Магия и кровь - Самбери Лизель. Страница 41

Люк опускает руки.

— Я серьезно.

— Можно подумать, ты никогда не боишься напортачить!

— Конечно боюсь. Я работаю в фирме, где конкуренция очень высока и все только и ждут, когда я сяду в лужу, чтобы занять мое место.

— Тогда как ты принимаешь решения?

— Принимаю, и все. Стою на своем и никому не позволяю делать выбор за меня.

— Это же проще, когда кто-то выбирает за тебя! — само собой вырывается у меня.

— Я в курсе.

Мы продолжаем смотреть друг другу в глаза, и тут словно бы все встает на свои места. Кажется, я понимаю, чтό он имел в виду, когда говорил об именах. А он понял, чтό я хочу до него донести, хотя я не говорила ничего прямо.

Можно уходить. А разговор с Люком продолжить когда-нибудь потом. Не самое ответственное решение, учитывая мое задание, зато прямо сейчас будет не так неприятно. Вот только в глубине души я хочу остаться. И не только потому, что у меня задание.

— Можно сделать красную?

— Любого цвета, какого хочешь.

Мы проходим в заднюю часть кабинки, туда, где делают татуировки.

— Я могу нарисовать с нуля, если у тебя есть хорошая идея.

Я достаю телефон и показываю Люку картинку, чтобы он представлял себе, чего я хочу.

Он прикусывает губу, сдерживая улыбку.

Я улыбаюсь в ответ.

— Хороший выбор?

— Твой.

Я понимаю, что он имеет в виду. Неважно, что он об этом думает. Решение принимаю я.

Я подставляю лопатку и с начала до конца процедуры силой воли запрещаю себе просить Люка остановиться или придумать что-то другое, пока он намечает будущий рисунок. И так волнуюсь, правильно ли выбрала тему, что меня вполне устраивает, что Люк молчит во время работы.

Нанесение временной татуировки ощущается как легкое прикосновение кисточки к коже.

— Я сделал себе первую татуировку здесь же, в «Коллективе», — вполголоса говорит Люк.

— Какую?

Все равно она уже давно выцвела и исчезла.

— Мое имя. — Он переступает с ноги на ногу у меня за спиной. — Мне было тринадцать, когда я попал сюда впервые. Терренс, охранник — он был первый, кому я представился как Люк.

Тут до меня доходит, какую важную роль играют для него имена. Алекс всегда была Алекс. Но Люка, вероятно, при рождении назвали другим именем, женским. Заметную часть жизни он прожил как человек, чье имя не соответствует его внутренним ощущениям.

— Мне нравится Люк, — сказала я. — Хорошее имя.

Он то ли вздыхает, то ли смеется:

— Согласен.

— Спасибо, что рассказал. Это было не обязательно.

— Я никогда не принимаю решений, которые мне не по душе.

Я завидую его уверенности. Он подносит зеркало к моей спине, я гляжу через плечо на рисунок. И прикусываю губу, чтобы скрыть, как она дрожит.

— Красота.

Пышно распустившийся цветок с нежными темно-красными лепестками, рассыпающимися по краям на крошечные буковки АТГЦ — фирменный стиль Люка. Скрученные листья защищают цветок, словно ребра — сердце. Для человека, который только позавчера узнал, что такое гибискус, Люк очень точно нарисовал его цветок в увеличенном виде.

Люк трет руками лицо.

— Я скачал в Сети твои гены. Надеюсь, ты не возражаешь. Хотел правильно изобразить последовательность ДНК.

— Я не против, — машинально отвечаю я, поглощенная рисунком. Вот мои гены. Мое наследие, записанное всего четырьмя буквами.

Теперь на моей спине — рисунок, отражающий мою культуру и мою семью. Созданный мальчиком, которого я должна убить ради них.

Глава тринадцатая

Впонедельник, пока Кейс сидит на ознакомительном собрании, я выхожу из автобуса на почти пустой улице на другом конце города. Тут свежо и ветрено, несмотря на жару, а все благодаря близости к озеру — тому же, что раскинулось у нас за домом. Здешние дома словно никак не могут определиться, кем хотят быть. Прямо передо мной рядком стоят три совершенно одинаковых особнячка — от фальшивых балконов на третьем этаже до подъездных дорожек шириной в полторы машины. На этом единообразие кончается. Дальше виднеется ярко-желтое кубическое здание с окнами от пола до потолка и отделкой из панелей под дерево. Еще дальше стоит простой одноэтажный кирпичный домик. И повсюду витает стойкий запах свежескошенной травы.

Порт-Кредит — из тех районов, которые задумывались как городская застройка всеобщей мечты. Типовые дома, близко к воде, но достаточно далеко от городской суеты, которая уже просочилась в наш район — Исторический Лонг-Бранч. Однако что-то пошло не так, у кого-то где-то кончились деньги, и достраивать все пришлось сторонним подрядчикам. Клиенты выбирали каждый свою строительную компанию и свой стиль. Не говоря уже о том, что половину территории занимают громадные многоэтажки с недоделанной придомовой территорией — просторные скверы без скамеек и детских площадок и рестораны, а между ними пустые участки с табличками «Аренда».

В общем, такая же каша, как и в остальном Торонто.

Я подхожу к чудовищно уродливому пятиэтажному зданию, которое высится над остальными и занимает целых два участка. Оно сложено из белоснежного кирпича и украшено колоннами цвета слоновой кости, которые подпирают большой балкон третьего этажа.

Дэвисы шутить не любят. Их матриарх Эйприл-Мэй проследила, чтобы фамильное гнездо всем своим видом внушало заслуженное уважение. Это было, конечно, когда она еще жила здесь, а не уехала повидать мир со своим младшим сыном Кейном. Пока ее нет, обязанности главы семьи исполняет старший сын — Йохан. Кроме того, он руководит нашей общинной школой, куда отправляют своих детей чернокожие колдуны Торонто, чтобы те, помимо программы начальной школы, изучали еще и нашу историю.

К нему-то я и приехала.

Утром Люк прислал мне сообщение:

Это та Элейн, о которой ты спрашивала?

К сообщению прилагался файл, похожий на профиль из генетической базы данных, только без самих генов. Фото женщины с короткими кудрявыми черными волосами и густо-коричневой кожей. Подпись — «Элейн Томас» — и девичья фамилия — «Джеймс». Никаких упоминаний ни о муже, ни о профессии, но в маленькой вкладке «генетическое потомство» указано полное имя Алекс. Моей Алекс. И чем больше я смотрела на фото Элейн, тем отчетливее видела в ее лице свою двоюродную сестру.

Больше я ничего не успела сделать: сообщение стерлось.

Это исчезающее сообщение. Уверен, ты и сама поняла. Строго говоря, это засекречено, но ты ее родственница, поэтому я сделал для тебя исключение.

Я злобно зашипела, телефон дрожал в руках. Мама Элейн — родная мать Алекс, а я почему-то ничего о ней не знаю. Сама Алекс и та вряд ли располагает какими-то сведениями. Она говорила, что думает, что ее мама ушла, когда она была совсем маленькая, — не более того. Кроме того, девичья фамилия тети Элейн была Джеймс, а значит, она состояла в родстве с папой. Понятно, почему он так всполошился, когда я ее упомянула. Он-то ее знает. Она мертвая и Мама. То, что я еще застала ее в живых, то, что она, помимо всего прочего, получила титул, то, что я абсолютно ничего о ней не помню, — все это просто в голове не укладывалось.

Я написала Люку спасибо. Приятно, что он постарался ради меня, я такого совсем не ожидала.

У меня было время. Плюс ты принесла мне поесть. Считай, что мы квиты.

Я тут же напомнила ему, что в обмен на ленч он не взял с меня денег за татуировку.

Договорились. Будешь должна.

Однако, когда я спросила его, что именно должна, он не ответил. К собственному изумлению, от нашей переписки я даже заулыбалась. Вот может же быть милым, если хочет, даже если ему сложно это признать.

Я спросила, не нашел ли он какую-то связь между Элейн и Джастином.