Перворожденный - Томпсон Пол. Страница 65

Кит-Канан засунул под мышку свои латные рукавицы и поднялся по ступеням церемониального входа в Звездную Башню. Здесь стояли его родители, Ситас, Герматия и госпожа Тералинд. Претор Ульвен сидел в своем кресле, рядом с ним маячил Ульвиссен. Лорд Дунбарт попросил разрешения не участвовать в церемонии. По словам его верного секретаря, Дролло, у посла начался приступ колик. Кит-Канан знал, что с тех пор, как договор был одобрен императором Эргота и королем Торбардина, старый негодяй проводит время в прибрежных трактирах и харчевнях.

Принц размеренным шагом поднялся по ступеням, не отводя взгляда от отца. На голове Ситэла красовалась официальная Звездная Корона, великолепный золотой обруч, украшенный драгоценностями, в центре ее сиял знаменитый Глаз Астарина, самый большой изумруд в Кринне. Лучи полуденного солнца преломлялись в его гранях, и нежно-зеленые отблески падали на улицу и сады.

Рядом с Ситэлом стояла госпожа Ниракина. На ней было бледно-голубое платье, шею украшал филигранный серебряный обруч. Ее медово-золотистые волосы окутывал шарф из серебряной ткани. В выражении лица женщины появилось что-то печальное и отстраненное – несомненно, оттого, что она снова теряла сына, который вернулся домой меньше месяца назад.

Кит-Канан остановился на ступеньку ниже королевской семьи, снял шлем и поклонился отцу.

– Благородный отец, прекрасная мать, – с достоинством обратился он к родителям.

– Подойди ко мне, – тепло сказал Ситэл.

Кит-Канан, сделав шаг, оказался рядом с отцом.

– Мы с твоей матерью кое-что для тебя приготовили, – понизив голос, произнес Пророк. – Открой сверток, когда останешься один.

Ниракина подала мужу узелок из алого шелка, который Ситэл сунул в руку Кит-Канана.

– А теперь время для речей, – с едва заметной улыбкой произнес Пророк и оглядел толпу. Затем поднял руку и провозгласил: – Народ Сильваноста! Я представляю вам моего сына, Кит-Канана, в чьи руки я передаю мир и безопасность государства. – И он громко обратился к принцу: – Обязуешься ли ты верно и с честью исполнять обязанности командира милиции во всем нашем царстве и в любых других областях, где тебе придется оказаться?

Громко и отчетливо Кит-Канан ответил:

– Обязуюсь, во имя Эли.

Толпа одобрительно заревела.

Слева от Пророка на некотором расстоянии стояли Ситас и Герматия. На лице женщины, ослепительно прекрасной в кремовом с золотом платье, застыло бесстрастное выражение. Но брат улыбнулся Кит-Канану, когда тот подошел попрощаться с ним.

– Доброй охоты, Кит, – от души пожелал Ситас. – Покажи людям, как умеют сражаться эльфы!

– Это я и сделаю, Сит. – Без предупреждения Кит-Канан заключил брата в объятия.

Ситас обнял его с ответным пылом.

– Береги себя, брат, – мягко сказал Ситас и отпустил его.

Кит-Канан обернулся к Герматии:

– Прощай, госпожа.

– До встречи, – холодно ответила та.

Кит-Канан спустился по лестнице. Макели держал поводья Киджо.

– Что сказала госпожа? – спросил он, восхищенно глядя на Герматию.

– Ты на нее обратил внимание, да?

– Что ж, конечно! Она похожа на цветок подсолнуха в окружении чертополоха…

Кит-Канан покачнулся в седле.

– Клянусь Астарином! Да ты заговорил словно бард! Хорошо, что мы уезжаем из города. Анайя бы не узнала тебя, услышав такие речи.

Воины следовали за Кит-Кананом и Макели по извилистой Дороге Процессий, выстроившись по пятеро в ряд. Собравшиеся эльфы издавали одобрительные крики, скоро слившиеся в монотонный хор:

– Кит-Ка-нан, Кит-Ка-нан, Кит-Ка-нан…

Приветствия не утихали, пока процессия не достигла берега реки. Воинов ожидали две баржи. Кит-Канан и Гончие погрузились на суда, и гигантские черепахи увлекли их прочь. Жители Сильваноста заполнили берег и выкликивали имя Кит-Канана еще долго после того, как баржи скрылись в направлении темной полоски западного берега.

Глава 26

Начало лета, год Овна

Посольство лорда Дунбарта собрало поклажу в телеги и подготовилось к отправлению. Ситас и его почетная гвардия прибыли, чтобы проводить посла.

– Сегодня погода намного лучше, чем в день моего приезда, – заметил Дунбарт, обливавшийся потом в шерстяном жилете и камзоле. В Сильваност пришло лето, и с реки дул влажный теплый ветер.

– Да, в самом деле, – любезно ответил Ситас. Несмотря на профессиональную хитрость Дунбарта, принцу пришелся по душе старый гном. В нем чувствовалась внутренняя доброта.

– Ты найдешь в своей повозке бочонок янтарного нектара, – сказал Ситас. – С наилучшими пожеланиями от госпожи Ниракины и от меня.

– А! – Гном выглядел по-настоящему тронутым. – Премного благодарен, благородный принц. Будь уверен, я разделю его со своим королем. Он ценит эльфийский нектар почти так же высоко, как торбардинский эль.

Эскорт посла, усиленный почетной гвардией из двадцати эльфийских воинов, прошествовал мимо повозки. Дунбарт и его секретарь Дролло взобрались в свой железный экипаж. Посол, отодвинув тонкие металлические занавески, протянул Ситасу тяжелую от колец руку.

– Мы в Торбардине, расставаясь с друзьями, желаем долгой жизни, но я знаю, что ты переживешь меня на столетия, – блестя глазами, произнес Дунбарт. – А что говорят эльфы на прощание?

– Мы говорим: «Благословит тебя Астарин» и «Да будет путь твой зеленым и золотым», – ответил Ситас и сжал толстую морщинистую руку гнома.

– Тогда пусть будет твой путь зеленым и золотым, принц Ситас. О, у меня для тебя есть кое-какая новость. Наша госпожа Тералинд вовсе не та, за кого себя выдает.

– Вот как? – поднял брови Ситас.

– Она старшая дочь Императора Ульва.

Ситас изобразил вежливый интерес:

– В самом деле? Это любопытно. А почему ты говоришь мне об этом сейчас, мой господин?

Дунбарт попытался скрыть улыбку:

– Моя миссия выполнена, и теперь нет смысла держать сведения в секрете. Видишь ли, мне приходилось встречать ее прежде. В Далтиготе. Хм, и я подумал, что твоему благородному отцу будет небезынтересно узнать это, ну, чтобы проводить ее… хм… по-королевски.

– Мой господин, ты так мудр, несмотря на свою молодость, – ухмыльнулся Ситас.

– Эх, вот когда я был молодым! Прощай, принц! – Дунбарт постучал по стенке повозки. – Пошел!

Когда Ситас возвратился во дворец, его позвали в покои послов из Эргота. Там принца ожидали отец, мать и ее придворный, Таманьер Амбродель. Ситас торопливо сообщил им о разоблачении гнома.

В другом конце комнаты Тералинд жестким, пронзительным голосом отдавала приказания служанкам. Тяжелые бархатные платья и тончайшие кружева втискивали в сундуки, которые затем плотно закрывали. В пальмовых корзинах побрякивали туалетные принадлежности.

Сейф с драгоценностями Тералинд закрыли на крепкий висячий замок и отдали под охрану специального солдата.

Ситэл приблизился к группе суетящихся людей и остановился посреди комнаты, сложив за спиной руки. Госпожа Тералинд вынуждена была оставить сборы и подойти к Пророку. Отбросив с лица прядь волос, она поклонилась Ситэлу.

– Чем я обязана этой чести? – поспешно спросила Тералинд, и по ее тону стало ясно, что она вовсе не считает посещение за честь.

– До моего сведения дошло, что я недобросовестно выполнял свои обязанности, – с иронией ответил Ситэл. – Я принимал тебя и твоего супруга как подобает послам, тогда как я должен был оказать вам больше почета. Не часто приходится делить кров с принцессой из императорского дома.

По лицу Тералинд пробежала судорога.

– Что? – пробормотала она.

– Ты ведь не станешь отрекаться от своего отца? В конце концов, он император.

Женщина расслабилась, выпрямила спину и приняла царственный, невозмутимый вид.

– Теперь это не имеет значения. Ты совершенно прав, Высочайший. Перед тобой Ксаниль Тералинд, старшая дочь Его Величества Ульва Десятого. – Она снова заправила за ухо выбившуюся прядь. – Как ты догадался об этом?