Позывной "Курсант" 2 (СИ) - Барчук Павел. Страница 21

Вот он, кстати, выглядел сто процентов как идеальный разведчик. Никакая внешность. Реально. Обычные волосы, обычное лицо, обычная фигура. Ни одной выдающейся или привлекающей взгляд детали. Я даже имя его вспомнил, если честно, с трудом. Владлен, так вроде.

Кстати… Во времена ранней юности я посещал секцию карате. Мне кажется, отец просто пытался компенсировать свое отсутствие большим количеством всяких кружков и секций. Так вот… Меня там тоже учили немного другому подходу. Тактика одного удара! Опередить противника и моментально закончить схватку. Вот такая логика пришлась бы стоявшим рядом ребяткам явно по душе.

— Демидов, ко мне! — Судя по всему, Молодечный решил, один раз показать — гораздо педагогичнее, чем сто раз рассказывать рвущимся совершать подвиги получекистам, отчего падение не является позорной темой.

Крепыш вышел из строя и приблизился к Кривоносому. Поглядывал на Учителя он с почтением, но при этом заметно опасался, как раз того, о чем я рассуждал с самого начала. Что сейчас он будет больно и много падать.

— Товарищ сержант государственной безопасности, — пробасил Владимир. — Я знаю, что Вы, как боец, гораздо сильнее… Но я Вас, если что, ударить не могу.

— Демидов, не зли меня! — усмехнулся Молодечный. — Бросок через спину! Выполняй!

— Я? Вас? Разве ж…– Напрягся Демидов, но тут же осекся.

Взгляд у Кривоносого стал о-о-очень выразительный.

Крепыш косолапо, с некоторой опаской, подошел к противнику, быстро схватил его за гимнастерку, а затем рванул на себя, разворачиваясь и падая на колени. Молодечный пролетел над Владимиром, кувыркнулся и тут же обозначил удар ногой в голову.

— Вот так вот! — констатировал наш инструктор. — Демидов вроде бы всё сделал правильно, но убит он, а не я. Потому что ваш товарищ потратил слишком много времени на балетные пируэты после приёма.

— Здорово! — восхитился Бернес. — А приём покажете?

— Обязательно, — пообещал Молодечный, а потом, хохотнув, добавил — Если доживете…

Следующие два часа я думал, что упрямство не всегда приносит пользу. Никаким особым приемам нас не обучали. Мы только прыгали, кувыркались, носили друг друга на себе и учились правильно падать. Падать, между прочим, соответственно моим ожиданиям, было больно. Но именно в один из очередных моментов, когда звезданулся спиной на доски, меня вдруг осенило. Не иначе, как от боли мозги начали работать в разы лучше.

Вот нас тут пятеро. И мы с огромным энтузиазмом шваркаем друг друга о пол. При этом, атмосфера абсолютно дружеская. Товарищеская, можно сказать. Объединила нас эта тренировка в некое братство. А в бараке сидят детдомовцы, которые слегка завидуют мне и Бернесу. Как же! Мы ведь такой чести удостоились. Хотя, если здраво рассудить, никому из пацанов это самбо особо не вперлось. Однако они тоже хотели бы стать чуть сильнее, чуть опаснее. Казалось бы, пока логики в моих размышлениях никакой. Но!

Я знаю, что такое бокс! Неплохо знаю. Да, научить своих барачных товарищей самбо не могу. А вот бокс… Почему бы и нет? Дело вовсе не моем желании безвозмездно сделать пацанам хорошо. Но если я начну заниматься с ними боксом… Моё положение лидера значительно укрепится. Да и потом, определенная польза в этом точно будет. Хрен его знает, как правильно сказал Молодечный, что нас ждет впереди. Вполне возможно, эта безумная идея в будущем спасет мне жизнь. Или, ладно… Не мне и не жизнь, но тем не менее, для детдомовцев я стану личным гу́ру.

Глава 12

Я начинаю действовать

— В неверном свете свечи светились серьги!

Это было неожиданно. Я бы сказал, охренеть, насколько неожиданно. Особенно, если учесть, что голос принадлежал Шипко и раздавался из нашей спальни. Причем интонации такие… Повествующие. А голос — тихий, спокойный, уравновешенный. Для Панасыча подобное состояние вообще не свойственно. Орать, материться, обзываться по-всякому — это, да. Но вот так… Нет. Как говорил товарищ Станиславский — не верю.

Я замер перед закрытой дверью и с выражением легкого недоумения уставился на Бернеса. Мол, что за херня происходит, друг мой?

Однако, судя по такому же охреневшему лицу Марка, он удивился не меньше моего. Слов, чтоб выразить свое изумление, у Бернеса не нашлось, поэтому он просто пожал плечами. Мол, сам хотел бы знать, но, к сожалению, поражён весьма изрядно.

И это, кстати, было не первое удивление за последние десять минут. Начнем с того, что к окончанию занятия по самбо Шипко не появился. А мы, между прочим, ждали. Мы — это я и Марк. Остальные борцы невидимого фронта в лице юных… ну, ладно…не совсем уж юных получекистов благополучно отправились в свои аппартаменты, а мы с Бернесом, как два дурака замерли на ступенях главного корпуса, высматривая по сторонам Панасыча.

Я уже настолько привык по территории школы передвигаться исключительно в его сопровождении, что происходящее казалось невероятным. Мы с Бернесом в нерешительности топтались на крыльце главного корпуса, пытаясь сообразить, в каком случае получим мандюлей больше. Если отправимся к бараку самостоятельно или если останемся торчать на месте? Учитывая все обстоятельства и часто просыпающуюся в Шипко дурь, оба варианта вполне реальны. Есть, правда, еще третий. Нас тупо проверяют. Не знаю, конечно, в чем, но уверен в креативности чекистам не откажешь. Если они на полном серьезе заподозрили, будто кто-то из детдомовцев мог порешить Зайцева, чего можно ожидать от этих горе-детективов. Может, Шипко сидит в ближайших кустах и наблюдает за нами исподтишка. Ждёт, к примеру, не угандошим ли мы с Бернесом друг друга.

— Вам что, тренировки мало показалось? — Входная дверь распахнулась и к на крыльце появился Молодечный. — Я же сказал, шагом марш по местам. Задумали какую-то ерунду?

Кривоносый, прищурился с намеком. Видимо, он тоже относится к числу тех сотрудников школы, которые сомневаются в человеколюбии детдомовцев. Ну, или просто глумится. Такое тоже может быть. Я уже понял, характер у Молодечного не сахарный. Впрочем, все они тут молодцы!

— Так это… — Промычал Бернес, изобразив на лице смущение. — Товарищ сержант государственной безопасности…Мы вроде товарища сержанта государственной безопасности ждем…

Кривоносый насмешливо поднял одну бровь.

— Ну, то есть другого товарища сержанта…– Марк сообразил, как нелепо прозвучала его предыдущая фраза и попробовал исправить ситуацию, дабы не выглядеть идиотом. — Не Вас… То есть… Вас мы тоже ждём. Всегда. Но не сейчас.

Молодечный покачал головой, при этом продолжая улыбаться. Ну, ясное дело. Бернес в данную секунду выглядел очень весело, а говорил — вообще обхохочешься.

— Ну, то есть… — Попытался снова объясниться Марк.

— Да все понятно, слушатель Либерман. — Кривоносый поднял руку, останавливая поток бессвязной речи Бернеса. — Я сказал, шагом марш на место дислокации!

Последнюю фразу Молодечный произнес уже строго, вполне серьёзным тоном. Мы с Бернесом решили не испытывать судьбу и шустро рванули в сторону барака. Шипко где-то носит, в конце концов, а Кривоносый — вот он. Рядышком. Он приказал, мы выполняем.

И что нас ждало по возвращению? Голос Панасыча, читающий детдомовцам… Что? Сказки? Стихи? Шипко сошел с ума? Я придвинулся ближе к косяку, дабы удостовериться, это не галлюцинации.

— Повторяю! В неверном свете свечи светились серьги! — Снова произнёс Панасыч загадочную фразу.

— Ну, не сволочь тебе… — Тихо, почти еле слышно прошептал я Бернесу. — Мы там все сердце себе в клочья порвали, все глаза проглядели, ожидая товарища сержанта, а он тут избу-читальню организовал.

Марк хмыкнул в кулак, прижав его ко рту. Наверное, чтоб не засмеяться слишком громко.

— Товарищ сержант государственной безопасности, а кому свеча должна верить? — Раздался голос Подкидыша. — Она же эта… Она — вещь бездушная. Как может свеча верить или не верить? Вот если сказать про человека, оно понятно. А тут — свеча.

— Разин, в рот те ноги! Ещё раз перебьешь меня, будешь сам как свеча! Вещь бездушная! Сам больше вообще никому верить не будешь! Понятно? — Гаркнул во весь голос Панасыч.