Плотское желание (ЛП) - Джеймс М. Р.. Страница 19

Я уверена, что звук, который я издаю, никогда раньше не вырывался из моего рта. Он проталкивает в меня пальцы до третьей костяшки, его большой палец находит мой клитор, и он начинает водить по нему пальцами с тем же ритмом, который, как я представляю, он бы использовал, если бы вместо него в меня входил его член. Я хватаюсь за его плечи, прижимаясь к нему, его язык скользит по изгибу моего уха, а его пальцы неустанно входят и выходят. Я чувствую, как они изгибаются внутри меня, находя то неуловимое место, которое даже я не всегда могу найти, и на этот раз мои колени подгибаются. Моя хватка за его плечи, это все, что удерживает меня от падения, когда я начинаю кончать.

— Данте! — Выдыхаю я его имя, последний слог переходит в крик, когда я сжимаюсь вокруг его пальцев, мое возбуждение пропитывает его руку. Никто никогда не заставлял меня так кончать. Я сама не заставляла себя так кончать. Я не знала, что это возможно. Удовольствие накатывает на меня волной, я выгибаюсь и прижимаюсь к стене, не в силах думать ни о чем, кроме того, как хорошо его пальцы скользят внутрь и наружу, пока он медленно выводит меня из оргазма.

И тут, к моему шоку, он опускается передо мной на колени.

— Данте... — Я не понимаю, говорю ли я ему, что он должен остановиться, или умоляю его продолжить. Никогда раньше мужчина не делал этого. Он одним движением стягивает мои джинсы и трусики с бедер, освобождая их от лодыжек, чтобы отбросить в сторону и скользнуть руками по внутренней стороне моих бедер. Его большие пальцы раздвигают мои складочки, и мое лицо вспыхивает, когда я понимаю, как много он может увидеть под этим углом. Ему открыто все, вся моя набухшая, розовая, влажная плоть, но он стонет, наклоняясь и проводя языком от моего входа до клитора одним быстрым горячим лизанием, от которого мои колени снова чуть не подкосились.

— Господи, Эмма, — стонет он, тяжело дыша, когда его губы нависают над моей киской. — Ты чертовски вкусна.

А потом его рот прижимается ко мне, и я забываю обо всем остальном.

Не то чтобы я никогда не была съедена раньше. Но никогда так. Теперь я понимаю, что это за словечко, и почему это так называют. Данте поглощает меня, как на пиру. Его язык проникает между моими складочками, находит клитор и лижет его в том же идеальном ритме, что и пальцами, только теперь ощущения теплые, влажные и в тысячу раз лучше. Я не думала, что может быть лучше, но с первыми же движениями его языка я стону и задыхаюсь, моя рука путается в его мягких темных волосах, пока он ласкает мое возбуждение.

Его язык скользит к моему входу, проталкиваясь внутрь, как будто он хочет проникнуть в меня всеми частями своего тела до того, как закончится эта ночь. Я знаю, что последует за этим, и дрожь предвкушения охватывает меня при мысли о его члене, дрожь, которая почти страшна. Если его пальцы были так хороши, а язык еще лучше, думаю, я могу умереть, если он меня трахнет.

Он вводит в меня свой язык, делая его жестким, как уменьшенную версию своего члена, изгибая его так, что он лижет те места внутри меня, которые никто раньше не лизал. Я никогда не чувствовала ничего подобного. Я почти жалею, что мы не в постели, чтобы я могла раздвинуть себя шире для него, позволить ему войти глубже, но есть что-то очень эротичное в этом зрелище передо мной – когда босс мафии, стоящий передо мной на коленях и стонущий от удовольствия, вылизывает меня до очередного оргазма.

И это не займет много времени.

После нескольких толчков он убирает язык, и я чувствую, как он легонько посасывает мои складочки, и мельчайшая щель его зубов, добавляет немного остроты в сладкий поток удовольствия.

— Данте... — задыхаюсь я, извиваясь на его рту. — Пожалуйста...

Мне снова нужен его язык на моем клиторе. Я только что испытала лучший оргазм в своей жизни, а он уже заставил меня отчаянно хотеть кончить снова.

— Не волнуйся, птичка. — Одна из его рук скользит вверх, отодвигая мою майку с дороги, его ладонь прижимается к моему упругому животу, и он без усилий прижимает меня к стене.

Как будто я собираюсь куда-то уйти.

— Я заставлю тебя кончить снова. — Его дыхание согревает мою чувствительную кожу, когда он произносит это, его губы прижимаются к моей киске в мучительном соприкосновении с плотью, а его голос почти высокомерен. Это вывело бы меня из себя, если бы не было так заслуженно.

Но боже, если кто и заслуживает высокомерного отношения к своим навыкам в постели, так это этот мужчина.

Когда его язык снова скользит по моему клитору, я вскрикиваю. Когда его губы смыкаются вокруг него, засасывая его в рот, а его язык трепещет так, что я не могу описать, я бросаюсь за грань.

Оргазм обрушивается на меня, как товарный поезд, подгибая колени и заставляя меня зарыться рукой в его волосы так, что мне становится больно. Но если это и так, Данте, похоже, все равно. Он стонет, посасывая и облизывая меня во время кульминации, и этот звук вибрирует на моей коже, заставляя меня стонать, когда я сильно кончаю на его языке. Я чувствую, как мое возбуждение стекает по его губам и подбородку, вероятно, смачивая его лицо, но, похоже, это еще больше заводит его.

Кажется, его сводит с ума то, какая я мокрая.

— Боже, Боже, я должен тебя трахнуть... — Его слова превращаются в приглушенный стон, когда он лижет меня еще раз, его нос прижимается к моему клитору, а его язык погружается внутрь меня, моя киска сжимается от легкого намека на то, что меня что-то наполняет. Я кончила уже дважды, но мне так хочется, чтобы меня трахнули, чтобы он был внутри меня.

Он встает, берет меня за бедра и легко поднимает, мои ноги обхватывают его талию. Данте поворачивается и делает два быстрых шага к дивану, а затем валит нас обоих на него, его руки торопливо задирают мою майку.

— Ты нужна мне голой, — дышит он. — Блядь...

Я никогда не слышала, чтобы мужчина так отчаянно желал увидеть меня, прикоснуться ко мне, оказаться внутри меня. Это опьяняет. Он едва не срывает мой топ, торопясь стянуть его через голову, а его пальцы, несмотря на его спешку, как-то ловко расстегивают мой лифчик. В считанные секунды я оказываюсь под ним на гладкой коже дивана, и все мысли о том, насколько это неразумно, улетучиваются.

Все рациональные мысли исчезли. Я уже далеко от этого.

— На тебе слишком много одежды, — шепчу я, потянувшись вверх, чтобы расстегнуть первую пуговицу его рубашки. — И вообще, кто носит дома рубашку на пуговицах?

Данте хихикает, низкий, шелковистый звук, от которого по моей коже пробегает еще одна дрожь.

— Человек, который живет в таком доме, — пробормотал он, нащупывая губами мое горло. Его рот прижимается к краю моей челюсти и тянется вниз, заставляя мои пальцы дрожать, когда я пытаюсь расстегнуть пуговицы на его рубашке. Это происходит гораздо медленнее, чем мне хотелось бы, мучительно медленно, и я испускаю стон от разочарования, когда расстегиваю их.

Как только рубашка распахивается, я провожу руками по его коже, испуская вздох удовольствия, когда наконец чувствую его. Он твердый и мускулистый, его кожа гладкая и упругая, и он застонал, когда я провела руками по широким плоскостям его груди, а затем опустилась ниже, позволяя кончикам пальцев зацепиться за ребра его пресса. У пупка, ниже пояса, проходит мягкая линия волос, и Данте прижимается ко мне бедрами, когда я провожу по ней пальцами.

Он такой твердый. Не знаю, как он продержался так долго. Он прижимается ко мне, ткань его брюк трется о мой набухший, чувствительный клитор, и я смутно понимаю, что ему все равно, какой беспорядок он устраивает своей одежде. Я чувствую новую волну возбуждения, мои ноги сплетаются с его ногами, и я выгибаюсь и бьюсь об него, стону от этих ощущений.

— Я могу заставить тебя кончить вот так, — шепчет Данте, его голос хриплый от вожделения. — Но боже, Эмма, мне нужно...

— Мне тоже. — Слова вырываются как дыхание, мягкие и полные потребности. Я никогда раньше не слышала от себя таких слов. Но мне все равно.