Фатальная ошибка - Катценбах Джон. Страница 38

— Простите, что заставил вас ждать, профессор Фримен. Связаться с Луисом оказалось не так-то просто. Наш свежеиспеченный доктор наук вступил в организацию «Просвещение на службе Америки» [21] и укатил по их заданию. Не помню, чтобы кто-либо другой из наших выпускников откалывал такие номера. Проживает он теперь в какой-то деревушке севернее Лэндера, в индейской резервации в Вайоминге. Сейчас я дам вам его адрес и номер телефона.

Скотт позвонил в Вайоминг, выяснил, что Луис Смит проводит занятия с восьмиклассниками, и оставил свое имя и номер телефона, чтобы Смит перезвонил ему, добавив, что это срочно. Спустя какое-то время раздался телефонный звонок.

— Профессор Фримен? Это Луис Смит.

— Спасибо, что вы мне позвонили, — сказал Скотт.

Молодой человек, казалось, был в восторге:

— Для меня большая честь, профессор, говорить с вами. Я прочитал все, что вы опубликовали, особенно о начале Войны за независимость. Я тоже занимаюсь этой темой, и знаете, это просто захватывающий материал. Военные действия, политические интриги, невероятный успех поселенцев. Так много полезного для нас сегодня. А здесь, в индейской резервации, видишь, насколько иначе некоторые воспринимают многое из того, что мы считаем само собой разумеющимся.

Смит говорил на одном дыхании, и его, казалось, невозможно было остановить. Но, прежде чем Скотту удалось сделать это, молодой человек остановился сам и, переведя дух, извинился:

— Прошу прощения, профессор, я разболтался. Чем я обязан вашему звонку?

Скотт, не ожидавший такого взрыва энтузиазма со стороны собеседника, даже не знал, с чего начать.

— Я прочел вашу диссертацию… — проговорил он.

— Правда? Вот здорово!.. То есть, надеюсь, она вам понравилась? Как, по-вашему, я правильно все передал?

— Работа отличная, — ответил Скотт несколько растерянно. — И все, что вы пишете, очень верно.

— Спасибо, профессор! Вы просто не представляете, как много это для меня значит. Понимаете, работаешь, работаешь — и даже если что-то из написанного тобой, как я надеюсь, опубликуют в научной литературе, вряд ли кто-нибудь прочтет это, кроме ученого совета и, может быть, твоей девушки. И поэтому узнать, что вы ознакомились с моей работой…

— Тут возник один вопрос, — решительно прервал его Скотт. — Обнаружилось некоторое сходство между вашей работой и статьей, которую я опубликовал через несколько месяцев после этого.

— Да, я знаю, в «Журнале американской истории». Я внимательно прочел вашу статью, потому что мы пишем примерно об одном и том же. Но что вы имеете в виду под сходством?

Набрав в грудь воздуха, Скотт произнес:

— Меня обвинили в плагиате, в том, что я взял несколько абзацев из вашей работы. Я, естественно, этого не делал, но такое обвинение выдвинуто.

Он замолчал, ожидая реакции Луиса Смита. Тот не сразу нашелся что сказать.

— Но это же абсурд! — наконец взорвался он. — Кто выдвинул это обвинение?

— Не знаю. Я думал, может быть, вы?

— Я?!

— Да.

— Да нет, что вы! Это абсолютно невозможно.

Скотт был озадачен:

— Но вот передо мной распечатка вашей диссертации, и вынужден признать, что некоторые абзацы совпадают слово в слово. Не понимаю, как это могло случиться, но…

— Нет, это невозможно, — повторил Луис Смит. — Ваша статья была опубликована через несколько месяцев после того, как я защитил диссертацию, но писали-то вы ее раньше, примерно в то же время, что и я. К тому же были задержки с публикацией моей диссертации. Ее можно было увидеть разве что на веб-сайте университета, который имеет ссылки на несколько исторических сайтов. Идея, что вы разыскали ее и переписали несколько абзацев, просто смехотворна. Это действительно загадка… А вы не могли бы прочитать мне те абзацы, которые совпадают?

— Могу, конечно. В моей статье на странице тридцать три написано…

Скотт прочитал в трубку выделенные желтым цветом строчки.

— Очень странно… — произнес Луис Смит. — Дело в том, что прочитанного вами абзаца в моей работе нет. Я этого не писал. По смыслу кое-что близко, но у меня было написано совсем по-другому.

— Но я же читаю распечатку вашей диссертации!

— Я, конечно, не могу утверждать, профессор, но подозреваю, что кто-то подделал текст, который вы читаете. Вам не приходит в голову, кто это мог сделать?

Когда Хоуп после тренировки собрала вокруг себя команду, дневной свет уже угасал, все вокруг погружалось в серую дымку и становилось неотчетливым, а ветер набирал силу, проносясь ледяными порывами через поле. Волосы девушек, выбившиеся из «конских хвостов», прилипли к вспотевшим лбам. Хоуп совсем загоняла их — больше, чем обычно в конце сезона, но она и сама целиком отдалась тренировке; бегая с ними и вдыхая холодный воздух, она чувствовала, что освобождается от бремени тяжких раздумий.

— Очень хорошо, — похвалила она их. — На уровне всего сезона. Остается две недели до отборочных матчей. Вас нелегко будет победить, очень нелегко. Это замечательно! Но в финальных играх чемпионата участвуют еще семь команд, которые, по всей вероятности, готовятся так же усердно. И теперь все зависит не только от физической подготовки, но и от вашего желания. От того, насколько сильно вы хотите, чтобы этот год и эта команда запомнились вам.

Она окинула взглядом блестевшие от пота лица девушек, которые теперь хорошо понимали, что победа дается ценой тяжелого самоотверженного труда. Сначала замечаешь это чувство в их глазах, потом оно захватывает все тело и так интенсивно излучается кожей, что, кажется, ощущаешь тепло.

Хоуп улыбнулась им, хотя чувствовала образовавшуюся внутри брешь.

— Чтобы победить, — сказала она, — нам надо сплотиться. Если у вас есть какие-то сомнения, если вам что-то мешает, лучше сказать об этом сейчас.

Девушки растерянно переглянулись, некоторые покачали головой.

Хоуп не была уверена, дошли ли до них слухи о выдвинутом против нее обвинении, хотя трудно было представить, чтобы разговоры об этом еще не поползли. В некоторых сообществах секретов не существует.

В обобщенном виде реакцию девушек можно было назвать коллективным пожиманием плечами, что Хоуп предпочла расценить как поддержку.

— О’кей, — сказала она. — Но если любую из вас, хотя бы одну, что-нибудь беспокоит, обратитесь ко мне, пока финальные игры не начались. Двери моего кабинета всегда открыты для вас. Или, если предпочитаете, можете поговорить с руководителем по спортивной работе. — Хоуп сама не верила, что последний ее совет имеет смысл, и сменила тему. — Вы сегодня что-то необыкновенно молчаливы. Очевидно, так уработались, что на разговоры нет сил. Поэтому давайте отменим заключительную пробежку. Поздравьте друг друга с хорошей работой, переодевайтесь, и можете расходиться.

Эти слова были встречены аплодисментами. Отмена дополнительной нагрузки всегда приветствовалась.

Хоуп помахала девушкам на прощание, подумав, что они вполне готовы к решающим играм. Вопрос был в том, готова ли она.

Ее воспитанницы побрели с поля, разбившись на группы и со смехом переговариваясь. Хоуп села на скамейку с края поля.

Усилившийся ветер заставил ее съежиться. Она подумала, что значительная часть ее личности принадлежит этой команде и этой школе, а теперь над этой частью ее жизни нависла угроза. Тень накрыла зеленую траву на поле, окрасив ее в черный цвет. «Вряд ли что-нибудь другое так эффективно убивает душу, как ложное обвинение», — подумала Хоуп. Она почувствовала бессильную ярость. Ей хотелось избить того, кто это сделал.

Однако, кто бы это ни сделал, в данный момент он был не более осязаем, чем сгущавшаяся вокруг темнота, и ее ярость разрядилась горькими слезами.

— Эшли? Эшли Фримен? Давно уже не видела ее — несколько месяцев, а может, и больше года. Она еще живет в городе?

Вместо ответа, я спросил: