О времени, о душе и всяческой суете - Браннер Джон. Страница 48

Подняв бокал и механически выдав: «Prosit!» [43], Вентшлер пригубил – и снова пригубил, а потом залпом выпил до дна.

– А теперь, – сказал Калькгавер, наливая ему еще, – обсудим суть моего задания. Я уже сообщил вам, что некоторые люди посетили будущее и что все они преданы идеалам Тысячелетнего рейха. Вы легко можете угадать цель этого предприятия.

– Они должны доложить, какие ключевые решения принесли плоды?

Калькгавер широко улыбнулся:

– Поздравляю, герр генерал! Даже сам… Но я должен следить за словами! Позвольте лишь заметить, что вы побили все рекорды ваших предшественников по скорости мышления. Вы легко поймете, почему главное условие для отбора наших первооткрывателей – абсолютная преданность принципам национал-социализма. Как иначе мы можем быть уверены, что получим честный доклад?

– Но ведь, – предположил Вентшлер, – если вы уже работаете над тем, как отправить информацию назад во времени, кто-нибудь в… будущем уже решил эту проблему?

По лицу Калькгавера словно пробежала туча.

– Больно признавать, – сказал он, – но эта проблема трудно поддается решению. Конфликт с законом природы. За исключением одного открытия, которое нам посчастливилось сделать почти сразу после того, как наши исследования принесли плоды. А именно: на информацию в мозгу человека закон не влияет. Мы не можем отправить сообщение в будущее и запросить ответ. Мы можем отправить туда живого человека и по возвращении допросить его. Задача не из легких! По какой-то непонятной причине у нас не получается выбрать, например, какого-нибудь обладателя экстраординарной памяти и просто отправить его в библиотеку, поручив ему выучить наизусть учебник истории. Все наши успехи – а я вынужден признать, что не все операции закончились успешно, – связаны с теми, кто сам по себе представляет какую-либо поворотную точку в истории. Вы можете угадать личность некоторых из них, подумав о командующих, которые с начала проекта – то есть в течение года – превратили поражения в блестящие победы. Кое-кто нас разочаровал… Но я уверен, что вас мы к последним не причислим.

– Полагаете, я один из этих… этих важных людей?

– Если бы вас таковым не считали, меня бы здесь не было, – не терпящим возражений тоном заявил Калькгавер и, осушив бокал, бросил его в камин. – Вот, прочтите. Это письмо мне вчера вручил лично Гитлер. Прочтите и решите, готовы ли вы принять вызов!

Он достал из кармана конверт с тяжелой печатью Канцелярии из красного воска. Открыв его, Вентшлер обнаружил чудо из чудес – письмо, написанное лично рукой фюрера. Слова запрыгали у него перед глазами.

«Достопочтенный генерал! Это послание Вам доставит достойный доверия главнокомандующий Калькгавер, который объяснит Вам, почему в кои-то веки Вождь должен стать последователем. Меня охватывает невыразимая печаль при мысли об этом, однако доводы рассудка убеждают меня отложить тот момент, когда я лично смогу увидеть последствия своих действий. Доставьте мне информацию, необходимую для скорейшего завершения войны, и я буду вечно у Вас в долгу».

Письмо заканчивалось знакомой подписью и печатью с изображением орла, сидящего на кольце со свастикой внутри.

– Ну? – спросил Калькгавер, позволив себе улыбку. – Вы согласны или же мы должны счесть вас недостойным и устранить прежде, чем у вас появится шанс разгласить существование проекта третьей стороне?

Вернув письмо, Вентшлер вытянулся в струнку.

– Да будет известно, – прошептал он, – что я никогда не покину фюрера в час нужды!

– Я не сомневался, что вы ответите именно так, – сказал Калькгавер. Он тоже поднялся и забрал письмо. – Тогда будьте добры и выполняйте все остальные мои указания! Сейчас же переоденьтесь в гражданское – лучше всего подойдет вечерний костюм. Расстаньтесь со всем, что связывает вас с настоящим временем, со всеми удостоверяющими личность документами, орденами, медалями и так далее.

Вентшлер ощутил укол разочарования.

– Даже с Железным крестом?

– Со всем, – твердо сказал Калькгавер. – Задумайтесь, кто, по-вашему, должен первым войти в будущее в полном нацистском облачении?..

– Ах!

– Вот именно! Если подойти к делу иначе, мы рискуем сотворить какой-нибудь культ личности, даже воскрешения! Это может привести к возникновению религии!

– С ней еще не покончено?

– В том временном периоде, куда мы на данном этапе технологически в состоянии попасть, – нет. Вам знаком термин «обратная связь»?

– А… да, полагаю, что знаком.

– Мы должны любым способом избежать дестабилизации континуума. Мы должны применить наши методы для создания нацистского будущего, прежде чем рискнем исследовать альтернативы. Естественно, это неважно. Любая альтернатива по определению хуже. Пожалуйста, делайте как я говорю.

Вентшлер на мгновение растерялся. Помолчав, он спросил:

– Хотите, чтобы я переоделся в обычный вечерний костюм?

– Я это уже говорил! – ответил Калькгавер, снова взглянув на свои странные часы. – Поторопитесь! Сроки поджимают!

– Но, боюсь… – Признание далось Вентшлеру с трудом. – Боюсь, я не знаю, где он… мой вечерний костюм.

– Но он у вас есть?

– Конечно! Этим ведает мой ординарец!

Калькгавер на мгновение задумался. Наконец он со вздохом сказал:

– Что ж, ладно. Позовите его, переоденьтесь, встретимся у главного входа через десять минут. Не подведите меня!

– Клянусь честью офицера и девизом на моем кинжале, я вас не подведу!

Смягчившись, Калькгавер повернулся, намереваясь уйти.

– Погодите! – крикнул ему вслед Вентшлер.

– Да?

– Как далеко меня отправят?

– Ах! Как и все добровольцы, вы предпочли бы отправиться в далекое будущее, не так ли? Мы бы тоже – я бы сам этого хотел! Могу лишь с сожалением сообщить, что путешествие будет очень коротким: пять, десять, в крайнем случае пятнадцать лет. Мы рассчитываем, что по возвращении вы сообщите нам, когда именно вы прибыли. И, конечно же, вы должны обратить внимание на любые мелочи, которые увидите, особенно новостные репортажи. И еще кое-что. Я сам виноват, что забыл об этом. Перед тем как поместить вас в аппарат – который, по понятным причинам, вам нельзя видеть, нельзя даже знать о его местонахождении, – мы проведем небольшую хирургическую операцию. Вам в шею над позвоночником имплантируют взрывное устройство. Оно сработает при первом же намеке на то, что вы планируете раскрыть кому-то свою личность. Вы не почувствуете разрез, разве что легкую боль. Надеюсь, это не заставит вас передумать?

– Но если я не могу никому рассказать, кто я, как…

– Все очень просто. Мы посылаем инструкции так называемым «медленным путем» – иными словами, оставляем сообщения там, где наши наследники их непременно найдут, – таким образом объясняя, что мы планируем делать. На том конце идет подготовка. Из-за того что в настоящее время мы не можем зайти далеко, исследования по-прежнему проводятся втайне, но наши наследники действительно получают сообщения и действительно все подготавливают. По правде говоря, большинство наших добровольцев пока что весьма неплохо проводили время в будущем: например, ходили на ужин или на бал, получали возможность посмотреть военный парад, а потом развлечься в офицерской столовой… Но вы заставляете меня слишком много говорить, герр генерал!

Хлопнула дверь.

В лихорадочном волнении Вентшлер приказал ординарцу достать требуемое Калькгавером одеяние, пока сам умывался и брился. Однако признавать, что он не берет с собой свои драгоценные награды, было ниже его достоинства; он спрятал их там, где был уверен, что их не найдут до его возвращения. Ему подумалось, что это наверняка произойдет скоро; управляя временем, научное подразделение СС вполне может вернуть его назад, прежде чем его отсутствие заметят… очевидно, именно поэтому Калькгавер не стал упоминать о необходимости объяснить его отъезд начальству.