Блондинка за левым углом - Куликова Галина Михайловна. Страница 5

Он резко развернул Лайму и широким жестом указал на субтильного юношу в обтягивающих штанишках, с длинными белокурыми волосами и подкрашенными веками. Лайма проглотила смешок.

– Даже если надеть на него шаровары и дать ему в руки баян, ничего не изменится.

– Да уж, – согласилась она. – И вы положили глаз на моего клиента.

– Сколько вы хотите? – без обиняков спросил бородатый.

– Половину, – быстро ответила Лайма, памятуя, что зарплату группе «У» никто не выдает и неплохо было бы разжиться баксами на текущие расходы.

До сих пор деньги доставал Корнеев, ас из асов, хакер из хакеров, робингудствуя в Интернете, – уводя энные суммы со счетов, как он говаривал, «плохих дяденек».

Бородатый вскинул руку с часами к самым глазам и кивнул:

– Заметано. Плачу наличными прямо сейчас.

Он подал знак своим ассистентам, и те бросились выполнять приказание. Через несколько минут Лайма подписала простенький контракт, состоявший из двух предложений, и получила на руки пачку долларов. Подошла к Медведю и вполголоса сказала:

– Иван, тебя наняли для того, чтобы потрясти воображение агента Сандры Барр Майка Фергюссона. Поиграешь мускулами, попьешь с ним чаю из самовара. Для нас этот Майк – просто находка. Сандра Барр будет в зоне твоей досягаемости, понимаешь? Нам уже заплатили, так что постарайся не ударить в грязь лицом. Да, кстати, этот Фергюссон мечтает тяпнуть стакан водки... Так ты не вздумай идти у него на поводу, он наверняка трезвенник. Если он умрет в каком-нибудь трактире, тебя по головке не погладят. Хотя... Если будет сильно настаивать – черт с ним. Главное, чтобы он тобой остался доволен.

Медведь внимательно выслушал сообщение и серьезно кивнул.

– Понял, – сказал он. – Приступаю к исполнению.

Тут же к ним подскочил бородатый, которому не терпелось проявить фантазию.

– Надо его переодеть, – заявил он, тыча в Медведя привыкшим распоряжаться указательным пальцем. – Он должен выглядеть колоритно, чтобы Фергюссон сразу понял, что к чему. И еще, любезный: забудьте все английские слова. Вы – русский медведь. Русский Иван... Кстати, как ваша фамилия?

– Медведь, – послушно ответил тот. – А зовут Иван.

– Это вы хорошо придумали. Итак, по-английски вы не говорите и не понимаете. Вы исполняете роль матрешки, это ясно?

Лайма мысленно потирала руки. Если Корнееву не удастся обаять Сандру Барр, Медведь его подстрахует. И все же программист предпочтительнее – он не потеряет голову даже в экстренной ситуации. Женщины интересовали Корнеева постольку поскольку, и даже Сандра Барр не произвела на него большого впечатления. Конечно, он знал о ней. Просто потому, что в Сети было полно ее фотографий. Однако актриса его не восхитила. Она была настоящей, из плоти и крови, и ее поведение никак нельзя было контролировать, двигая «мышью» по коврику.

Корнеев, который за свою жизнь иссушил больше сердец, чем выпил стаканов воды, жил только компьютером. На сексуальные похождения ему было жалко времени. Не подозревающие ни о чем подобном девицы кидались на него, как осы на лопнувший арбуз. Если бы какой-нибудь из них удалось довести его до алтаря, она стала бы самой несчастной женщиной на свете. Включая свой ПК, Корнеев уходил в виртуальное пространство с головой и запросто мог позабыть о живой жене на пару недель.

Тем временем в ухе у Лаймы зашипело, и голос Корнеева предупредил:

– Начинается.

По рядам журналистов прошел трепет, все заволновались, загудели, задвигались. Толпу немедленно потеснили калиброванные мужчины в одинаковых костюмах и темных очках. Конечно, звезда заранее позаботилась о своей безопасности, и эти типы будут реагировать на каждое резкое движение в толпе.

И вот она появилась. Лайма встала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Сандра Барр, собственной персоной! В ее лице в зал входила слава в чистом виде – продукт природного дара, неистового труда и мощного пиара.

На богине было открытое белое платье, не скрывавшее великолепных ног, и туфли с вырезанным мыском, демонстрирующие мастерство голливудской педикюрши. Круглые солнечные очки не позволяли разглядеть выражение ее глаз, но большинству встречающих хватало выставленного напоказ тела.

– Я пошел, – сообщил Корнеев правому уху Лаймы. – Проберись поближе. Следи за мной. Если что, используй план «Б».

План «Б» был глупым. Когда Лайма сказала об этом Медведю и Корнееву, те заметили, что только в шпионских книжках все выглядит сложным и запутанным. В реальности работают только простые и логичные схемы.

– Нужно учитывать психологию людей, – нравоучительно заметил Корнеев. – И проявлять некоторую фантазию. Вот и вся премудрость.

План «Б» предполагал, что, если охранники не позволят Корнееву приблизиться к Сандре Барр на достаточно близкое расстояние, в игру вступит Лайма. Она совершит какой-нибудь асоциальный поступок, сделает что-нибудь ужасное, что заставит охранников хотя бы просто повернуть головы в ее сторону. У Корнеева появится в запасе несколько драгоценных секунд.

Детали антиобщественного поведения Лаймы они не обсуждали. Предполагалось, что как командир группы она сама найдет верное решение. «Интересно, что мне нужно будет сделать? – лихорадочно размышляла та. – Завизжать? Упасть в обморок? Затеять драку?» Она так ничего и не придумала. Только и успела, что пробиться в первые ряды встречающих. Прямо перед ней стоял мужчина с бритой головой. В руках он держал фотоаппарат с мощным объективом, нацеленным на Сандру Барр.

Звезда остановилась, чтобы сказать несколько приветственных слов прессе. Перед ней немедленно вырос лес микрофонов, поражавших своим внешним разнообразием. Интенсивно потеющий переводчик довел слова знаменитости до сознания соотечественников и с облегчением промокнул лоб. Сандра Барр дала несколько автографов подбежавшим к ней поклонникам и поклонницам. Вероятно, это были специально отобранные люди, потому что когда Корнеев попытался протянуть в сторону звезды блокнот, его рука была отбита точным ударом охранника и улетела назад, словно теннисный мяч.

– План «Б», – сказал Корнеев сдавленным голосом. – Давай, устрой представление.

Сандра Барр продолжала подмахивать свои фотоснимки черным фломастером, который ей подсунули ассистенты. Рядом в широких шортах и футболке стоял Майк Фергюссон – высокий, тощий тип с мосластыми коленками, похожий на благообразную лошадь. У него было восторженное лицо подростка, пробравшегося в стриптиз-клуб. Вероятно, он полагал, что вскоре начнутся чудеса – появятся и разливисто запоют бабы в расписных кокошниках, запляшут скоморохи.

План «Б»! Лайма прикусила губу. Ее снедало отчаяние. Что же делать? Разве что подраться с кем-нибудь? Или заорать? Даже в страшном сне ей не могло присниться, что придется вопить во всю глотку ни с того ни с сего. Окружающие решат, что она чокнутая, позвонят в больницу, и за ней приедут санитары с любовно расправленной смирительной рубашкой. Лучше пусть заорет кто-нибудь другой, решила Лайма. Вот хотя бы этот бритый тип перед ней. А ее задача – заставить его это сделать. Она обзовет его каким-нибудь ужасным словом, он набросится на нее с кулаками, и охранники моментально нацелятся на них.

Ругаться она не любила и не умела, хотя многие женщины не стеснялись в выражениях и порой выдавали такое, от чего у самых отвратительных сквернословов отнимался язык. Вообще, полагала Лайма, хамство – это наркотик. Стоит один раз нахамить окружающим, и для хорошего самочувствия будут требоваться все большие и большие дозы.

Человек, на которого она положила глаз, оказался репортером «Зеркала мира» Романом Крупицыным. Крупицын не считал себя ни циничным, ни безнравственным. Просто со временем поверх первой, уязвимой, у него наросла вторая кожа – толстая, как у бегемота. И с тех пор ко многим вещам он сделался совершенно нечувствительным. Так, например, Роман придумал хитрый способ добиться привилегированного положения среди коллег и изготовил для себя яркий бэджик, напечатав на нем крупными буквами: «Я – ГЛУХОНЕМОЙ». Люди стали относиться к нему совсем иначе – более внимательно. Они повсюду пропускали его, оказывали помощь, и единственное, что нужно было делать Крупицыну, – это молчать. Вот и сейчас, попав в первый ряд журналистов и снимая Сандру Барр, он откровенно радовался своей выдумке. Ай да молодец Рома, ай да умница!