Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современ - Гурко Владимир Иосифович. Страница 20

Вообще, нравственной брезгливости у Витте и следа не было, а преследуемые им государственные цели как-то органически переплетались с целями личными, из которых основными были удовлетворение безграничного властолюбия и весьма у него развитого, иногда даже мелочного, честолюбия. Оценивал же Витте людей, как свидетельствуют его воспоми нания, хотя и пристрастно, но только в смысле беспощадной ненависти к своим врагам, друзей же он мысленно вовсе не прихорашивал.

Все же нельзя отрицать, что обстановка неудержимо толкала не его одного, а и многих других современных ему государственных деятелей, нравственно стоявших неизмеримо выше его, к побочным способам достижения своих целей, иначе говоря, к интриге в ее бесконечных разновидностях. Но Витте дошел в этом отношении до виртуозности, конечно обусловленной его природной беспринципностью. Тем не менее именно этой обстановкой надо объяснить то искреннее почитание, которое Витте постоянно и открыто высказывал, несмотря на несомненную непопулярность подобного мнения, памяти Александра III. При нем Витте был сначала министром путей сообщения, а затем министром финансов, при нем же приступил он к своим крупнейшим реформам и на опыте убедился, что при Александре III надо было заручиться лишь согласием царя на проведение какой-либо меры — остальное зависело уже от исполнителя, которому никакие посторонние влияния помешать не только не могли, но и не пытались. Иное положение создалось впоследствии, и Витте надо было проявить необыкновенную энергию, настойчивость и ловкость для осуществления проводимых им мер, притом совершенно безразлично от их политической окраски и той отрасли управления, которой они касались. Впоследствии Витте нередко публично заявлял, что если некоторые его меры не были достаточно вперед продуманы, то вследствие того, что ему было необходимо их проводить с исключительной спешностью, так как он никогда не был уверен в завтрашнем дне.

Наблюдая за Витте в Государственном совете, легко можно было подметить и другую черту его характера и ума: отсутствие у него мелочного самолюбия и тупого упрямства при отстаивании своих взглядов и выслушании возражений на них. Легко усваивая всякий предмет, он, в сущности, не обладал незыблемо установившимися убеждениями и взглядами, а оппортунизм был вообще свойственен его природе. Цель его была неизменная — экономическое развитие России как основы ее политического могущества, но способы достижения этой цели у него менялись.

Способность Витте изменять свои взгляды, и притом только что им высказанные, иначе говоря, способность убеж — даться приводимыми ему доводами обнаруживалась также в Государственном совете. Так, бывали случаи, когда Витте поддерживал в департаментах Государственного совета до обычного в середине заседания перерыва одно мнение, а после перерыва переходил на другую сторону и защищал мнение обратное.

Но в особенности обнаруживалась эта черта Витте в частных беседах. Высказываемые ему возражения он выслушивал внимательно и не усматривал в них, как это свойственно многим даже умным людям, что — либо для себя обидное. Впрочем, происходило это иногда и от другой причины, а именно от присущей Витте склонности подлаживаться под мнение своего собеседника, чтобы тем привлечь его в число своих сторонников.

Подводя итоги деятельности Витте в роли министра финансов, надо признать, что здесь на первом плане, несомненно, стоят его крупнейшие заслуги по упорядочению нашего государственного хозяйства. Заключение не только бездефицитных, но из года в год дававших крупные излишки государственных бюджетов; укрепление русских финансов как введением золотой валюты, так и весьма удачной конверсией государственных займов с понижением платимого по ним процента с 6 до 4^[118]; весьма значительное увеличение нашей железнодорожной сети; насаждение и развитие у нас как высшего, так и среднего технического образования; прекрасно подобранный состав как ближайших сотрудников, так и вообще всех многочисленных служащих в финансовом ведомстве; образцово поставленная податная инспекция; блестящее осуществление и организация всего крупнейшего дела винной монополии — все это плод усиленной работы С.Ю. Витте. Несомненно, многое сделано им и в области хозяйства народного. Благодаря принятым им разнообразным мерам развилась почти со сказочной быстротой наша промышленность и тем оттянула часть сельских жителей от земледелия, которое, вследствие увеличения численности населения, уже не могло использовать всей рабочей силы крестьянства. Насаждение и развитие у нас промышленности было, несомненно, очередной государственной задачей, и ее Витте разрешил с энергией, решимостью и свойственным ему широким размахом.

Приложи Витте свои незаурядные силы и исключительную работоспособность одновременно и к другой отрасли народного труда — земледелию, и деятельность его приобрела бы огромное историческое значение. Углубись Витте своевременно в вопрос сельскохозяйственный, и он понял бы, что центр тяжести — в образовании крупных крестьянских владений, работающих на рынок, при сохранении рентного землевладения, двигателя сельскохозяйственной техники^[119]. Изучи Витте крестьянский вопрос, и он мог бы вовремя повлиять на упразднение общины и одновременную отмену закона о неотчуждаемости надельной земли. Последнее привело бы к свободной игре экономических сил народа, при которой земля естественно перешла бы в наиболее крепкие руки, могущие наилучшим образом использовать ее производительную силу. Такая политика не только укрепила бы развитую им, но отчасти повисшую в воздухе за отсутствием достаточного внутреннего рынка промышленность, она не только подняла бы уро — вень нашего сельского хозяйства; она достигла бы неизмеримо большего, а именно спасла бы Россию от падения в ту бездну, в которую ее ввергли доселе бесчинствующие на нашей родине изуверы. Этому воспрепятствовало бы обогатевшее и, следовательно, умственно развившееся земельное крестьянство, постигшее на деле, что не увеличением площади принадлежащей ему земли, а усиленным использованием ее производительных сил может русский земледелец стать на ноги и обеспечить себе довольство.

Но, увы, Витте мог влагать свою душу лишь в то, что непосредственно от него зависело, чем он единолично и почти безотчетно ведал. В этом выражалась его безграничная властность. Земледелие, сельское хозяйство не входило в круг его ведения, и он относился к нему сначала равнодушно, а затем, встретив со стороны его представителей противодействие его политике, — нескрываемо враждебно. На крестьянство Витте смотрел преимущественно как на дешевую рабочую силу для той же промышленности, причем земельное крестьянство было в его глазах не столько производителем ценностей, сколько плательщиком налогов, поступающих преимущественно от потребления им зелена вина.

За эту одностороннюю политику, которую тщетно, ибо слишком поздно, чтобы предотвратить надвигавшуюся ката — строфу, стремились выправить после ухода Витте заменившие его у власти, в смысле главных в этой отрасли государственных деятелей, Столыпин и Кривошеин, Россия платит ныне всем своим достоянием. В происшедшем катаклизме бесследно исчезли все следы несомненно выдающейся работы Витте в деле упрочения нашего государственного хозяйства и развития фабрично-заводской промышленности.

Остается надеяться, что этот жестокий урок не пройдет даром, что будущие воссоздатели русской государственности постигнут, что основой благосостояния русского народа может служить лишь правильно поставленное, технически совершенное, использующее в возможно большей степени народную рабочую силу земледелие, и одновременно убедятся, что использовать всю эту силу в одном земледелии нельзя, что необходимо часть этой силы, и притом значительную, привлечь к другой — неземледельческой работе, почему развитие фабрично-заводской промышленности для России столь же важно, как интенсификация ее сельского хозяйства.

Возвращаясь к роли Витте в Государственном совете, упомяну в заключение про ту усиленную агитацию, которую он повел там в 1901 г. при прохождении проекта нового устава о воинской повинности в Финляндии. Едва ли особенно интересуясь финляндским вопросом, Витте проявил в этом деле исключительную энергию и сплотил всю либеральную часть Государственного совета преимущественно в целях борьбы с внесшим этот проект военным министром Куропаткиным, борьбы, возникшей из-за усиленных требований военным ведомством денежных средств на увеличение нашей боеспособности, в особенности на Дальнем Востоке и, в частности, в Порт-Артуре. Тут же столкнулся впервые Витте с уже выдвигавшимся на первые роли, только что назначенным министром статс-секретарем Финляндии Плеве. Витте как будто уже почуял ту враждебную силу, которую может для него представить Плеве, и заранее хотел ее в известной степени парализовать. Ему это не удалось, но зато предчувствия его в скором времени оправдались.