Испорченный Найт-Крик (ЛП) - Кин Кей Си. Страница 10

— Черт, — слышу я, как бормочет моя мать, и меня охватывает паника, пока я жду, что она скажет что-нибудь еще. Сделав глубокий вдох, она зовет меня по имени. — Иден, мне нужно, чтобы ты выслушала меня. Тебе нужно развернуть машину и вернуться в дом Фримонтов, хорошо?

— Ты что, меня не слушаешь? — Я кричу. — Я не могу этого сделать, и уж точно не могу, когда какой-то внедорожник пытается столкнуть меня с дороги.

— Все будет хорошо, милая, — шепчет она, и это звучит так, как будто она пытается прикрыть трубку, но я все равно слышу ее слова громко и отчетливо. — Ты должен отвязаться от моей дочери прямо сейчас. Мне похуй, кто следит за ней. Если что-то случится с моей девочкой, я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты родился. Мы все играем в ваши гребаные игры. Хватит, значит, хватит. — Ее голос звучит убийственно, полный контраст с мягкой и чрезмерно эмоциональной женщиной, к которой я привыкла, но что смущает меня еще больше, так это то, к кому она обращается. Тем более что я могу поклясться, что слышу мужчину на заднем плане.

Страх заставляет меня еще немного сбавить скорость, и я сбрасываю ее менее чем до сорока миль в час. Паника продолжает душить меня, когда я практически вдавливаю себя обратно в сиденье, вцепляясь в руль изо всех сил.

— Мама, где ты? Я могу приехать к тебе, только, пожалуйста, не заставляй меня возвращаться туда.

Прежде чем я слышу ее ответ, внедорожник поворачивает справа от меня, как раз в тот момент, когда мы съезжаем с другой стороны моста и направляемся к съезду на автомагистраль между штатами, и я практически ощущаю вкус победы. Я так близко.

Внезапно внедорожник поворачивает влево, намеренно врезаясь в бок моего G-Wagon, и я сворачиваю слева направо, шины визжат по асфальту. Я нажимаю на тормоза, надеясь скорректировать направление движения, но понимаю, что уже слишком поздно, когда внедорожник снова задевает бампер моего G-Wagon, и я теряю контроль. Моя голова размытым пятном ударяется о стекло со стороны водителя, когда срабатывает подушка безопасности на руле, ударяя меня прямо в лицо и заглушая крик, застрявший у меня в горле.

Я беспомощно позволяю автомобилю играть со мной, как тряпичной куклой, пока он катится, и, наконец, останавливаюсь со стороны водителя. Приоткрывая глаза, когда я чувствую, что G-Wagon больше не движется, я обнаруживаю, что мои руки прижаты к груди, а нога все еще прижата к педали тормоза, и я застываю на месте.

Моя голова раскалывается, и я чувствую, как жидкость стекает по щеке, когда я пытаюсь сделать успокаивающий вдох. Я изо всех сил пытаюсь разглядеть что-нибудь, кроме подушки безопасности и гравия рядом с моей головой. Слава богу, что это произошло не мгновением раньше, иначе я была бы внизу, в ущелье.

Я пытаюсь отпустить руль, чтобы поднести руки к голове, но это бесполезно. Они словно приклеены к месту, и я чувствую, что мое дыхание становится все более прерывистым. Я ничего не вижу, мое тело онемело от боли, и хаос, творящийся вокруг меня, вызывает у меня желание отключиться, но я пытаюсь пройти через все это. Я слишком напугана, чтобы упасть в обморок.

Заставляя себя открыть глаза еще раз, я не вижу ничего, кроме полной темноты, как за моими веками несколько мгновений назад. У меня больше нет сил справляться с последствиями столкновения. Я закрываю глаза, склоняя голову набок, расслабляя тело и пытаясь сбежать от этого кошмара любым возможным способом.

Даже если это произойдет через смерть.

Когда мир погружается во тьму, все, что я слышу, — это как мама выкрикивает мое имя. Внезапно я чувствую иронию, слыша ее голос, когда погружаюсь в умиротворение. Мои мысли возвращаются к песне, звучавшей ранее, в надежде, что раз и навсегда мой собственный танец с дьяволом закончился.

Шесть

ТОБИАС

Черт. Нет.

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

Я провел последний час, призывая Ксавьера и Хантера к молчанию, поскольку они решили, что для нас было бы хорошей идеей вернуться в дом Бетани и вежливо призвать Иден выслушать еще раз, как будто мы не угрожали ее гребаной жизни, когда видели ее в последний раз. Мы смешны.

Теперь… Теперь я не думаю, что когда-либо в жизни буду так благодарен за то, что в конце концов мы вернулись, чтобы снова ее увидеть. Хотя я нутром чую, что не стоило поднимать такой шум, потому что тогда мы были бы там раньше, и она никогда бы не села в свой внедорожник — по крайней мере, я надеюсь.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я сижу, зажатый между двумя передними сиденьями. Ксавьер и Хантер впереди в "Jaguar" Ксавье, пока мы продолжаем набирать скорость позади внедорожника, следующего за Иден.

— Позвонить Илане, — кричит Ксавье в третий раз, когда телефон звонит по всему салону, но на самом деле неудивительно, что она снова не отвечает. — Блядь. Блядь. Блядь, — скандирует он, в отчаянии хлопая руками по рулю, когда мои руки сжимаются вокруг подголовников.

Что, черт возьми, здесь вообще происходит?

— Это твоя мама, Ксавье. Тебе не нужно слышать, как она это говорит, чтобы понять, что это гребаная правда, — рычит Хантер, наклоняясь вперед на своем сиденье и упираясь локтями в приборную панель, его пальцы вцепляются в волосы, пока он смотрит на дорогу.

— Сейчас все это, блядь, не имеет значения. Нам нужно придумать, как заставить внедорожник отъехать, — кричу я, и Ксавье рычит.

— Было бы чертовски полезно, если бы мы знали, куда она на самом деле направляется.

Некоторое время никто ничего не говорит, но когда она поворачивает налево, ответ прямо перед нами.

Она убегает.

От нас. От этого города. От всего.

Я не виню ее, но, похоже, Илана готова пойти на крайние меры, чтобы удержать ее здесь.

— Мы бы не оказались в таком гребаном положении, если бы ты не был такой сучкой, когда хотел вернуться, — возражает Ксавье, глядя на меня в зеркало заднего вида, и я показываю ему средний палец. Пошел он нахуй. Я и так достаточно себя наказываю, мне не нужно, чтобы он еще и это делал.

— Что за хуйня? — Рычит Хантер, наклоняясь еще дальше вперед, прежде чем нажать кнопку, чтобы полностью опустить стекло.

— Что? — Спрашиваю я, наблюдая, как он высовывается из гребаного окна, как сумасшедший.

— Они просто, блядь, протаранили ее, — шипит он, откидываясь на спинку сиденья и сжимая руки в кулаки, пока мы с Ксавьером смотрим на него, переваривая то, что он только что сказал.

Глядя в окно, я наблюдаю, как Иден направляется по старому красному мосту, ее скорость, кажется, замедляется, как будто она стала более напуганной. Я бью кулаком по подголовнику Хантера снова и снова, пытаясь выпустить напряжение, нарастающее внутри меня. Я чувствую себя беспомощным, чертовски беспомощным, и я нутром чувствую, что все будет становиться все хуже и хуже, если это вообще возможно.

— Нам придется попытаться убрать их с дороги, прежде чем они сделают это с ней, — говорит Ксавье, его тон почти лишен каких-либо эмоций, поскольку он озвучивает единственный план, который у нас может быть.

— Сделай это, — требует Хантер.

Не говоря больше ни слова, Ксавье еще сильнее нажимает ногой на педаль, отбрасывая меня назад на сиденье, но мы опоздали. Внедорожник отъезжает влево, и Ксавье следует за ним, но поскольку Иден сбросила скорость, это дает этим придуркам шанс снова подойти к ней и врезаться в заднюю часть ее G-Wagon.

Все происходит так чертовски быстро, что кажется размытым пятном. В одну минуту внедорожник перед нами, в следующую обе машины переворачиваются на бок. Машина Иден находится всего в нескольких футах от моста, и вокруг нее начинает клубиться дым.

Ксавьер с визгом останавливает машину, и мы все выпрыгиваем из нее. Мое сердце учащенно бьется в груди, когда адреналин разливается по венам. Солнце едва село, и его убывающие лучи — единственный источник света, который у нас есть, когда мы рассматриваем открывающуюся перед нами сцену.