В лесу - Френч Тана. Страница 12

– Ну что ж, попробуем подкатить к ребятам. – И Кэсси достала блокнот.

С пластмассовым стулом в одной руке и чашкой чая в другой Дэмьен неловко протиснулся в вагончик.

– Я вот, захватил, – он накренил кружку в сторону стула, – доктор Хант сказал, вы со мной поговорить хотели?

– Ага, – кивнула Кэсси. – Я бы сказала, присаживайтесь где вам больше нравится, но вижу, вы уже все предусмотрели.

Засмеялся он не сразу, а когда все же засмеялся, то посмотрел на нас – убедиться, что мы не против. Дэмьен опустился на стул, собрался было поставить чашку на стол, но передумал и примостил ее на колене, а потом поднял на нас покорные голубые глаза. Однозначно клиент Кэсси – судя по виду, явно привык к женской заботе. Дэмьена уже потряхивало, а когда таких допрашивает следователь-мужчина, они так дергаются, что от них ничего путного не добьешься. Я незаметно вытащил ручку.

– Послушайте, – мягко начала Кэсси, – знаю, что вы пережили потрясение. Не торопитесь и постарайтесь рассказать нам, как это произошло, хорошо? Начните с того, чем вы занимались утром до того, как подошли к камню.

Дэмьен глубоко вздохнул и облизал губы.

– Мы… э-хм… мы работали в средневековой канаве. Марк решил проверить, можно ли раскопать ее чуть дальше. Мы вроде как подчищаем хвосты, потому что скоро раскопки свернут и…

– А раскопки давно ведутся? – спросила Кэсси.

– Года два, но я здесь только с июня. Я еще в колледже учусь.

– Я тоже когда-то хотела археологом стать, – призналась Кэсси.

Я пнул ее под столом, а она в отместку наступила мне на ногу.

– Как раскопки идут?

Дэмьен буквально просиял, словно ошалел от радости. Впрочем, он и до того производил впечатление ошалелого.

– Потрясающе! Я так рад, что поучаствовал.

– Я даже завидую, – сказала Кэсси. – А волонтеров вы берете – ну, скажем, на недельку?

– Мэддокс, – брюзгливо произнес я, – давай ты смену профессии попозже обсудишь?

– Про-остите… – Кэсси закатила глаза и ухмыльнулась Дэмьену.

Он в ответ тоже улыбнулся, явно проникшись к Кэсси симпатией. А вот во мне зарождалась еще едва заметная, неуловимая неприязнь к Дэмьену. Я прекрасно понимал, почему Хант назначил проводить экскурсии именно его. Дэмьен прямо-таки создан для взаимодействия с общественностью, весь такой голубоглазый и робкий, вот только мне умилительные и беспомощные типы никогда не нравились. Полагаю, примерно так же – с неприязнью, цинизмом и завистью – Кэсси относится к впечатлительным девушкам с детскими голосками, которых мужчины так стремятся взять под крыло.

– Ладно, – сказала она, – итак, вы подошли к камню?..

– Хотели убрать грязь и траву вокруг него, – принялся объяснять Дэмьен, – основную часть на прошлой неделе сняли бульдозером, но непосредственно рядом с камнем немного осталось, и мы боялись, как бы бульдозер не повредил камень. Мы сделали перерыв, выпили чаю, а после Марк велел нам с Мэл взять мотыги и обработать там землю, пока все остальные работают в сточной канаве.

– Во сколько это было?

– Перерыв заканчивается в четверть двенадцатого.

– И?..

Он сглотнул и отхлебнул чаю. Подавшись вперед, Кэсси терпеливо ждала.

– Мы… э-хм… На камне что-то лежало. Я решил, что это куртка или еще что-нибудь в этом роде. И я… э-хм… спросил: это что? Мы подошли поближе и… – Дэмьен уставился в чашку, руки у него снова задрожали, – и это оказался человек. Я думал, ну, знаете, может, она просто сознание потеряла, поэтому я ее встряхнул, ну, за руку, и… Рука была странная. Холодная и… и неживая. Я наклонился посмотреть, дышит ли она. А она не дышала. На ней была кровь, я видел. На лице. И я понял, что она мертвая. – Он снова сглотнул.

– Все отлично, вы нам очень помогаете, – мягко проговорила Кэсси. – Что вы сделали дальше?

– Мэл сказала “О господи” или как-то так, и мы побежали к доктору Ханту. Он велел нам собраться в столовой.

– Ясно, Дэмьен. Дальше вам надо все вспомнить как можно подробнее. Вы не замечали ничего необычного сегодня или в последние дни? Никого чужого возле раскопок, никаких странных происшествий?

Приоткрыв рот, он уставился перед собой, снова хлебнул чаю.

– Есть кое-что, но, наверное, это ерунда.

– Нам все пригодится, – сказала Кэсси, – даже совсем ерунда.

– Ясно. – Дэмьен серьезно кивнул. – В понедельник я автобуса ждал, домой ехать. Стоял возле ворот. И увидел, как по дороге к поселку идет мужчина. Даже и не знаю, почему я обратил на него внимание. Я просто… Перед тем как войти в поселок, он огляделся, как будто проверял, заметил ли его кто-нибудь.

– Во сколько это было? – спросила Кэсси.

– Мы работаем до пяти, значит, где-то без двадцати шесть. Тут вот что странно. В этих краях без машины никуда не доберешься, разве что в магазин или паб, а магазин закрывается в пять. Вот я и не понял, откуда он взялся.

– Как он выглядел?

– Высокий, футов шесть. Лет тридцати. Грузный. По-моему, лысый. В темно-синем спортивном костюме.

– Вы сможете описать его художнику, чтобы тот нарисовал его портрет?

Дэмьен испуганно заморгал.

– Э-хм… Я его не очень хорошо разглядел. Он шел по дороге, по другую сторону от входа в поселок. А я особо не приглядывался, поэтому вряд ли вспомню…

– Ничего страшного, Дэмьен, – успокоила его Кэсси, – не переживайте. Если вдруг вспомните еще что-то, свяжитесь со мной, ладно? А пока просто берегите себя.

Мы взяли у Дэмьена адрес и номер телефона, дали ему визитки (я бы ему, такому храброму мальчугану, еще и леденец вручил, но они у нас в отделе неходовой товар) и отправили его к остальным, попросив позвать Мелани Джексон.

– Какой симпатяга, – с деланым равнодушием бросил я.

– Ага, – сухо ответила Кэсси, – если захочу питомца завести, рассмотрю его кандидатуру.

От Мэл пользы оказалось не в пример больше, чем от Дэмьена. Высокая и костлявая, типичная шотландка с загорелыми накачанными руками и песочного цвета волосами, собранными в неряшливый хвост, она даже села по-мужски, уверенно расставив ноги.

– Возможно, вы уже в курсе, но она из поселка, – сразу же заявила она, – по крайней мере, точно местная.

– А вы откуда знаете? – спросил я.

– Местные дети иногда здесь играют. Летом им особо нечем заняться. Им интересно, не раскопали ли мы сокровища или скелеты. Я ее несколько раз тут видела.

– Когда в последний раз?

– Недели две-три назад.

– Она одна приходила?

Мэл пожала плечами:

– Я больше никого не запомнила. Скорее всего, их, детей, несколько человек было.

Мэл мне понравилась. Увиденное потрясло и ее, но она не желала этого показывать. В руках она крутила резинку – ловко перебирая огрубелыми пальцами, складывала из нее всевозможные узоры. Ее рассказ во многом повторял рассказ Дэмьена, разве что мычала и мялась она меньше.

– После перерыва Марк попросил меня пройтись мотыгой вокруг ритуального камня, чтобы очистить основание. Дэмьен вызвался помочь – мы обычно в одиночку не работаем, это скучно. Еще издали мы заметили на камне что-то бело-голубое. Дэмьен спросил, что это, и я ответила, мол, наверное, чья-то куртка. Когда мы подошли ближе, я поняла, что это ребенок. Дэмьен дернул ее за руку и проверил, дышит ли она, но там сразу было ясно, что она мертва. Я раньше мертвых тел не видела, и все равно… – Мэл прикусила щеку и покачала головой. – Говорят, типа, он словно уснул, но это ж все гонево, верно? Там все сразу ясно.

Люди сейчас так редко задумываются о смерти, разве что истерично пытаются отогнать ее разнообразными модными прибамбасами – спортом, мюсли с высоким содержанием клетчатки и никотиновыми пластырями. Я же вспоминаю суровую викторианскую привычку не забывать о смерти, их внушительные надгробные камни: “Каков ты есть, таким я был; каков я есть, таким ты будешь…”

Сейчас смерть – это некруто и старомодно. На мой взгляд, нашу эпоху определяет суета: все до абсурда подчинено маркетингу, товарам и брендам, созданным так, чтобы удовлетворить всех. Мы окончательно привыкли, что все вещи делаются ровно такими, какими мы желаем их увидеть, поэтому смерть, неизменная, напрочь лишенная суеты, воспринимается как вопиющее нарушение. Мертвое тело поразило Мэл Джексон намного сильнее, чем поразило бы самую трепетную викторианскую деву.