Это наша война - Кукаркин Евгений. Страница 13

– Однако, мы передовой пост бандитов сняли, если они это обнаружили, то уже давно должны искать нас…

– Может быть и ищут. Вон тот пленный, что привязан к дереву, наверно им тоже рассказал все.

– Вы старший, решайте сами. Только сухой паек у нас уже почти кончился.

– За воду переживать не надо, ручей рядом, а есть будем то, что дает природа. Правильно я говорю, сержант? – обращаюсь к Кругловой.

– Да, товарищ, старший лейтенант.

Она улыбнулась, видно вспомнив Чупры.

– А теперь мы поползем вперед выбирать позиции. Там устройтесь поудобней, не шуметь и до моего приказа их не покидать. Уйти сможете, только тогда, когда выполните хотя бы часть задания.

– Есть.

– Тогда, вперед.

Мы уперлись в огромную, сваленную ель. Ее корни огромным щитом подняли землю метра на два. Я попытался подлезть под приподнятым стволом, но тут.. рухнул в яму, прикрытую ветвями.

– Старлей, вы как? – слышу шепот Степанова.

– Помоги выбраться.

Он выдергивает меня за руку.

– Слушайте все, мы будем размещаться в разных точках, вокруг лагеря, если будет облава, сбор здесь, лучшего схрона не сыскать. Сразу же сюда и накрыться этими ветками. Понятно.

– Это самоубийство, – шипит Симаков. – А вдруг накроют и сразу всех?

– Значит либо плохо замаскируетесь или чем-нибудь выдадите себя.

– Вы так говорите, будь то вас с нами не будет.

– Все может быть. Не будем загадывать вперед.

Пришлось обойти ель со стороны комля.

Где то в ста метрах от лагеря, чуть не нарвались на секрет. Запах вони давно не мытого человека, раскрыл место, где спрятался часовой. Пришлось отползти левее и подняться повыше на склон. И вдруг удача, деревья расступились и неровный склон, покрытый кустарником и пучками травы, раскрыл место стоянки. Обзор, великолепный, хотя лагерь развернут для нас сбоку, все вырытые норы, ручей, место отдыха бандитов, как на ладони, но этот открытый участок все же узок среди окружающего леса. Зато до ручья, метров под триста.

– Отсюда, сможешь достать? – шепотом спрашиваю Круглову, прямо в ухо.

Она долго смотрит в окуляр прицела, потом кивает головой.

Я пожал локоть Кругловой и вместе с Симаковым пополз еще левее, опять в лес. У небольшого старого пня ели, жестом показываю капитану, чтобы он занял позицию здесь.

Бандиты ходят по лагерю свободно, кто чистит оружие, кто отдыхает под кронами деревьев, идут очередные замены секретов. К шести вечера все оживают, к ручью выходит отряд человек двадцать. Почти все жители лагеря выбрались из пещер и возгласами встречают прибывающих. Неразбериха продолжалась почти пол часа и лагерь успокаивается. Быстро наступает темнота, я еще раз проверил, как разместились разведчики. Степанов в своем логове полглаза дремлет, Круглова подключила к прицелу ПНВ и разглядывает лагерь в окуляры, зато Симаков бессовестно дрыхнет. К сожалению все очень устали и под утро на своих постах спят все мои разведчики, даже я не выдержал…

Лагерь ожил, где то около восьми часов утра. Я смотрю в бинокль и… не вижу у дерева пленного. Вот черт, проспали.

В десять часов все бандиты столпились у дерева, где недавно был пленник, организовав широкий круг. В середину его притаскивают Айвара Челубеева. Я в бинокль вижу, как отделали бедного татарина, лицо черное и окровавленное от побоев, ноги волочатся по камням. Несчастного подвесили на веревках за руки за сук, но так, что ноги касались земли, тот обречено свесил голову. В центр круга входят двое вооруженных людей в защитной форме, все они бородаты и в кепи, один из них поднял руку и заговорил. Звук до меня не доходит, в мозгах одно, кто главарь, этот, который говорит или другой. Сумеет ли Круглова подстрелить того, кого надо. Речь кончилась и тут произошло неожиданное, от толпы отделился еще один бородач и схватив пленника за волосы приподнял ему голову. Блеснул кинжал и…

– Круглова, стерва, стреляй.

Но у нас тихо. Я вскочил и согнувшись несусь к лежке, где устроилась снайперша. За кустами стон и кряхтение. Раздвигаю ветки, по земле катаются Круглова и Симаков. Лицо у Наташи в крови, она рукой схватила кисть капитана в которой сжат нож. И как только в такой хилой женщине столько сил. Прикладом автомата заехал по затылку Симакову, тот свалился на девушку и затих. Круглова всхлипывая выползает из под него.

– Я не могла застрелить, он… помешал.

Я заткнул ей рот ладонью.

– Тише. Что произошло? – шепчу ей.

– Все было в порядке, – она всхлипывает, но пытается говорить тихо, – я помнила ваши слова, что стрелять надо в того, кто расправится с пленным. А тут… это свалился и говорит: « Не смей, я тебе запрещаю стрелять…». Я говорю, что исполняю приказ и прошу не мешать. Тут он и двинул меня ножом, вот сюда, – она пальцем показывает в левый бок. – Тут уж было не до стрельбы. Капитан, как бешеный вцепился в меня, сумел еще распороть кожу на голове, если бы не вы…

– Почему он, мерзавец, это сделал?

– Не знаю.

– Мы проворонили Сагдалаева.

– Я не виновата.

– Как ты себя чувствуешь?

– Бок дико болит, прямо жжет.

– Дай посмотрю.

Ткань защитного костюма с левого бока пропиталась кровью. Я подбираю с земли нож Симакова и распарываю ей одежду. След ножа четко виден на коже. Осторожно провожу пальцем рядом.

– Больно?

– Нет, но у меня такое ощущение, что здесь все внутри начинает гореть и ныть…

– Сейчас я обработаю рану. Тебе повезло и не повезло…

– Что это значит?

– Нож попал в ребро, потом соскользнул, тебе повезло, что он не проник далеко, но нож и задел кость ребра, это плохо.

Зашевелились кусты и к нам подполз сержант Степанов.

– У вас все в порядке, товарищ старший лейтенант? – шепчет он.

– Нет. Круглову ранило, а во всем виноват, вот этот, паразит, – я киваю на валяющегося капитана. – Обшарь его, вытащи все оружие и документы.

Из походной аптечки вытаскиваю йод и обрабатываю рану Кругловой, потом пластырем заклеиваю порез.

– Все, нам наверно надо уходить.

– Но как же так? Мы же были…, чуть ли не выполнили приказ.

– Чуть не считается. Конечно, чтобы опять вытащить под пулю Сагдалаева, им нужна казнь нового пленного. Я бы рискнул, устроил бы там, у лагеря, черт знает что, пусть меня схватят в плен, а ты бы их потом постреляла… А… Как тебе это нравится?

– Дурацкая и безумная затея. Тем более я стрелять уже буду плохо. Надо лежать на брюхе, а у меня бок… и еще что то с головой…, она как в тумане…

– Ладно. Уходим. Тебя может быть придется нести, а этого типа везти под охраной.

Тип в это время очнулся. Он приподнял голову.

– Вы за все ответите, старший лейтенант. Вы ударили старшего по званию.

– Я тебе еще и не так съезжу.

– На заключительном этапе операции… вы за нарушение дисциплины, должны подчинится мне.

– Заткнись. Сейчас я решаю вопрос убить тебя или нет.

– Не имеете право, я офицер ФСБ.

– Теперь имею. С предателями у меня особый разговор. Сержант Степанов, свяжите ему руки и заткните рот. Если будет сопротивляться, разбейте голову, сломайте ребра, сделайте, что угодно.

С ухмылкой на лице, сержант ударом в скулу опять сваливает Симакова и как куклу пеленает его веревкой, потом вытаскивает из кармана медицинский пластырь в рулончике и заклеивает рот.

– Готово командир.

– Оттащи его туда, подальше… Неудобно при девушке расспрашивать негодяя. Ты здесь полежи, Наташа, я сейчас.

Капитана отнесли повыше, он сидит у дерева, облокотившись на него спиной, и моргает глазами. Степанов стоит рядом, помахивая автоматом.

– Если ты, захочешь мне сказать правду, – говорю Симакову, – моргни три раза глазами. Если не захочешь мне говорить, я не очень расстроюсь, вырежу тебе член и заставлю тебя же его съесть, если и при этом не заговоришь, вырежу яйца и буду тебя ими кормить и кормить… Подлой твари достойный конец. Сержант, подержи ему ноги.

Ножом вспарываю капитану брюки, тот пытается дергать ногами, но Степанов двинул ему прикладом автомата под ребра, теперь срываю трусы, Симаков замычал и заморгал глазами. Я сорвал скотч.