это то, чего я заслуживаю.

К тому времени, когда остается пять страниц до конца, мои глаза становятся сухими, а спина ноет, но мне все равно. Мне не хватало этого: уникального чувства надежды, которое могут дать мне только книги. Что все будет хорошо. Даже здорово.

Скрип пластика заставляет меня подпрыгнуть.

Майлз вылезает из окна своей старой спальни. Мое сердце подскакивает к горлу.

Когда он полностью выходит, в одной руке у него коричневый бумажный пакет, а на лице улыбка.

Я чуть не плачу от радости при виде этого.

Он садится рядом со мной и ставит пакет на небольшое расстояние между нами. Он так вкусно пахнет. Мятный и опьяняющий. Я так по нему скучала, так сильно.

— Что это? — Мне удается спросить.

Он кивает на пакет.

— Я принес тебе подарок. — Когда я лезу в сумку, то достаю глянцевый экземпляр "Гордости и предубеждения" в мягкой обложке. — Подумал, что тебе не помешал бы новый.

Я провожу пальцем по названию и изящной обложке.

— Вау. Спасибо. — Мой голос все еще немного хриплый, но боль отступила.

Этих двух слов недостаточно, чтобы выразить мою благодарность. Но недостаточно, чтобы передать, как он заставляет меня чувствовать, что я видима больше, чем кто-либо другой.

Джордан дарил мне украшения, цветы, дорогой шоколад — тот, который всегда любила Софи. Но за все месяцы, что мы были вместе, он ни разу не подарил мне книгу. Он никогда не знал, что они были моей первой любовью, даже до Майлза.

— Это тебе спасибо. — Майлз кивает на мою книгу. — За то, что помогла мне получить аттестат зрелости.

На моем лице расплывается широкая улыбка.

— Ты получил его?

— Ага.

— Я знала, что ты получишь.

— Могу я открыть тебе секрет? — Он ухмыляется. — На самом деле мне не нужна была твоя помощь.

— Значит, ты выманивал у своей бабушки пятьдесят долларов в неделю?

Он пожимает плечами.

— Почему?

Он смотрит на меня, интенсивность его взгляда заставляет кровь петь в моих венах — А ты как думаешь, почему?

Пожалуйста, скажи, что это потому, что ты любишь меня так же долго, как я люблю тебя. Я сглатываю.

— Так ты прочел мою записку?

Он коротко кивает, плотно сжав губы.

Я прижимаю книгу к груди.

— Мне действительно жаль. За все. Я должна была заступиться за тебя. Я должна была догадаться, что ты этого не делал.

Он пожимает плечами.

— Чувак был манипулятивным психопатом. Все верили, что я украл твои вещи, не только ты. Честно говоря, это выглядело довольно скверно.

— Он во многом убедил людей.

Я все еще не могу в это поверить. Реальность еще не до конца осозналась, и я не уверена, что это когда-нибудь произойдет. Я влюбилась в Джордана. По крайней мере, я так думала. И теперь он мертв.

Но я все еще вздрагиваю при каждой тени. Все еще оглядываюсь через плечо.

Но я знаю, что когда-нибудь я исцелюсь от того, что он сделал со мной.

Майлз дотрагивается кончиками пальцев до моей шеи, и я напрягаюсь. Пытаюсь выбросить из головы воспоминания о руках Джордана, тянущихся к моему горлу, о его пальцах, впивающихся в нежную плоть.

Но Майлз — это не Джордан. Его прикосновение нежное, легкое, как перышко, к все еще не исчезнувшему синяку.

Я сглатываю, кончики его пальцев подпрыгивают в такт движению.

Свет превращает его глаза в теплый мед.

— Ты самый храбрый человек, которого я знаю.

Для августа воздух благословенно прохладный. Он божественен для моей разгоряченной кожи.

— Нет. Ты.

Он качает головой.

— Даже близко нет.

— Еще раз спасибо, — бормочу я. — За то, что спас меня.

— Мы спасли друг друга. — Он наклоняется ближе. Так близко, что я почти чувствую его вкус.

Я вижу каждый дюйм его прекрасного лица. Темные волосы, падающие ему на лоб. Веснушки у линии роста волос, на подбородке и в уголках глаз. Мягкие губы, которые слегка приподняты. Темные глаза, которые заглядывают мне в душу — и понимают ее.

— Так ты прощаешь меня? — Шепчу я ему в губы.

Его дыхание отдает шоколадом.

— Только потому, что те брауни были чертовски вкусными.

Его рот опускается на мой, жадный и ненасытный. Наши рты приоткрываются, пробуя друг друга на вкус, как будто мы впервые откусили друг у друга шоколад после многих лет без сахара.

Через несколько секунд я лежу на спине, и его рука зарывается в мои волосы, а другая скользит вверх по рубашке.

— Боже, я скучал по тебе, — рычит он.

— Я Мэдлин, — поправляю я.

Он улыбается, прежде чем снова поцеловать меня, проскальзывая языком мне в рот. Его вкус заставляет меня застонать и сжать бедра. Я не думала, что можно так сильно хотеть кого-то, но я тосковала по нему с тех пор, как потеряла его.

Он мне не нужен, и я бы справилась без него. Но я хочу его.

Его рука скользит вниз по моим шортам, но я сажусь.

— Нам нужно зайти внутрь.

— Ой, ты не хочешь пошалить на крыше на глазах у всего города?

— Нет, и я также не хочу, чтобы моя мать убила тебя.

Он встает и помогает мне подняться на ноги.

— Внутри тоже может убить.

Мы не успеваем далеко уйти. Мы даже не успеваем дойти до кровати, как я оказываюсь на нем сверху. Пол не может быть таким удобным, но он не жалуется. Просто держится за мои бедра, пока я прижимаюсь к нему, и стягивает рубашку через голову.