Лишний в его игре - Филипенко Алена. Страница 11

Рисунок получился каким-то особенно живым. Кажется, что и чувства Хмуря мне удалось передать, хотя я его в тот момент даже не видел.

 6

Недавно маме воткнулось, что она хочет познакомиться с моими друзьями из класса. Просто не знаю, что с этим делать.

— Позови их на чай, — в который раз просит она. — И не когда меня нет дома. — Это мама говорит осуждающим тоном, показывая, что не одобряет «тайных» гостей.

— Ну, ма-а-ам! — ною я. — Не буду я их звать. Чего мы тут делать будем?

— А когда меня нет, сразу находите, что делать! Чайку попьем, поболтаем.

Я представляю эту сцену: Рысев и Фиалкин, чья любимая игра — по очереди с разбегу биться головами о дорожный знак; гламурные Лена и Маша, которые на всех людей 30+ смотрят как на ископаемых; Никитин, который обожает рассказывать о том, что первый сексуальный опыт у него случился в 10 лет; я и моя мама, железная леди с аристократическими замашками, — все дружно и чинно пьем чай в столовой. Из новенького сервиза, как на официальном приеме… Жуть.

Я категоричен: друзей я не приведу. Мама настаивает:

— Мне важно знать, с кем ты общаешься. Не вижу в этом никакой проблемы. Не понимаю, чего ты так уперся? Ведешь себя как маленький…

Я в ужасе мотаю головой:

— Мам, отстань от моих друзей! Общаюсь и общаюсь, какая разница? Нормальные они.

— Вот я и хочу убедиться, что они нормальные, что они не затащат тебя ни в какие неприятности.

— Никуда они меня не затащат.

Маме не удается меня сломить. Но она все равно торжествует уже через несколько дней.

Мы гуляем с компанией. Голодно и холодно, я предлагаю всем пойти в «Макдоналдс».

— Я пас, я на нуле, — стыдливо говорит Никитин.

— Да забей, чел, я тебе дам, — отмахиваюсь я.

— Не, чувак, я тебе и так должен…

— Да ладно тебе, тогда я тебя просто угощу, потом когда-нибудь ты меня.

— У меня только тридцать рублей. — Лена грустно заглядывает в свой кошелек.

— А я деньги вообще забыл дома! — Рысев шарит по карманам.

В итоге я плачу за Лену, Никитина и Рысева. Но в зале оказывается не протолкнуться, и мы решаем взять еду с собой и пойти ко мне. Мама сегодня на работе в универе.

Дома разогреваем остывшие чизбургеры и картошку в микроволновке. Проходим в гостиную, рассаживаемся на полу на ковре. Я открываю мамин бар, заполненный бутылками с ликером и коробками конфет.

— Кто-нибудь чего-нибудь хочет?

— Ничего себе запасы! — присвистывает Никитин. — А мама не спалит?

— Неа. Это ей родители учеников постоянно дарят, она не считает, сколько у нее чего.

Мы рассматриваем запасы и останавливаемся на миндальном ликере «Амаретто».

Я достаю хрустальные бокалы. Откупориваю бутылку.

— Только условие: нам придется выпить всю, чтобы не оставлять улики!

Едим чизбургеры и картошку фри, пьем ликер. Вскоре Фиалкин надевает на голову мамину красную повязку, которую она носит дома, и берет в руки метелку для пыли. Он дурачится, называет себя служанкой Анжелой, сует метелку в лицо Никитину.

Маша макает картошку фри в ликер, пытается угостить Лену, уверяя, что это очень вкусно, но та в ужасе отстраняется и изображает рвоту.

Рысев находит под диваном старый советский тренажер — крутящийся диск. Садится на него с ногами. Одной рукой держит бокал, второй отталкивается от пола и вращается вокруг своей оси. Пьет ликер в движении.

— Ого, так сильнее вшторивает! — доносит он до нас важное открытие.

— Дай попробую! — просит Никитин, и Рысев уступает ему диск.

Никитин отталкивается чересчур сильно, его бешено закручивает, он теряет равновесие, валится вперед и щедро обливает Лену ликером. Она вскакивает и визжит. Машет руками, как будто это поможет ликвидировать последствия аварии. Никитин бегает вокруг нее и извиняется, Маша берет со столика салфетки и подает ей.

— Никитин, я с тобой больше никуда не пойду! Мне аж под футболку залилось! — верещит Лена. — И что мне теперь делать в таком виде?

— Давай поменяемся? Надень мою! — Никитин снимает толстовку. Под ней ничего нет.

Лена снимает испачканную толстовку, а следом и заляпанную футболку. Остается в одном лифчике. Берет толстовку Никитина, морщится и возвращает назад.

— От нее куревом несет!

— Давай я принесу тебе чистую футболку! — предлагаю я.

— Кхм-кхм, — вдруг раздается у двери.

Я подпрыгиваю, разворачиваюсь и с ужасом вижу в проеме… Маму.

Как она так тихо вошла? Будто из-под земли выросла!

Увидев ее, друзья застывают и хором говорят:

— Здрасте!

— М-мам? — жалобно блею я. — А ты чего так рано?

— В университете пожарная тревога, всех пораньше отпустили. — Она одаряет нас рекламной улыбкой. — Здравствуйте, здравствуйте. Рада увидеть наконец друзей Ярослава.

Дальше она окидывает взглядом голых по пояс Лену и Никитина, затем — Фиалкина. Он так и застыл с повязкой на голове, метелкой в одной руке и бокалом в другой. Мама переводит взгляд на Машу в тот момент, когда она пытается спрятать за спину бутылку с ликером… Изучает упаковки от еды на полу и бокалы… Держится так, словно она в музее разглядывает любопытные экспонаты.

Лена и Никитин быстро одеваются. Маша таращит на Фиалкина глаза, мысленно подавая знак: «СНИМИ!». Не сразу, но до него доходит, он в спешке сдергивает повязку и прячет за спину вместе с метелкой. Повисает мучительная пауза. Я хочу провалиться сквозь землю, остальным тоже неловко. Они не знают, чего ждать от моей мамы. Что она сделает? Наругает?

— Обедаете? — Мама смотрит дружелюбно. Как будто не заметила ничего подозрительного.

— Ага, — снова говорим хором.

— Ну обедайте, обедайте. А потом приходите на чай. Я пирожные купила.

Друзья расслабляются. Никто, кроме меня, не понимает, что мамино дружелюбие показное. А вот я слишком хорошо ее знаю. Прямо сейчас она осуждает все и всех. Лену и Никитина — за топлесс, (а Лену вдвойне еще за стрелки на колготках), Фиалкина — за повязку и метелку, Машу — за красные прядки, а всех в целом — за распитие ликера и срач в гостиной. Мы грубо нарушили ее нормы морали, но она ни за что не покажет свои настоящие чувства: для нее это значит проявить слабость. Равносильно тому, чтобы снять броню на поле боя.

Мама переводит взгляд на меня. В ее глазах — упрек и злобное торжество. «Так и знала, что твои друзья окажутся полным дерьмом. У такого, как ты, просто не может быть нормальных друзей». Вслух же мама говорит, что не будет нас смущать, еще раз зазывает всех на чай с пирожными и выходит из гостиной.

Лицо у меня все горит от стыда. Тщетно гадаем, заметила ли мама бутылку или Маше все-таки удалось ее вовремя спрятать.

— А эклеры будут? — спрашивает Рысев.

Он что, прикалывается? Но лицо у него честное.

— Чел, ты гонишь? Собрался пить чай с моей мамой?

— А что такого? — удивляется Рысев. — Она у тебя вон какая крутая.

Я закатываю глаза:

— Это ты еще ее не знаешь.

Дальше мы обсуждаем, идти или не идти на чай.

— Вообще-то и, в самом деле, лучше сходить… — тихо говорит Маша. — Если не пойдем, будет подозрительно, она догадается, что мы тут и правда бар опустошали, а если пойдем, то покажем: скрывать нам нечего.

Я против, но большинство голосов за, и мы идем. Мои кошмары становятся явью.

Мы все во главе с мамой дружно пьем чай в нашей столовой.

— Сервиз ниче такой. Легкий только какой-то… Пластиковый, что ли? И чашки мелковаты, — отмечает Маша.

— Это китайский костяной фарфор, — холодно поясняет мама, скрывая возмущение.

Ее явно оскорбила Машина оценка. Видимо, все должны знать, что такое костяной фарфор, и восхищаться. А еще мама с осуждением смотрит на Машины ногти с облупленным черным лаком.

— Почему костяной? — спрашивает Лена.

— Такая технология. Такой фарфор особо прочный и гладкий, потому что при его изготовлении добавляют настоящую жженную кость.