Ад, или Александр Данилов (СИ) - Даниленко Жанна. Страница 18

Дина вжалась в спинку автомобильного кресла и сникла совсем.

— Хочу, — произнесла робко, глядя в пол.

— Так вот, она созрела для материнства и решила родить мужу ребёнка, — усмехнулся Саша. — Я помог ей, как мог. Договорился с двоюродным братом, он специалист в области ЭКО. Поставили её вне очереди, быстро подготовили, провели процедуру, и Соня забеременела, а я вздохнул спокойно. Она вернулась целиком в семью, я же свободу воспринял как избавление. — Он положил Дине руку на бедро, погладил сквозь ткань платья и произнёс: — Поехали в гостиницу, там пообедаем, а потом и поговорим. Надо ещё детям подарки купить, чтобы порадовались.

От обеда Дина отказалась. Они поехали в Дом Книги, потом в Детский мир и устали так, что еле до гостиницы доползли, решив посетить торговый центр «Атриум» завтра.

Дина перебирала покупки. Детские книжки с яркими картинками — для Миши; конструктор лего: для Мишеньки развивающий, а для Гоши посерьёзнее и посложнее — робот. Чуть в стороне лежала коробка со смартфоном — опять же, для Гоши. Данилов хотел ещё и из одежды что-то купить, да и Катя осталась без подарка, но Дине в магазине стало совсем нехорошо и было решено отложить всё на следующий день.

Александр смотрел на жену и пытался понять, о чём она думает.

— Саша, ты столько денег тратишь, зачем? — складывая коробки в сумку, спросила Дина.

— Мишку развивать надо. Ему два года, а развитие — хорошо, если на год. А остальным просто приятно будет получить обновки. Всё же родители из центра приедут, как не привезти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дина махнула рукой.

— Скажешь тоже! С чего ты решил, что Мишенька в развитии отстаёт? — недовольно поджала она губы. — Нет, он просто маленький ещё и мальчик, потому и не говорит. Это девочки болтушки, как правило, а мальчишки — молчуны. Вон тебя взять — здоровый дядька, а тоже не болтун. Да и возиться с ним особо некому: я болею, Катя учится, а бабушке тяжело. Ей бы с Гошей справиться.

Данилов не понимал, неужели Дина не видит очевидного? Неужели материнская любовь настолько слепа, что она не замечает, как часто Мишка падает, ходит неуверенно, на носочках, и ему порой сложно удержать равновесие, или не видит того, что ребёнок не обращает никакого внимания на других детей, избегает общения с ними, не может выстроить зрительный контакт, палец сосёт всё время, а когда сидит с игрушками, просто раскачивается вперёд-назад? Или она из-за своей болезни выпустила из внимания? Но ведь играет же она с Мишей, книжки, наверное, ему читает — не могла не заметить! Он уже собирался задать вопросы и озвучить свои мысли, но Дина его опередила.

— Саша, ты не бросай их, ладно? Если я буду знать, что ты с ними, мне и умереть не страшно будет.

— В этом и состоял твой план? — с горечью спросил Данилов.

— Да нет, это не я придумала, это свекровь с Катей. Я бы не решилась к тебе обратиться. А ты, видишь, какой… Замуж меня позвал… Только теперь, когда ты рядом, умирать ещё страшнее, с тобой жить хочется…

Слова Дины мгновенно отрезвили Данилова: и чего он на неё разозлился, ей ведь действительно страшно, потому она и не видит ничего! Он сел рядом с ней на кровать и, обняв за плечи, привлёк к себе.

— Мы ещё поборемся, сдаваться не будем. Ведь правда? Есть лечение за границей, стволовые клетки, например. Будем пробовать всё. А пока и пожить успеем, и детей поднять. Всё сможем, Диночка. Потому что мы вместе, — успокаивал он её.

— Вместе, Саша. Я об этом и мечтать не могла. А всё равно тебя во снах видела. Даже когда с Пашей жила. Он не обижался, знал всё, но ни словом, ни взглядом не упрекнул меня никогда. Я вот всё думаю, я же болеть ещё при нём начала, только не понимала… — Она немного отстранилась и посмотрела Данилову в глаза, а он снова привлёк её к себе и поцеловал в висок. — Я тогда Мишкой забеременела. Случайно вышло, не собирались мы ещё одного ребёнка заводить. Паша-то уже немолодой был, он меня много старше, на целых двадцать лет. Но, раз получилось, решили оставить, не брать же грех на душу. Вот тогда первые признаки болезни пришли. То судороги, то мурашки по коже, то онемение. Я всё на недостаток кальция списывала. Купила пищевую добавку, пить начала. Живот рос, но легче не становилось, да и с ножами я дружить перестала. Как стану готовить, так все пальцы пластырем заклеены — режусь и режусь. Паша смеялся, говорил, что всё пройдёт, как рожу. Я верила… — Дина смахнула набежавшие слёзы. — А потом… Лето, жара. Пожары начались, лес горел. Все мужики тушить ходили, все, от мала до велика. Я в тот день Гошку с отцом не пустила, как чувствовала что-то. Да и с Катей Паша с утра поругался. Она ж у нас прямолинейная, правду-матку бездумно режет. Вот и сказала она Павлу, что меня лечить надо, не до беременности. В эгоизме его обвинила. А он нехорошо её на место поставил, некрасиво. Типа она ему никто, он и меня, и её пожалел в своё время, так что кроме «спасибо» ничего он от неё слышать не желает. Дверью хлопнул и ушёл, даже не попрощался. — Дина замолчала, вспоминая. Словно собиралась с силами, чтобы продолжить свой рассказ. — Только, видишь, Саша, как вышло. Не вернулся он уже. Мужики сказали, замешкался, не увидел, как огонь его окружил, не слышал, что звали его, просили отойти, а в дыму не заметили, что он там в огне остался. В больнице он умер, в реанимации. Восемьдесят процентов тела в ожогах, да и лёгкие тоже поражены были. Сутки промучился и ушёл… А мы остались, с чувством вины. И никуда от неё уже не деться. Я слегла совсем, тут и угроза прерывания беременности, и руки отнялись. Врачи думали — нервы. Нервы-то нервы, только не те.

Данилов посадил плачущую жену на колени и укачивал, как ребёнка.

— Диночка, как же ты Мишку доносила?

— Сынок мой недоношенным родился, семимесячным. А ты говоришь, в развитии отстаёт. Хорошо, что живой. Мне его долго кормить не приносили, и молоко ушло. Так что Мишенька у нас искусственник. Катя кашку манную ему варила, жиденькую с сахарком на кончике ложки, у соседки молоко брали от её коровы, чтобы жирное, не сепарированное, вот так и выкормили. А у меня ноги отнялись, но в больнице полежала, прокапали, пролечили — и вот хожу пока. Руки только всё слабее и слабее. Я не хочу умирать, Саша… Не хочу!

Данилов держал её на руках, гладил волосы, целовал мокрые от слёз щёки, давая понять, что он рядом с ней и всегда будет рядом, до самого конца. Пусть недолго им быть вместе, но он постарается сделать Дину счастливой. Очень постарается.

Часть 18

Данилов проснулся ни свет ни заря. Посмотрел в окно на нетронутое рассветом небо, но ложиться обратно в постель желания не было. Он оделся, умылся и вышел во двор.

Теперь, когда он отдохнул физически, надо было привести в порядок мысли, определить первоочередные задачи и начинать обустраиваться здесь, поскольку это место стало его домом.

Вернулись из Москвы они с Диной прошлым вечером. Несколько часов за рулём вымотали его похлеще тяжёлой бессонной ночи. Дома поужинали тем, что приготовила Валерия Павловна, раздали подарки. Дина общалась с Катей и Гошей, рассказывала о поездке, а он пошёл укладывать Мишку спать, лёг с ним вместе, да и уснул рядом. Смутно помнил, как его разбудила Дина, как переложил ребёнка в манеж, поцеловал спящего и погрузился в сон в обнимку с женой.

Теперь, теребя в руках сигарету, Данилов размышлял. В первую очередь о поисках работы: необходимо устроиться, желательно, по специальности, но если не получится, то придётся выискивать что-то другое. Надо бы специфику посёлка этого понять, какие предприятия тут есть. Ему семью кормить теперь надо и не маленькую. Ещё бы контакт найти с семьёй этой. Катя его просто ненавидит, открыто, дерзко показывая своё отношение. А Гоша ревнует… Вот его Александр понимал. Сам когда-то был в аналогичной ситуации, когда отец с матерью развелись и человек, которого маленький Саша боготворил, вдруг ушёл к чужой, посторонней тётке. Данилов помнил, как обвинял ту во всех бедах, ненавидел и убить был готов… Конечно, не убил, но в глаза ей всё высказал. Помнил, как она смеялась в ответ на все его обвинения, не воспринимая всерьёз одиннадцатилетнего пацана. А отец пожил с чужой женщиной с полгода да домой вернулся. Мать приняла, рада была. Любила она мужа, а Саша так и не простил, никогда, до самой смерти отца. Вот и Гоша считает мать предательницей, а его — чужаком, виновным во всём. Прав парень в том, что настоящего отца ни один отчим не заменит. Но заслужить уважение Гоши надо, просто необходимо. Да и не отболела у пацана ещё душа. Нелепо погиб отец, а теперь и мать тяжело заболела. Мальчишке только посочувствовать можно.