Расстаемся ненадолго - Кулаковский Алексей Николаевич. Страница 1

Алексей Николаевич Кулаковский

Расстаемся ненадолго

Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Ночью буря выворотила на школьном дворе самый высокий раскидистый тополь. Рос он недалеко от домика учителей, в котором жила тогда и Вера Устиновна Лагина. Сильный треск, а затем глухой, будто из-под земли, удар разбудили Веру. Она прислушалась, не открывая глаз. Только что снился странный, тяжелый сон, и Вера не сразу поняла, во сне ей это почудилось или наяву.

…На второй кровати глубоко и сладко посапывает соседка по квартире Евдокия Филипповна. На туалетном столике, по правую руку от Веры, тонко дзинькает будильник. В квартире обычная для этого времени тишина. Значит, почудилось, напрасно испугалась, напрасно так часто забилось сердце.

Потом Вера услышала, как за окном, будто с разгона, взвыл ветер, зло хлестнул по стене домика и неудержимой волной промчался дальше. Приподнявшись на кровати, она отодвинула край махровой шторки и выглянула на школьный двор. Там было ненамного светлей, чем в комнате. Густая мутно-белая дымка повисла над оградой, окутала кусты уже отцветшей сирени, небольшую скамейку перед самым окном. Трудно было рассмотреть через стекло, пыль это, поднятая ветром на улице и перенесенная в зеленый школьный двор, или спорая мгла косо и густо падает на землю. Вера опустила шторку: лучше тихонечко полежать до рассвета, – такая непогодь за окном. А хорошо бы опять уснуть и проспать до самого утра, пока не поднимется солнышко над тополями вокруг школы, не засверкает в чистом небе.

Занятия в школе окончились, можно спокойно спать, но вот уже третью ночь Вера почти не смыкает глаз. Стоит задремать на минуту, как сразу приснится что-нибудь такое страшное или необычное, от чего потом она ворочается на кровати чуть не до утра, одолеваемая невеселыми думами. А уснет, так все равно некрепко и ненадолго. Вдруг что-то прошуршит в доме или на дворе, шевельнется на своей кровати Евдокия – и нет сна, пропал. Какая-то непонятная сила заставляет Веру поднять голову с подушки, приоткрыть шторку и опять смотреть в окно на школьный двор, а то и выйти на рассвете на улицу, долго-долго глядеть на дорогу.

Вот и сегодня Вере хотелось бы пойти опять на дорогу, но погода, – как поздней осенью. Даже не верится, что лето только началось. Мысли и те грустные, хмурые. Если Андрей вернется нескоро, ей придется второй раз одной встречать осень на новом, еще мало знакомом месте, вдали от родных и от близких друзей. Правда, здесь тоже хорошие люди, с ними подчас и легко, и весело, однако душа всегда просит чего-то еще более теплого и сердечного. Нет рядом одного, самого дорогого человека, а нередко кажется, что не хватает очень многого, без чего трудно жить: той ветхой хатки, в которой родилась и росла, того густого шумливого сосняка, куда в детстве бегала по грибы и ягоды, той школы, где училась, тех светлых институтских коридоров, по которым прогуливалась с девушками во время перерывов.

…Вера очнулась от дум, прислушалась: неужели нет больше ни ветра, ни дождя? Правда, сейчас ведь лето… Тихонько, чтобы не разбудить соседку, встала с кровати, оделась. Дверь в сени была открыта. Вышла на школьный двор, посмотрела на небо и сразу заметила, что между высокими старыми тополями, стройной полосой огибающими двор, появился довольно широкий просвет. Синевато-серая тучка, похожая на охапку сена, медленно проплыла мимо него. Проплыла и, дойдя до вершины соседнего тополя, вдруг изменила форму, – будто ее раструшило или сама она зацепилась за крону тополя. Вот за деревья спряталась последняя тучка, и в просвете блеснула далекая, может быть, не известная еще ни одному астроному звезда. Свет ее был уже слабый, едва заметный: время близилось к рассвету.

Вера отошла от домика. Просвет сразу сузился, и ниже, между стволами тополей, превратился в неширокую щель. От нее чуть не через весь двор протянулся поваленный ветром тополь с гладким и прямым стволом. В темноте тополь казался очень крепким, отлитым из металла. Даже не верилось, что буря смогла одолеть его. Ветви у дерева еще совсем живые, на свежих листьях чуть заметно блестит роса.

Вере стало жаль великана, сроднившегося с красивым рядом столетних собратьев. Только вчера еще и он бросал на школьный двор густую прохладную тень. Под этим деревом, под его сильными зелеными ветвями, любили играть школьники. Ему бы стоять и стоять в своей живописной красе на радость людям, а вместо этого удар жестокого ветра, и – повержен…

Вера прошлась вдоль толстого, в несколько обхватов, ствола дерева и возле расщепленного пня его увидела гибкие широколистые побеги. Вспомнилось, как вчера один ученик срезал самый длинный из них на удилище и как потом мальчика пробирали за это его же товарищи. Школьники бережно охраняли молодые побеги, чтобы осенью высадить ими аллею от улицы до школы. «Хорошо, что дерево упало ночью, когда здесь никого не было, – подумала Вера, чувствуя, как у нее постепенно становится легче на сердце. – Скоро начнет светать! Пойду в конец деревни встречать Андрея. Пусть хоть не на месяц приедет, как обещал в письме. Пусть на денек прилетит, на час… Посмотреть бы на него, услышать его голос, а тогда пускай и осень приходит…»

Выйдя из деревни, Вера направилась к ближайшей горке поглядеть с вершины ее, не мчит ли со станции какой-нибудь ранний шофер, не едет ли кто на подводе, не идет ли пешком. С горки открылась широкая полоса леса, похожая на темную, лежащую на горизонте тучу. Оттуда доносился едва слышный, протяжный шум. Здесь ветра как будто и нет, откуда же он в лесу? А может, это машина идет где-то далеко-далеко… На мгновение Вере и в самом деле почудился мягкий, приглушенный рокот мотора. Машины тут ходят редко, и если это действительно автомобиль, так не едет ли Андрей? Вера замерла, с надеждой прислушиваясь всем своим существом, – и напряженным, взволнованно-тревожным взглядом темно-карих глаз, и чуть заметно дрожащими, слегка приоткрытыми губами, и каждой черточкой доверчивого, совсем еще молодого девичьего лица.

Но не прошло и трех минут, как мягкий, теплый ветерок защекотал ее босые ноги, сдунул с плеча зеленую косынку. Значит, нет, не машина, а ветер шумел вдали. Какой он ласковый, какой приятный, этот разведчик летнего рассвета, несущий с собой запахи сосны, полевых трав и цветов. В такую пору можно вот так стоять долго-долго и не ожидая никого. А если бы Андрей… Но кто знает, когда его встречать: сегодня или завтра. Может быть, что-нибудь изменилось там, в их воинской части, и он совсем не приедет?

Предрассветный ветерок пролетел над горкой раз, другой, – и понесся дальше. Скоро он повстречает на своем пути деревенские постройки, вишняк у плетней, колхозный сад, тополя вокруг школы. Вере даже почудился привычный шелест тополей. На горке стало почти совсем тихо. За лесом все выше и выше поднималась широкая светло-лиловая полоса, но в самом лесу теперь тоже было тихо и спокойно. С грустью вздохнув, Вера накинула на плечи косынку и направилась домой. Вслед за ней с востока плыл рассвет.

На школьном дворе, на сваленном тополе можно было уже рассмотреть даже мелкие побеги, сухие веточки, отдельные листья. В школе и в домике, где жила Вера, заблестели окна. Над рекой, протекающей через школьную усадьбу и отделяющей деревню от широкого заливного луга и дальше – от березовой рощи, – повис сизый туман.

Утихло все на рассвете. Только веселый, хлопотливый щебет ранних птиц доносился из рощи. Вера присела на скамью возле своего окна. В квартиру идти не хотелось, ложиться бесполезно: все равно скоро встанет Евдокия и, сердито сопя, начнет накачивать свой капризный примус.

В деревню Красное Озеро Вера приехала более полутора лет назад. До этого она занималась в Минском учительском институте. На факультете языка и литературы, да и на других факультетах учились тогда люди в большинстве не очень молодые, некоторые уже со стажем педагогической работы. Сесть за парту на четыре-пять лет они не решались, а на два года – куда ни шло. Среди них Вера оказалась чуть ли не самой молодой. Она нигде еще не работала, не было у нее и перерыва в учебе: вместе со своей землячкой и подружкой Аней Бубенко девушка только что окончила рабфак.