Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современ - Гурко Владимир Иосифович. Страница 6

Машинопись включает более 700 листов, отпечатанных с обеих сторон по правилам дореформенной орфографии. Первые три части имеют рукописную правку, предположительно рукой самого Гурко, части 4–6 лишены такой правки, можно заключить, что они печатались с рукописи уже после смерти Гурко. Некоторые характерные ошибки (пунктуация в русском тексте по правилам английского синтаксиса: ошибки в согласовании членов предложения; передача «0», выступающей в качестве инициала, как «О» и т. п.) заставляют думать, что, хотя переписчик безусловно очень хорошо владел русским языком, он не был для него родным. Такого рода погрешности, если текст допускает однозначное толкование, исправляются в настоящем издании без специальных оговорок. Гурко в годы революции лишился архива, о чем весьма сожалел, и писал по памяти, освежая ее публиковавшимися в то время материалами, за появлением которых внимательно следил. Тем не менее в тексте имеется некоторое число ошибочных датировок известных событий, которые в таких случаях также исправляются без специальных оговорок.

Воспоминания печатаются в соответствии с современной орфографией. Текст воспроизводится полностью, все отточия принадлежат автору. При подготовке текста было унифицировано написание ряда слов (например, «с. р-ы» и «эсеры») и в некоторых случаях устранены сложные инверсии, затрудняющие восприятие длинных периодов. Утраченные слова и части слов восстановлены по смыслу.

Недостающие в машинописной копии три страницы (две в части I и одна в части VI) даны в обратном переводе с английского, эти места отмечены специальными сносками.

Составители пользуются случаем, чтобы выразить свою глубокую признательность Владимиру Агафонову, Александру Бобосову и Питеру Позефски, чье бескорыстное содействие позволило существенно сократить сроки подготовки текста.

Н.П. Соколов, А.Д. Степанский

От автора

Двух станов не борец, а только гость случайный, Не купленный никем, под чье б ни стал я знамя, Пристрастной ревности друзей не в силах снесть, Я знамени врага отстаивал бы честь.

И. Толстой

Старая Россия стремительно отошла в прошлое. Какой будет новая Россия, мы не знаем, но одно неоспоримо — между старой и еще не народившейся новой Россией события прорыли пропасть. Совсем еще недавние по времени годы настолько от нас отодвинулись, что их можно рассматривать почти в исторической перспективе sine ira et studio^[40]. С другой стороны, живых свидетелей недавнего прошлого, имевших возможность сколько-нибудь близко наблюдать за работой государственного аппарата и принимавших личное участие в политической жизни страны, становится с каждым днем все меньше, а у остающихся пережитые ими чрезвычайные события и новые условия жизни все больше застилают вчерашний день. Ускользает из памяти внутренний распорядок, принятый в наших государственных и общественных учреждениях, и те их бытовые особенности, которые письменных следов не оставили, а для будущих историков последних лет существования России самодержавного строя представляют некоторую ценность.

Одновременно сглаживаются в памяти и личные особенности наших государственных и общественных деятелей. Воссоздать их облики по письменным документам, относящимся к их деятельности, будет со временемтем затруднительнее, что многие государственные архивы уничтожены, а частные, содержание коих в особенности способствует определению свойств отдельных лиц, в значительной части расхищены. Но и эти особенности имеют свое значение для восстановления во всей ее полноте эпохи царствования Николая II.

Настоящий труд составляет попытку запечатлеть на письме основные черты русского политического прошлого и отметить главные течения общественной и бюрократической мысли дореволюционной России и набросать силуэты игравших ту или иную роль правительственных и общественных деятелей.

Труд не имеет, разумеется, притязания дать исчерпывающую картину дореволюционной России. Автор, наоборот, вполне сознает все присущне ему немаловажные недостатки и прежде всего несоразмерность отдельных его частей. Но таково неизбежное свойство описания исторических событий современниками. Одни из этих событий ему ближе известны и в большей степени захватывали его внимание, другие, наоборот, ему менее известны. Естественно, что при таких условиях современник при последовательном изложении всех хотя бы только важнейших событий описываемой им эпохи одним уделяет большее внимание и излагает их с большей подробностью, а других касается лишь в общих чертах, причем силою вещей останавливается преимущественно на тех, в которых он принимал посильное личное участие. Автору настоящего труда было тем труднее избежать этого недостатка, что в его распоряжении вследствие жизни в изгнании было ограниченное число материалов и печатных источников.

Силою вещей автор вынужден был черпать сообщенные им сведения преимущественно из своей памяти, стремясь проверить их точность путем бесед с лицами, имевшими близкое касательство к описываемым им событиям и обстоятельствам.

Автор не сомневается, что, невзирая на все приложенные им старания к тщательной проверке всего фактического материала, заключающегося в его труде, тем не менее в него могли вкрасться некоторые фактические ошибки. Но вот преимущество опубликования во всеобщее сведение субъективного описания событий еще при жизни хотя и поредевших, но все же в достаточной степени многочисленных современников и участников этих событий и характеризуемых им лиц. Ошибки, допущенные им, могут быть этими лицами указаны и исправлены.

Автор не сомневается и в том, что на него посыпятся нарекания за откровенное, ничем не прикрашенное выражение своего мнения не только о деятельности, но даже и о личных особенностях некоторых лиц здравствующих и с которыми он лично знаком и доселе порой находится в непосредственном соприкосновении.

Автор почитает себя вправе утверждать, что в характеристике, данной им, тех двух сил — бюрократии и общественности, — которые он пытался изобразить в своем труде, он не только всемерно стремился быть, насколько это людям вообще дано, объективным, но что это не составляло для него труда. Прослужив в течение более двадцати лет в рядах бюрократии, он волею судеб был перекинут в ряды общественности, в работе которой в мере своих сил и разумения принимал с тех пор постоянное участие. Таким образом, автор имел возможность близко ознакомиться как с правительственной, так и с общественной средой и на практике убедиться, что обе стороны имели свои несомненные достоинства и свои бесспорные недостатки.

В заключение автор считает себя вправе с чистой совестью сказать, что он неизменно руководствовался правилом: Amicus Plato, sed magis amica veritas^[41].

Предисловие

Царствование императора Николая II юридически делится на две части, а именно на время существования России самодержавного строя (1894–1906) и время установления строя конституционного (1906–1917). Однако по существу царствование это делится на четыре различных по их основным особенностям периода. Одни из них как бы олицетворяются теми государственными деятелями, которые на их протяжении обладали наибольшим влиянием и властью и проявляли наибольшую действенность, а другие характеризуются господствовавшими в данное время общественными силами и течениями.

В продолжение первого периода — примерно от воцарения (1894 г.) до весны 1902 г. — молодой государь, сознавая свою неопытность в государственных делах, предоставил почти полную самостоятельность своим министрам, большинство которых занимало свои посты еще в царствование Александра Ш. Среди этих министров главенствующее положение почти тотчас занял пылкий, охваченный жаждой непрерывной творческой деятельности министр финансов С.Ю.Витте. Ему Николай П оказывает в это время полное доверие и всецело поддерживает во всех его экономических и финансовых начинаниях. В результате в государственной политике господствуют вопросы хозяйственные. Развивается ускоренным темпом промышленность, оживляется торговля, как внутренняя, так и внешняя, укрепляются государственные финансы. Государственные бюджеты завершаются значительным превышением поступлений над расходами и при этом непрерывно растут. Накапливаются частные капиталы. Образуется влиятельный и мощный своим богатством торговопромышленный слой, исполняющийся по мере увеличения своего богатства стремлением к почестям и власти. Нарождается класс рабочего пролетариата. Однако сельские народные массы не только не богатеют, а даже местами беднеют. Обусловливается это преимущественно тем пренебрежением, в котором находится земледелие и вообще все отрасли сельского хозяйства. Хлебные цены неудержимо падают, отчасти по причинам мировым, но отчасти и по причинам внутренним — неустроенности хлебной торговли и бедности производителя зерна, вынужденного выбрасывать его на рынок при всякой су ществующей на него цене. От падения цен на хлеб крестьянство страдало не менее, чем землевладельческий класс.