Фатальная ошибка - Катценбах Джон. Страница 67

Эшли улыбнулась, хотя возбуждение внутри еще не совсем улеглось.

— Отец брал меня в Лайм-Рок в Коннектикуте. [27] Он покупал время на трассе, и мы гоняли там на его «порше». Я многому у него научилась.

— Хм. Довольно необычный способ развлекать ребенка, но, как выяснилось, небесполезный.

Глубоко вздохнув, Эшли спросила:

— Кэтрин, с тобой когда-нибудь случалось здесь что-либо подобное?

Женщина стояла на обочине дороги, вглядываясь в темноту:

— Нет. То есть бывает, что ты тащишься по этим узким извилистым дорогам, а у какого-нибудь старшеклассника лопается терпение и он подсекает тебя на крутом повороте, где не видно, что делается впереди. Но у этого парня, похоже, было другое на уме.

Они вернулись в машину и пристегнулись. Поколебавшись, Эшли пробормотала:

— Знаешь, тот тип, который преследовал меня…

Кэтрин откинулась на сиденье:

— Ты имеешь в виду, что это тот парень, из-за которого тебе пришлось уехать из Бостона?

— Я не знаю…

— Эшли, дорогая, он же не знает, что ты здесь, не знает, где я живу, и вообще тут затерянный мир, отыскать который не так-то просто! Если ты будешь всю жизнь оглядываться через плечо и воображать происки этого подонка О’Коннела, или как его там, всякий раз, когда что-нибудь слегка отклоняется от нормы, то это будет не жизнь.

Девушка кивнула. Она хотела поверить словам Кэтрин, убеждала себя, что должна поверить, но верилось с трудом.

— И к тому же он ведь заявляет, что любит тебя. Любит, Эшли. А стараться чуть ли не спихнуть нас с дороги — это что, по-твоему, проявление любви?

Эшли подумала, что знает ответ на этот вопрос, но промолчала.

Остаток пути они ехали, почти не разговаривая. К дому Кэтрин вела длинная, засыпанная гравием подъездная дорога. Кэтрин ревниво оберегала свой домашний покой, но в поселке была очень активна, теребила всех и наставляла. Раньше здесь была ферма, основанная еще в начале девятнадцатого века. Пожилая женщина шутила, что она обновила кухню и водопроводную систему, но привидений не прогоняла. Бросив взгляд на белую обшивку дома, Эшли пожалела, что они не оставили внутри света.

Кэтрин, однако, привыкла возвращаться в темный дом и не мешкая выбралась из машины.

— Вот черт! — бросила она. — Кто-то звонит по телефону. — Недовольно фыркнув, она добавила: — Поздновато для телефонных разговоров!

Наизусть зная все неровности почвы, Кэтрин, не обращая внимания на темноту, устремилась к дому, предоставив Эшли добираться самостоятельно. Женщина никогда не запирала двери и теперь, распахнув их, стала щелкать электрическими выключателями по пути к древнему телефону с наборным диском, стоявшему в гостиной.

— Да, кто это?

— Мама?

— Хоуп! Какая приятная неожиданность! Но почему ты звонишь так поздно?

— Мама, у вас все в порядке?

— Да. А что?

— Эшли с тобой? С ней все хорошо?

— Ну да, она рядом со мной. В чем дело-то?

— Он знает! И по-видимому, едет к вам.

Кэтрин резко вдохнула, но сохранила самообладание:

— Понятно. Объясни, пожалуйста, подробнее.

Тут она заметила застывшую в дверях Эшли. Хоуп начала что-то говорить, но Кэтрин почти не слышала ее. Она впервые видела такой нескрываемый страх в глазах девушки.

Скотт гнал на предельных оборотах.

Маленький автомобиль без труда бежал со скоростью более сотни миль в час. Двигатель с энтузиазмом рычал позади Скотта. Мимо проносились темные стволы величественных сосен и неясные тени, далеко впереди виднелась темная горная гряда. Обычно дорога до дома Кэтрин занимала у него два часа, но сегодня он рассчитывал одолеть этот путь вдвое быстрее. Скотт боялся, что и это будет недостаточно быстро. Он не знал точно, что происходит, что делает О’Коннел и что готовит им всем эта ночь. Он знал одно: перед ними возникла непонятная, необъяснимая опасность и ему надо как можно скорее вклиниться между этой опасностью и своей дочерью.

Он летел вперед, крепко сжав руль руками, а на него нахлынули воспоминания, связанные со всей жизнью Эшли. Внутри он был словно холодом скован и никак не мог отделаться от ощущения, что проезжает каждую милю чуть медленнее, чем нужно, и что опоздает на какие-то секунды, чтобы предупредить то, что должно случиться. Скотт до предела вдавливал правой ногой педаль акселератора, думая только о том, что надо ехать еще быстрее — быстрее, чем он когда-либо ездил прежде.

Кэтрин положила трубку и повернулась к Эшли. Она заговорила ровным и спокойным, неестественно спокойным тоном, тщательно подбирая слова, которые звучали со старомодной церемонностью. Это помогало ей бороться и с паникой, растущей внутри. Она напомнила себе, что ее предкам приходилось вести и более суровые сражения, чем то, которое может развязать этот О’Коннел, и старалась вложить в свои слова убежденность, достойную самого Рузвельта:

— Эшли, дорогая, похоже, этот молодой человек, который с таким нездоровым упрямством пристает к тебе, узнал, что ты не в Европе, а здесь, у меня.

Девушка смогла только кивнуть.

— Я думаю, самое разумное будет, если ты поднимешься в свою спальню и запрешься там. Держи телефон под рукой. Хоуп сказала, что твой отец уже едет сюда и, кроме того, она позвонит в местную полицию.

Эшли направилась было к лестнице, но остановилась:

— Кэтрин, а ты что собираешься делать? Может быть, лучше нам уехать отсюда?

— Вряд ли разумно предоставлять этому типу возможность снова атаковать нас на дороге. Думаю, это был он. Нет, это мой дом — и твой тоже. Если он хочет доставить тебе какие-то неприятности, то, полагаю, нам легче будет отразить его атаку здесь, на своей территории.

— Тогда я не оставлю тебя! — произнесла девушка с решимостью, которой не чувствовала. — Мы будем вместе ждать его.

— Ах Эшли, — покачала головой Кэтрин. — Это, конечно, очень благородно с твоей стороны, но мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что ты надежно заперлась наверху. Кроме того, скоро сюда прибудут представители власти, так что давай вести себя как можно осторожнее и разумнее. А самое разумное — сделать то, о чем я прошу тебя.

Девушка начала было возражать, но Кэтрин замахала на нее руками:

— Эшли, позволь мне защитить собственный дом так, как я считаю нужным.

Ее твердый тон сломил сопротивление девушки. Она кивнула:

— Ну хорошо. Я иду наверх. Но если я услышу что-нибудь, что мне не понравится, я тут же спущусь.

Правда, она смутно представляла себе, что именно могло бы ей настолько «не понравиться».

Кэтрин подождала, пока Эшли не поднимется по единственной лестнице в центре дома. Когда сверху донесся явственный скрежет старинного ключа, поворачивающегося в замке, она подошла к шкафчику, встроенному в стену рядом с разинутой пастью большого камина. Там, позади приготовленных для топки поленьев, стоял в старом кожаном чехле дробовик ее бывшего мужа. Она не вытаскивала его уже много лет и не чистила, так что не была уверена, сможет ли он выстрелить хотя бы одной из шести пуль, катавшихся на дне чехла. Старый дробовик вполне мог взорваться в ее руках при нажатии курка. Тем не менее это был крупный экземпляр и выглядел устрашающе — особенно отверстие на конце ствола. Женщина надеялась, что этого будет достаточно.

Она достала дробовик и заняла позицию около камина в кресле с подголовником. Заправив все шесть патронов в обойму, она взвела курок и стала ждать, положив оружие на колени. Дробовик был в смазке, запачкавшей ее руки. Она вытерла пальцы о брюки, оставив на них темные полосы. Кэтрин не очень хорошо разбиралась в стрелковом оружии, но знала, как снять курок с предохранителя.

Услышав за окном какой-то шум, она положила руку на ложе дробовика.

Она долго глядела из окна, по-видимому погрузившись в размышления, затем резко повернулась ко мне и спросила: