Плохой нянька (ЛП) - Станич К.М.. Страница 11

— Гм, Брук, — начинает Зэйден, но я в отчаянии. Если я сегодня не выйду на работу, то считай, что у меня нет работы. Нет денег. Нет арендной платы. Нет еды.

— Я получу деньги через пару недель… приличные деньги, вообще-то. О, и чаевые. Какая у тебя обычная ставка?

— Я… Эм-м… — начинает он, когда появляются два мальчика-близнеца и забираются к нему на колени. Он придерживает их с каждой стороны своими бугристыми бицепсами, пока они кричат и хихикают. Я стою перед ним. Встаю на ноги и складываю руки перед собой.

— Пожалуйста, Зэйден. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Мне очень нужна помощь. Я… — Слезы жгут глаза. Я чувствую, насколько подавлена сейчас. Словно задыхаюсь под тяжестью своих новых обязанностей. Двадцатидвухлетняя девственница стриптизерша с двумя детьми и ужасной лысой собакой. Что, черт возьми, случилось с моей жизнью? — Моя сестра села на самолет и покинула страну, сбежав к своему бойфренду. Она бросила своих детей, и я — все, что у них есть, а мои родители не в городе, и сегодня я должна начать работать на ужасной новой работе… — Я сейчас лепечу и плачу одновременно, но ничего не могу с собой поделать. Все рушится, словно карточный домик.

Зэйден кусает свою нижнюю губу и кладет близнецов на траву одним большим хихикающим комком, не отрывая от меня взгляд.

— Пожалуйста, — шепчу я, задыхаясь, волосы прилипают к моим мокрым щекам, пока я всхлипываю, глядя на него. — Мне больше некого попросить, — я замолкаю и делаю глубокий вдох. — Если ты, конечно, не думаешь, что я должна попробовать с крейглистом? (Прим. пер.: крейгслист — сайт электронных объявлений, пользующийся большой популярностью у американских пользователей Интернета).

Зэйден потирает проколотую бровь и упирается руками в бедра, выдавая проклятья себе под нос.

— Блядь, — говорит он и это все. — Охереть.

Я улыбаюсь, а потом обнимаю за шею этого прекрасного незнакомца.

Я понятия не имею, почему я это делаю, но «блядь», определенно, похоже на «да».

Глава 9

Зэйден Рот

У меня точно огромная слабость к красоткам в беде.

И это дерьмо однажды убьет меня. Я едва справляюсь с четырьмя сопляками, висящими на моей шее. И, что же, взять еще двоих? Должно быть, я спятил. Окончательно. Привет, смирительная рубашка. Поезд безумия уже ждет нас.

Провожу пальцами сквозь волосы, пока расхаживаю туда-сюда и проверяю время на телефоне.

7:56.

Самое время отправляться к дому этой крошки. Ну, я бы не пошел на это, но она настолько наивна, что просто дала мне свой адрес, пригласив посмотреть за детьми. Так что я, вроде как, за нее волнуюсь. Вдруг ей взбредет в голову найти какого-нибудь мудака через крейглист? Я… блядь, не смогу с этим жить.

Зачем, вообще, я замутил всю эту хрень с няней? Почему не объяснил, что она ошиблась? Рекомендации? Да у меня сроду не было никаких рекомендаций. Вот точные слова моего брата: «Думаешь, я бы позвонил тебе, если бы был кто-нибудь другой?» Это точно никому не внушит доверия.

Пока я расхаживаю из угла в угол, приходит сообщение. Оно снова от Китти — и это фотка ее проколотых сисек.

«С нетерпением жду сегодняшнего вечера», — говорится в нем, и я клянусь, что чувствую, как мой член рыдает от разочарования.

Извини, детка. Посиделки с детьми проходят не очень. Может, перенесем на завтра?

Но даже в этом случае нас с моим «другом» все равно ждет облом. Эта девчонка, Брук, или как там ее зовут, подразумевала, что придется нянькаться с ее детьми, типа, всю неделю. И я, вроде как, не поправил ее, потому что, святое дерьмо, она такая секси. Я имею в виду, вау! Может, она не такая яркая, как Китти с ее розовыми волосами, но ее тело… я сжимаю свою промежность и издаю стон.

— Что ты делаешь? — я подпрыгиваю, и рот открывается в немом крике, пока поворачиваюсь, чтобы обнаружить, что за спиной стоит Кинзи. Здесь что, серьезно, никому невдомек, что такое личное пространство? Я в ванной. И я закрыл гребаную дверь.

— Ты что, взломала замок? — спрашиваю я, и она улыбается, бросая зажим для волос в раковину. — Заколкой?

— Это шпилька, глупый, — говорит она мне. — Мама показала мне, как открывать ей замок, потому что близнецы постоянно запираются внутри и отказываются выходить.

— Великолепно, — говорю я едко, сгребая пальцами волосы на левой стороне моей головы. — Разве ты не легла спать? Может, дашь мне минутку, пожалуйста?

— Я уже здесь. И голодна. Мы можем поесть бургеров?

— Да, конечно, что угодно. Иди, обувайся. Нам пора выходить.

— Уже почти восемь часов, — говорит она, и я сужаю глаза. — Время спать. А ты еще даже ужином нас не накормил. Замороженная черника не считается.

— Слушай, ты, — говорю я и, наклоняясь, смотрю ей в глаза. — У тебя слишком серьезное ко всему отношение. Я тут, как бы, стараюсь изо всех сил. Дай мне поблажку, а? — Кинзи одаривает меня своим фирменным «иди нахер» взглядом… а потом берет и бьет меня по голени. Я стискиваю зубы, но сейчас у меня нет времени играть в игры. Я оставлю это на потом. Потому что, знаете, может, отшлепать ее и нельзя, зато всегда можно поставить в угол. А еще я всегда могу отключить телевизор и забрать ее видеоигры. Хотя это звучит излишне жестоко…

Так или иначе, придется надрать кое-кому здесь метафорический зад.

Я собираю детей и загружаю всех в машину, пока ребенок и близнецы кричат и извиваются, потому что их разбудили. Конечно, к тому времени, как я добираюсь до Брук, они все уже спят, и мне приходится начинать весь этот процесс заново.

Дом Брук… то еще дерьмо, но это, определенно, шаг вперед по сравнению с дуплексом, соседи которого — библейская фанатичка и наркоторговец. Даже трейлер будет гораздо лучше места, в котором живет мой брат.

— Идем, — говорю я, замечая, что Кинзи категорически отказывается покидать машину. Ну, ладно. Я запираю ее внутри, уверенный, что детские защитные замки удержат ее на месте, и направляюсь к входной двери. Стучу дважды, прежде чем она распахивается, и выглядывает Брук. На ее лице две темные дорожки слез от туши, бегущие вниз по щекам.

Святое… дерьмо.

Мой «рыцарь в сияющих доспехах» в метре от того, чтобы начать ее спасать.

— Привет, Брук, что случилось, солнышко? — Она качает головой, шмыгает носом и отступает, чтобы впустить нас. Я заношу малышку в потрепанную маленькую гостиную с одним диваном, кушеткой и журнальным столиком. Помимо телевизора и ковра, это, собственно, все. Не так много картин или украшений, или даже игрушек. Но, по крайней мере, полно свободного места. И по другую сторону стены нет ублюдка, ненавидящего детей. Клянусь Богом, я уже готов убить его. — Мне нужно вернуться и забрать из машины старшую засранку. С тобой все будет в порядке эти пару секунд?

— Да, я в порядке, правда, — говорит Брук, но голос у нее сопливо-слезливый, а макияж — в беспорядке. Ее очень, очень сценический макияж, наложенный толстым слоем. Который абсолютно не похож на тот, что она носила в парке последние несколько дней. Что, блядь, у нее за работа такая?

За секунду до того, как я решаюсь вернуться обратно к машине — не могу стоять и смотреть, как плачет красивая девушка — Кинзи появляется у входной двери и хлопает ею, а потом тяжело плюхается на диван и скрещивает руки на груди.

Вот, дерьмо. Надеюсь, она не сбежит.

— Мне пора собираться, — говорит Брук, когда ее девочки появляются на ступеньках, и та, что брюнетка, Белла — так, вроде бы, ее имя — бросает взгляд на Кинзи. Эти двое точно не играли вместе в парке. Если основываться на взглядах, которые они бросают друг на друга… велика вероятность, что они скорее соперницы.

Супер. Не люблю ничего сильнее, чем драму между семилетними соплячками.

— Ну, это будет полный отстой, — выплевывает Кинзи, пиная журнальный столик.