Как я охранял Третьяковку - Кулаков Феликс. Страница 75

Так прошла пара месяцев. Но только лишь освободилась вакансия в Инженерном корпусе, Леонова сразу перевели туда.

Инженерный корпус – это было не просто так место, но привилегия и самый блатной пост, который только можно представить. Что-то вроде должности библиотекаря на мордовской зоне. Даже лучше «Четвертого» дома и Главного входа. Да что там Главный вход с его постоянной нервотрепкой! И рядом он не валялся. Забудьте про Главный вход, ребята, оставьте его энтузиастам вроде Михаила Борисовича.

Если случится вдруг чудо, власти снова поймут, что за народным добром надо как-то квалифицированно присматривать, и восстановят в Третьяковке «Курант», или типа того, а вас зачислят в штат, то проситесь в Инженерный! Только туда.

Все остальные посты имеют свои относительные плюсы и минусы. Где-то можно выгадать в напряженности работы, но проиграть во времени смены, где-то наоборот. «Храм», «четверка», «шестерка» – это все, конечно, хорошо и замечательно. Если тебя туда ставили, значит ты чего-то да стоил в иерархии «Куранта», значит заслуги твои были неоспоримы, и преданность твоя Делу тоже не подвергалась сомнению. Однако только в Инженерном корпусе мы наблюдаем удивительное совпадение всех плюсов охранной службы, причем практически безо всяких минусов.

Ведь в чем заключались обязанности сотрудника в Инженерном корпусе, его сверхзадача, так сказать? О, в сущности они были совсем не обременительны! Явиться прогулочным шагом на пост в десять утра, открыть двери, и как-то суметь развлечь себя до шести вечера. Вот собственно и все.

По правде говоря, основное занятие в Инженерном – это сообщать гражданам, случайно туда зашедшим, что непосредственно Третьяковская Галерея находится не здесь, а немного дальше по переулку. Что же касается прочего, то тут сплошь одни очевидные преимущества. Ты сам себе хозяин, вдалеке от начальства, всех этих поверок, побудок, подмен, ВИП-визитов, милого Ивана Ивановича с его всегдашним «Фил (Алексей, Сашок), ты охуел!». Делай все, чего только твоя душенька не пожелает. Хочешь – читай, хочешь – телевизор смотри, хочешь… Короче, нет тебе ни в чем стеснения. А служба идет.

В твоем полном и безраздельном распоряжении находится трехэтажное здание, конференц-зал с пристроенной к нему комнатой отдыха и кухней. В кухне – все по-фински, все сверкает никелем и пластиком, стоят мягкие кресла и даже есть настоящая барная стойка. Появится вдруг желание – залезай на нее и пляши сексуальный танец.

Да, скучновато в Инженерном. Да, тут нет и в помине той веселой суеты и беготни, какие есть в Основном корпусе. Нет приключений и проишествий. А им просто неоткуда тут взяться! Инженерный большую часть года вообще закрыт.

Изредка в Инженерном проходили какие-то смешные малокалиберные выставочки живописцев-деревенщиков, или семинары искусствоведов на всякие скользкие темы, вроде «Тайна выражения лица третьего стрельца справа в четвертом ряду на картине Сурикова «Боярыня Морозова». Искусствоведы как грачи слетались со всего постсоветского пространства и пару-тройку дней яростно дебатировали эту мировую проблему. Впрочем, тоже строго по графику с 10:00 до 18:00.

Единственная неприятность, могущая подкараулить курантовца в Инженерном – иногда случавшиеся там приемы, фуршеты и пьянки-гулянки спонсоров. У Галереи таких благодетелей имелось предостаточно, и редко кто из них отказывался побухать в священных стенах. Благодетели отчего-то находили это весьма забавным и эксклюзивным мероприятием. Впрочем, сияющей ход ихней благодетельской мысли почти всегда сокрыт от простых граждан. Не нам их судить.

Один раз сходка меценатов состоялась вообще прямо в Ивановском зале, непосредственно под «Явлением Христа народу»! А что, красиво, интеллигентно, со вкусом. Поставили сКостики, нагнали завитых гарсонов «а-ля рюс» из «Третьего Рима», и в приятной, культурной обстановке под музыку струнного квартета и благодарственные трели третьяковской администрации попили маленько красненького.

Самое интересное, что все прошло исключительно спокойно. Мероприятие обошлось без каких-либо купеческих выходок, вроде надевания картин Брюллова на голову соперника-конкурента, или попыток подписать маркером «открытку два на полтора» размашистым почерком: «Колян! Это тибе чиста на долгую и верную память от братвы».

Воодушевленная сверхуспешными результатами пробного заезда, администрация Галереи решила не останавливаться на достигнутом, и ковать железо тепленьким. Для заманивания еще большего количества спонсоров, а также популяризации русского искусства в их плотных рядах планировалась целая серия подобных тематических фуршетов.

Схематично все выглядело бы так: сегодня в Иванове, завтра во Врубеле, потом в Нестерове, и так далее.

Это была такая смелая креативная идея: сидит спонцар, кушает блин с икрой, а ему в доходчиво-популярной манере рассказывают про различные направления в живописи, художественные школы, отдельных авторов и прочее. Меценату же нужно хотя бы в самых общих чертах разъяснить на что пойдут его кровные. А там, глядишь, расчувствуется мерзавец, осознает благородство своей миссии, может еще бабла подкинет.

Но эксперимент, увы (а может и не «увы»), не задался. По причинам прозического характера. Любовная лодка разбилась о быт.

Так уж получилось, что от Врубеля до туалета путь не близкий. В прямом смысле слова – долго идти со второго этажа в подвал. А меценат… Он ведь тонкой душевной организации человек, он далеко по нужде ходить не любит. Ну не любит, что уж тут поделаешь.

Хвала небесам, мысль о передвижных биотуалетах не пришла никому в голову!

Пробовали было тогда сгонять спонцаров в подвальное кафе. Но там было как-то уже совсем не то… Вроде и туалет близко, и гардероб, но вот… Как-то не то! «Нема позитивной ауры, папаша!» – жаловались спонцары директору Галереи.

Тогда придумали фуршетить в Инженерном. В Инженерном все рядом, на расстоянии короткого броска, да и в целом получше, чем в Основном корпусе. Во-первых, настоящий, без дураков евроремонт: и кондишн тут тебе, и мрамор, и сенсорный австослив в толчках. А во-вторых, пару картинок для антуража и столь востребованной «позитивной ауры» всегда можно припереть из экспозиции. Да запросто! Свистни «Курант», и все дела.

Во время этих банкетов сотруднику приходилось торчать в Инженерном до упора, часов до девяти-десяти – ждать пока спонцары не нагуляются. Пока не дожрут весь «Моёт-Шандон» с расстегаями, пока не напляшутся всласть на гардеробной стойке и все такое…

Было строгое указание руководства: ни под каким видом «гостей» не трогать! Умирай, а не тронь! Пускай оттопыриваются как хотят: хоть на ушах стоят, хоть на головах ходят. Администрация была в полной и непоколебимой уверенности, что если «Курант» начнет «гостей трогать», то добром это не может кончится. Только если уж совсем голубчики расшалятся, например, начнут витринные окна стульями выставлять – тогда разрешалось подойти и деликатно взять за коки. А в остальном предписывалась предельная обходительность и тактичность.

Если в сухом остатке, то от тебя не требуется вообще ничего. Дождаться конца мероприятия, зафиксировать отсутствие (или наличие) разрушений, выгнать заснувших посторонних из туалетов, закрыть двери – вот и вся твоя забота. Так что банкеты являлись вполне разумной платой за тот щадящий режим, который все остальное время царствовал в Инженерном, и который, безусловно, шел на пользу общему соматическому и психическому состоянию сотрудника.

Последние два года Инженерный был вотчиной Димчика Цекова – ветерана «Куранта» и одновременно студента Института Легкой промышленности (ныне Академия дизайна и чего-то там еще). Когда работа в Третьяковке окончательно вошла в неразрешимое противоречие с учебой и вообще потеряла всякий рациональный смысл, Дима запросил пардону.

У него тогда как раз черная полоса пошла в жизни. Ну дефолт – это понятно, он у всех неприятное воспоминание и страшный сон. Но судьбе-злодейке кризис показался недостачным испытанием для бедного Цекова, и осенью его из вполне приличной коммуналки на Новокузнецкой муниципальные мздоимцы расселили куда-то в новогиреевские джунгли.