Магия и кровь - Самбери Лизель. Страница 10

Кейс рядом со мной шумно выдыхает и ерзает.

Моя двоюродная сестра и вправду талантливая. Уж я-то знаю. И что бы ей ни говорили ее мама и остальные взрослые, речь тут идет явно не о выживании. Кейс может добиться чего хочет.

Здание «Ньюгена» видно издалека — это гигантский висящий в воздухе белый амфитеатр, который опирается на мощные металлические колонны, установленные под углом. Оно такое высокое, что можно пройти четыре-пять кварталов, а оно по-прежнему будет маячить вдали, и отблески солнца на металле придают ему грозный и величественный вид.

— Не зевай. У нас минуты две осталось. — Кейс тащит меня вперед.

— Иди первая, чтобы никто не понял, что мы вместе. — Я подталкиваю ее к дверям, и она с театральным вздохом исчезает за ними.

Я проверяю банковское приложение в телефоне и вижу, что у меня списали два доллара, которые я пожертвовала тому бездомному. Ради его безопасности имя и фамилия не указаны — только значится «благотворительность».

А жаль.

Мы твердим, что мы сплоченная община, но лично я в этом сомневаюсь.

Перед глазами вспыхивает уведомление: собрание уже начинается.

Да чтоб меня хакнуло!

Я врываюсь в здание — и меня окатывает волна прохладного, но не холодного кондиционированного воздуха. Вестибюль весь белый-белый, с яркими серебряными акцентами и стенами под мрамор.

Кругом голографические стрелки, указывающие, где будет собрание, и таймеры с обратным отсчетом до его начала. У меня осталось ровно пять секунд.

Я разгоняюсь на своих коротких ножках до предельной скорости, которую допускают приличия, и устремляюсь по коридору, не сводя глаз с таймера. Сумка на боку так и подпрыгивает.

На таймере загораются четыре нуля, и сердце у меня екает.

В конце коридора маячит открытая дверь в зал, где проходит собрание. Чьи-то пальцы берутся за ее край с явным намерением закрыть.

Тут я забываю о хороших манерах и мчусь туда со всех ног. Сейчас не до элегантной быстрой ходьбы. Я все-таки успеваю подбежать к двери и толкаю створку ладонью, не давая тому, кто внутри, ее закрыть.

С той стороны давят сильнее, сопротивляются, но я сую ногу в щель и просачиваюсь в зал, стараясь не пыхтеть слишком громко.

Когда я оказываюсь внутри, парень, который хотел закрыть дверь, наконец-то может завершить начатое без помех.

Я смотрю ему в лицо — и замираю, чтобы посмотреть еще.

Он прекрасен. Будто его нарочно таким сделали.

Волосы у него выкрашены в синий и серый — точь-в-точь тучи над штормовым морем — и убраны под белую шапку-бини. Левое ухо украшает кафф в виде витого провода — модная дань ретротехнологиям. Парень скрещивает руки — теплого орехового цвета — на узкой груди, где на белом халате красуется эмблема «Ньюгена», спираль ДНК, и белый значок с именем и фамилией «Люк Родригес», а ниже мелкими буквами «стажер, он/его». Из-под манжеты выглядывает временная татуировка — буквы АТГЦ, складывающиеся в какой-то рисунок, который мне не разглядеть.

— Заходи! Или ты просто поглазеть пришла? — Голос его звучит резко и грубо.

Красавец, конечно, но все-таки козел.

Зрители приглушенно хихикают. Я поднимаюсь по ступеням к свободному месту в дальнем углу. По пути я задеваю широкими бедрами ряды столов, промежутки между которыми совсем узкие — только-только стулья влезают. Я вечно наталкиваюсь на предметы, даже когда уверена, что обхожу их с запасом. Когда мне было четырнадцать и я вдруг обнаружила, что у меня появились бедра, я этого ужасно стеснялась. Вечно шептала: «Извините», вжимала голову в плечи, и щеки у меня полыхали. Пока однажды это не увидела мама. Она сказала:

— Никогда не стесняйся того, что занимаешь какое-то пространство своим телом. Общество всегда будет требовать, чтобы ты стала меньше и вписалась в его дурацкие рамки. У тебя наши, томасовские, бедра и попа, вот и отлично — сможешь занять больше места.

С этими словами она, сверкнув глазами, задела бедром стеллаж, который опасно пошатнулся, и улыбнулась мне.

Мое тело никогда не было маленьким, если не считать роста, и вряд ли будет. Мамины слова заставили меня почувствовать, что мне не обязательно жить так, словно это плохо. Алекс вот совершенно не стесняется своих размеров. Бабушка тоже. И мама. Значит, и я не должна. Я по-прежнему извиняюсь, когда на что-то налетаю, потому что я родилась и выросла в Канаде и физически не могу ничего с этим поделать, но меня это больше не огорчает.

Я сажусь и оглядываю зал. Он устроен как университетские аудитории, которые я видела в Сети. Ряды удобных стульев с маленькими столиками-тачскринами, которые подключаются к телефону, так что даже не нужно носить с собой планшет из аудитории в аудиторию.

Смотрю на других зрителей — у всех волосы и глаза ярких неестественных цветов, но можно подумать, будто они такими и родились. Подобные искусственные изменения называются «геномоды», их научились делать совсем недавно. Они могут касаться не только внешности. Нужно сказать, что разрешено не все, есть ограничения. «Ньюген» не замечен в том, чтобы придавать людям черты животных, и вообще не занимается всякими странностями. Самое большее, что здесь себе позволяют, это глаза и волосы диковинных цветов. Большинство людей решаются на небольшие внутренние геномоды — например, избавляются от риска болезней или перепадов настроения.

На той неделе мы с Кейс видели на улице девушку с кошачьими ушками. Такие геномоды предлагают только отбитые на всю голову нелегалы. Правительство не может оштрафовать ту девушку за то, что у нее такие уши, но тех, кто предоставил ей эти услуги, обязано преследовать, только их поди поймай. Правда, среди зрителей, похоже, ни у кого не хватило бы наглости и отваги на подобные геномоды — только на высококлассные, марки «Ньюген». У этих людей есть связи, которых нет у нас с Кейс, а ведь ей придется с ними конкурировать.

На сцену выходят три человека — все примерно наши с Кейс ровесники. Люк, тот красавчик-козел, девушка-азиатка с короткой темной стрижкой и легким загаром и мальчик с темной, как у Алекс, кожей и квадратной челюстью — он прямо тонет в огромном, не по размеру белом халате. Я сижу слишком далеко и не вижу, какие у них местоимения на значках, но надеюсь, что Люк их представит, чтобы я могла вежливо задавать вопросы. Иначе мне надо будет искать их страницы и проверять местоимения, чтобы не ошибиться. Обычно мне, как и большинству, именно так и приходится поступать при общении с незнакомыми людьми.

Я оглядываю зал в поисках Кейс и вижу ее в первом ряду — спина прямая, глаза устремлены вперед. Все, кто надо, ее заметят, и я уверена, что она сумеет показать, какая она талантливая. Еще до Взросления все знали, что у нее будет мощный дар. Точно предсказать можно только по ДНК, но от Кейс еще и исходило такое ощущение.

Не то что от меня.

Люк выходит вперед и поправляет беспроводной микрофон у лица.

— Добро пожаловать на ознакомительное собрание по вопросам стажировки в «Ньюгене». Вы получите возможность больше узнать о том, какие перспективы открываются в нашей компании перед стажерами, и задать интересующие вас вопросы, чтобы определить, что подходит именно вам. — Он показывает на стоящих позади коллег. — Меня зовут Люк, я предпочитаю «он-его». А это Джасмин, «она-ее», и Джурас, «он-его». Все мы проходим стажировку в «Ньюгене» уже три года.

У меня от изумления глаза на лоб лезут. Три года?! На вид он не старше меня. Обычно в стажеры берут лет в семнадцать-восемнадцать, не раньше, разве что ты какой-нибудь гений.

— Дадим вам две минуты, чтобы задать вопрос через тачпад, а потом постараемся ответить на все.

Я набираю первый разумный социально-политический вопрос, который приходит мне в голову, и отправляю его. Возможно, вопросы они потом перемешивают и скорость роли не играет, но все равно я успела одной из первых — так, на всякий случай.

Пока остальные вбивают свои вопросы, я украдкой гляжу на парня с сине-серыми волосами. Беру телефон, навожу на него, увеличиваю изображение, чтобы рассмотреть лицо. Искусственный интеллект принимается сравнивать его с базами данных по подходящим страницам и через несколько секунд выдает результат.