Неправильный солдат Забабашкин (СИ) - Арх Максим. Страница 39

После ещё одной минуты интенсивного боя находить подходящие цели стало очень сложно. Те, кто ещё оставался жив, залегли или попрятались, не желая присоединяться к своим погибшим камрадам.

Остававшаяся часть колонны, та, что немцы ещё не успели эвакуировать, вновь обезлюдела. Искать и находить цели стало очень тяжело, однако в какой-то момент мне совершенно случайно удалось заметить группу противников за домами. Через разбитый проём окна было видно, что солдаты забегают за полуразрушенную стену дома и там садятся на землю, чтобы их не было видно с наших позиций.

Сообщил об этом Воронцову и своим добровольным помощникам.

— Ну и отлично! Кого-то ликвидировал, кто-то сдрейфил и спрятался. Считай, что задание выполнил, — сказал лейтенант.

— И на этом всё? Двигаем до дому, до хаты? — пробасил Садовский.

— Нет. Отставить! Сидим пока здесь. Наблюдаем. Немцы вскоре, наверняка, вновь к колоннам вернутся. Не могут не вернуться. У них же приказ — эвакуировать танки с переднего края, ну, а Лёшка их увидит. Глядишь, еще кого подстрелит.

— Да можно и сейчас стрельнуть. Посмотрите, товарищ лейтенант, — сказал я и, дождавшись пока Воронцов поднимется, показав на воронки от бомб, что были метрах в пятистах впереди и чуть правее от нас, предложил: — Может быть, туда передислоцируемся?

Глава 19

Безрадостная встреча

— Опасно, — покачал головой лейтенант.

В этот момент на левой стороне наших позиций, там, где шумели разведчики, произошло несколько взрывов.

— Артиллерия. Не точно бьют, абы куда, — прокомментировал видимые с нашей позиции результаты стрельбы Апраксин.

Мы, наблюдая взлетающие то тут, то там комья земли, тоже сделали вывод, что это беспокоящий огонь.

— Зато они уверены, что снайпер там, — логично предположил я. — А значит, у нас есть неплохой шанс их пощипать. Поэтому, Апраксин, беги к комроты Лосеву и скажи, чтобы его разведчики через пять минут ещё пошумели. Только аккуратно, чтобы сами не подставлялись. Пусть просто в небо попалят. А уж мы в этот момент начнём охоту, — и, не дожидаясь, пока Воронцов начнёт возражать, скомандовал личному составу: — За мной!

Нашёл на стене траншеи земляной выступ, опёрся на него и вылез из окопа. После чего по-пластунски пополз в сторону облюбованной воронки. Следом за мной, чертыхнувшись, полез лейтенант, а за ним и Зорькин с Садовским.

Ползти по влажной глине и мокрой траве было очень неприятно. За последние несколько дней регулярно проходящие дожди изрядно намочили почву, и уже метров через тридцать я стал больше походить не на бойца, а на комок грязи. С одной стороны, это было, конечно, неплохо, и грязь в этом случае являлась не просто грязью, а маскировочным материалом, который позволяет скрываться от взора врага… Но, с другой стороны, она не только перепачкала всю форму и тело, я не только весь промок, но ещё и оружие у меня всё стало словно покрытым неровным слоем чернозёма. Весь путь я старался держать винтовку за ствол и не допускать попадания туда травы и глины, и очень надеялся, что мне удастся избежать превращения винтовки во что-то, напоминающее рабочий инструмент свинаря.

Заполз в неглубокую, но широкую в диаметре воронку, дождался, пока приползут помощники и, не теряя времени, приступил к прополке немецких позиций.

После первого попадания по цели, что пряталась за домом, всё отделение противника залегло, вжавшись в землю. Но моя позиция находилась немного выше их, поэтому лежали они или стояли — было совершенно неважно.

Винтовки менялись одна за другой, а пули летели точно в цель. Где-то полминуты понадобилось на уничтожение этой группы гитлеровцев, может, чуть больше, но ненамного.

Окинул взглядом общую картину поля боя. Заметил ещё с пяток прячущихся солдат, но атаковать их не стал, потому что внимание моё привлекли небеса.

— Что, опять самолёты? — проследив за моим взглядом, пробасил Садовский.

— Нет, не самолёты, а самолёт, — ответил я, увидев неторопливо приближающуюся и постоянно прячущуюся в облаках точку.

Сфокусировал зрение и опознал объект. Тяжело его было не узнать, ведь по конструкции корпуса он довольно сильно отличался от других самолётов.

«Фокке-Вульф» Fw 189 являлся самолётом-разведчиком и корректировщиком огня. Появление такого самолёта означало лишь одно — в самое ближайшее время по выявленным позициям будет нанесён артиллерийский или авиационный удар.

В связи с тем, что немецкие самолёты я вчера неплохо, на мой взгляд, пощипал, немцы, получив такую оплеуху от неизвестного ПВО, вряд ли захотят вновь атаковать с воздуха. А вот артиллерийский удар по позициям нашей «дивизии» они нанести вполне могли, ведь с их артиллеристами мне пока свидеться не довелось.

— «Рама» летит, — сказал я и показал рукой в сторону серого облака, тем самым определяя направление, куда нужно смотреть, чтобы увидеть корректировщика.

Воронцов, что лежал рядом со мной и держал наготове уже заряженную винтовку, положил её рядом, в свою очередь стараясь не черпнуть стволом грязь, поднёс бинокль к глазам и прошептал, словно бы опасался, что лётчик может нас услышать:

— Вижу. И вправду, летит. Сможешь попасть?

— Нет, — расстроенно покачал я головой. — Далековато он.

— Может приблизится?

— Может. Хотя вряд ли. Они же помнят, что мы вчера их самолётам устроили. Наверняка они уверены, что у нас тут создана противовоздушная оборона. Поэтому, мне кажется, близко он подлетать не будет.

Однако, вопреки моим прогнозам, самолёт продолжал лететь в нашу сторону.

— Видит нас, сволочь, — разглядев с самого дна воронки воздушную цель, проскрежетал зубами Садовский. — Мы у него как на ладони.

Я прикинул расстояние. Посмотрел на своих помощников и, ухмыльнувшись, возразил:

— Возможно, что и увидел бы, не будь мы такими грязными. А так, думаю, что пока мы им не обнаружены, иначе он уже передал бы координаты, и по нам бы открыли огонь. А раз никто сюда не стреляет — лежим и не двигаемся!

Немец же, тем временем, покружил вдали и решил подлететь немного поближе. Я сразу заметил его курс и стал прикидывать расстояние. По моим весьма грубым расчётам получалось, что, если он продолжит лететь по той же траектории, то где-то через пару минут окажется в зоне досягаемости винтовочного патрона.

Но, к сожалению, этим надеждам не суждено было сбыться. Пилот, словно почувствовав, что вскоре может попасть под огонь, прекратил приближение и начал барражировать вдоль окраины города. Расстояние до него было около двух километров, и я прекрасно понимал, что при выстреле на такое расстояние убойность пули будет недостаточной для поражения.

Времени на разговоры и убеждение командира не было. Я глянул вперёд, заметил ещё воронки от бомбёжек и, уже всё для себя решив, просто констатировал очевидное.

— Я пошёл!

И сразу же, пока никто из группы не понял, что я имею в виду, опёрся на выкопанную ямку и, выбравшись наверх воронки, пригнулся и побежал вперёд, можно сказать, пошёл в атаку, стараясь как можно быстрее сократить дистанцию.

Секунда, другая, третья. Я продолжал бежать по грязной, испещренной воронками и остовами сожжённой бронетехники, земле, с каждым шагом приближаясь к цели и удивляясь тому, что пока по мне не ведётся огонь противником.

Наконец, в немецком самолёте, вероятно, заметили какое-то движение с нашей стороны и, захотев это рассмотреть поближе, начали приближаться.

Это, собственно, было мне только на руку. Я к этому времени почти добежал до намеченной точки, но ввиду того, что самолёт стал приближаться, решил организовать боевую позицию в ближайшем углублении. Увидел воронку неподалёку и нырнул туда. К сожалению, её глубину мне удалось разглядеть только перед прыжком.

А оказалось она не просто большой, а прямо-таки огромной — около трёх с половиной метров глубиной и восьми, а то и девяти в диаметре.

Кувыркаясь по стенке вниз, испачкался не просто весь, а вообще весь.