Как я охранял Третьяковку - Кулаков Феликс. Страница 46

У мастера выгонки, будь то деревенская бабушка-самородок или химик с высшим образованием процент содержания алкоголя в «перваче» уверенно превышает отметку в 60 градусов. С каждым следующим прогоном этот показатель неизбежно падает и также неизбежно растет другой – содержание сивушных масел. Оттого и происходит название пойла, которое получается на последнем прогоне – «сивуха». Именно благодаря этим маслам, самогон приобретает тот самый зверский привкус и запах, знакомый каждому из нас. Кроме того, утренние мучения и головные боли – их прямые и логичные последствия.

Необходимо еще пару слов сказать о сивухе, так как она суть важное действующее лицо моего рассказа.

Собственно сивуха не что иное, как отходы производства. Это даже не мазут, это гораздо хуже мазута. В любом технологическом процессе отходы полагается как-то перерабатывать, или, если это невозможно, то хоронить в Белом море. Желательно в нейтральных водах, чтоб поднасрать норвегам. Вместе с тем, выгонка самогона – это что-то особенное для россиянина, это торжественное, в определенном смысле слова даже культовое мероприятие. Поэтому в самоговарении отходов не бывает. Сивуху рачительный хозяин не сливает в унитаз, а пытается ее все-таки выпить сам, или угостить ею друзей.

Виктор Викторович был рачителен как сто хозяев одновременно. Но параллельно с этим он, человек с высшим педагогическим образованием не мог употреблять сивуху просто так, в голом виде. Душа не принимала. Виктор Викторович осмысленно читал Гегеля, Соловьева и Бердяева, с уважением, хотя и немного снисходительно отзывался о Ницше, понимал разницу между обэриутами и космополитами, и на память цитировал целые отрывки из «Улисса». Сивуха никак не вписывалась в его эстетическое восприятие окружающего мира. Ей просто не было там места.

Получалась, значит, следующая дилемма: выливать жалко, пить – мучительно. В итоге Виктор Викторович пребывал в постоянном поиске, терзаемый этакой русской «проблемой 2000» – проблемой ароматизацией сивухи. Проще говоря, чем бы перебить этот потрясающий самого стойкого алкоголика дух?

Всякие народные пошлости вроде жженого сахара и апельсиновых корочек Виктор Викторович естественно испробовал, но остался неудовлетворен результатом. Его самодельный кофейный ликер не смог выпить даже Вован Горобец. А Вован Горобец… Хо-хо! Вован Горобец это тебе не какой-нибудь там, понимаешь, хлюпик!

Тогда Виктор Викторович раздобыл раритетную брошюрку с многообещающим названием «Самогон», и почерпнул из недр оной несколько оригинальных рецептов. Некоторые из них поражали своей изощренностью, а прочие – своей нерентабельностью, так как проще и дешевле было купить бутылку двенадцатилетнего «Чивас Ригала», чем собрать все необходимые для них ингредиенты.

Виктор Викторович тем временем тосковал. Тосковал и пил невкусное. Иногда к нему в гости наведывался Горобец и они сообща кручинились над трехлитровыми банками этой низкооктановой маслянистой жути.

Не в силах оставаться в стороне от его творческих исканий, я предложил ему ирландский способ, который на самом деле сочинил сам. Изюминка способа заключалась в длительной выдержке бочек с виски на морском берегу, отчего напиток напитывается соленой свежестью океана. Океан, мол, это сила! Виктор Викторович в ответ резонно посетовал на отсутствие такового в черте Московской области.

Шотландский способ, то есть обкуривание бочек дымом торфяного костра тоже пришлось отвергнуть. Хотя начиналось все славно.

Виктор Викторович погожим воскресеньем поехал на дачу, разложил костер, набросал в него для пущей дымности всякой дряни и можжевеловых веточек. Затем поставил с подветренной стороны бочонок с сивухой, и, усевшись на табуреточку, стал дожидаться триумфа разума над силами природы.

Его ожиданиям не суждено было сбыться. Во-первых, сосед Виктора Викторовича продымился гораздо раньше самогона. Человек черствый и грубый, сосед пообещал посадить самого Виктора Викторовича голой жопой на костер, если только тот не прекратит немедленно свои опыты. Во-вторых, бочонок из-под соленых огурцов, куда наш неутомимый экспериментатор залил самогон, вступив в сложную химическую реакцию с дымом, стал источать такую смертельную вонищу, что сивушные масла показались цветочками-фиалками.

Пять литров несостоявшегося односолодового «Гленливета» пришлось-таки вылить, так как получившуюся гадость не смогли пить даже деревенские пастухи – эти проверенные, не робкого десятка парни, которым Виктор Викторович попытался было втюхать свой продукт в обмен на домашние куриные яички.

При встрече со мной Виктор Викторович как бы вскользь упомянул о том, что ему, небогатому в общем-то человеку производство пяти литров самогона (хотя бы и с пониженным октановым числом) влетело в копеечку, и теперь непонятно кто возместит его семье немалые убытки. Виктор Викторович даже счел уместным показать мне некую бумажку, называемую им любовно то ли «смета расходов», то ли «расчет себестоимости». Углубившись в изучение этого престранного документа, я отметил его забавное сходство с теми списками продуктов, которые мне в детстве вручала мама перед походом в универсам, а также то, что некоторые цены были безбожно, прямо-таки «в разы» завышены.

Например, килограмм сахара у Виктора Викторовича стоил 26 рублей 57 копеек, вместо повсеместных 12 рублей; цена дрожжей тоже вызывала серьезные сомнения; а включение в смету четырех банок плавленого сыра «Виола» и вовсе осталось для меня загадкой. Намек был прозрачен как богемский стакан, и в целом понятен.

Внимательно посмотрев на бывшего надзирателя Бутырского изолятора, я осторожно заметил ему, что наука вообще, а наука экспериментальная в особенности во все времена требовала определенных жертв, к которым серьезный естествоиспытатель должен быть готов и морально и материально. Отрицательный же результат научного опыта, как известно, тоже результат.

Те же шотландцы-то, небось, веками ковали свои навыки самогоноварения. И наверняка на пути к успеху им довелось столкнуться со множеством проблем. Однако рук они не опускали, а только лишь со всей своей шотландской настойчивостью добивались поставленной цели. И теперь, благодаря поколениям неизвестных самогонщиков, мы имеем чудесную возможность любоваться в супермаркетах на бутылки виски одна другой краше и наряднее.

И, кстати, ноль-семь того же «Балантайнс» в подарочной коробочке стоит примерно полтинник зелени, что несомненно должно вдохновлять энтузиастов домашней перегонки на новые свершения. Чем черт, так сказать, не шутит! Быть может Виктор Викторович стоит сейчас на пороге основания семейной винокурни, фамильного бизнеса на долгие-долгие времена! Торговая марка э… скажем, «Олд Кротофф’с энд браза» – по-моему, это звучит совсем неплохо. Раздери меня напополам, если это звучит плохо! И я почти что уже придумал дизайн этикетки. На ней непременно должен быть изображен мужественный Виктор Викторович в килте и гетрах, яростно дудящий на волынке боевой шотландский марш:

Да-да, я вижу это именно так!

Пытаясь также приободрить старшего товарища, я пообещал раздобыть для него эксклюзивный рецепт своей троюродной бабушки, оная в вопросах самогоноварения настоящий профессор!

В связи с этим беспрецедентным по своей щедрости намерением, я напомнил Виктору Викторовичу притчу о человеке, который попросил у мудреца рыбки покушать. Сметливый мудрец рыбки ему, конечно же, не дал, зато предложил пройти краткий курс обучения рыбной ловле.

Помните, как разводили лохов в популярной телепередаче «Магазин на диване»: «С помощью универсального набора «Вандерфул чиф» вы сможете профессионально нарезать редиску и сладкий болгарский перец!». Вдумайтесь в эти слова. Профессионально порезанная редиска – разве ж это не прекрасненько!

Я мягко намекал Виктору Викторовичу на то, что не стоит ему гнаться за сиюминутной выгодой, коль скоро перед ним открываются такие захватывающие дух перспективы. Ведь рецепт моей бабушки способен буквально перевернуть его жизнь!