Связь без брака – 4. Время собирать камни - Распопов Дмитрий Викторович. Страница 10

Его глаза сузились.

– Как?

– Просто за экскурсию в другой город я сказал вам достаточно, чтобы ваши аналитики поняли, каковы грозящие проблемы предстоящего арабо-израильского конфликта, – я пожал плечами.

Он задумался.

– А если к экскурсии мы добавим оборудование для гемодиализа и специалистов по его установке и наладке? Конечно, с гарантиями от твоих кураторов того, что они вернутся потом обратно на родину.

– О-о-о, это уже деловой разговор, Майкл! – я сам был ошарашен таким шикарным предложением, даже не рассчитывая на него. – Хорошо, если вы даёте слово, я расскажу вам всё, что думаю сам. Только сразу говорю, я не предсказатель, просто анализирую последствия событий, исходя из предоставленной вами информации, ведь если она была неточной, то и выходные данные могут быть совершенно другими.

– Даю вам слово, что, если предоставленные вами сведения будут точнее данных наших собственных аналитиков, вы получите оборудование и специалистов для Андропова, – он открыто посмотрел на меня, показывая, что понимает, для кого я так стараюсь.

– Не совсем честно, – хмыкнул я, – ведь я не могу проверить, что ваши аналитики там напредсказывали, но да ладно…

Я протянул руку, которую он пожал.

– Зная состояние вооружённых сил Израиля, а также Сирии, Египта, Ирака и Иордании, я думаю, что с вашей поддержкой евреи смогут далеко продвинуться в глубь арабских территорий, но вряд ли смогут захватить что-то существенное, поскольку Советский Союз тут же поддержит своих ближневосточных друзей, – скороговоркой заговорил я, – поэтому самый возможный вариант развития этого конфликта: все, скорее всего, останутся при своих территориях, ну, или Сирия максимум получит Голанские высоты по настоянию СССР, а вот Израиль ждёт политический кризис, поскольку Голде Меир вряд ли простят человеческие потери во время этого конфликта, а также нулевой, по сути, его результат.

Цэрэушник слушал всё очень внимательно, но я нисколько не сомневался, что наш разговор записывается.

– Но не это главное, – я тяжело вздохнул, – скорее всего, этот конфликт выльется в бойкот Израиля и тех стран, которые его поддерживали в этой войне, со стороны арабских стран. Думаю, не нужно говорить, к чему это приведёт? – поинтересовался я у него.

– Поскольку у нас сделка, лучше я это услышу от тебя, – улыбнулся Майкл.

– Глобальный энергетический кризис, связанный с отказом поставок нефти из арабских стран в США и Западную Европу, – хмыкнул я, – вы пожнёте бурю, Майкл, только уже у себя в стране.

– Насколько глобальным может быть кризис? – услышал я новый голос, и в комнату вошёл старик с тростью.

Поскольку он не представился, то и я не стал с ним здороваться.

– Ну, если учесть текущие запасы нефти у стран ОПЕК и их ежедневную выработку, – задумался я, прикрывая глаза и делая вид, что прикидываю в уме количество, – то вам, Великобритании, Канаде, Нидерландам и Японии пиздец.

Последнее слово я произнёс на русском.

– Это слово вам понятно? – вежливо поинтересовался я у них. – Я просто на английском не знаю схожего понятия с нужной экспрессивной составляющей.

– Более чем, – оба цэрэушника переглянулись, но мне ответил Майкл.

– Вот, в общем-то, и всё, что я думаю, – развёл я руками, – из предоставленных вами мне данных.

– Мы сообщим по линии Одиннадцатого управления КГБ о готовности поставить один комплект оборудования для гемодиализа, – произнёс после минутного молчания старик, – хороших соревнований, Иван, и поездки в медицинский центр.

– Благодарю, – я, поняв, что разговор окончен, поднялся и, попрощавшись, покинул комнату, в которой оставил двух задумчивых сотрудников спецслужб.

***

Поскольку я не видел больше причин скрывать свои отношения с Кэти, то, к её абсолютному восторгу, я теперь в свободное время был с ней, даже пропуск для неё организовал на территорию охраняемых полицией кампусов. Теперь она и на тренировках, и на соревнованиях была на трибунах рядом с местом нахождения советской сборной, а наше держание за ручки, конечно, не прошло мимо глаз остальных. Американские журналисты взахлёб рассказывали на страницах газет на всю страну, как маленькая красавица-гимнастка покорила русского сурового гиганта. Наши фотографии с объятьями и скромными поцелуями в щёку облетели, наверно, все уголки США, а восторженные читатели слали письма поддержки Кэти, которая хоть и привыкла ко всеобщему вниманию, поскольку была чемпионкой США 1970-го года, а также серебряной медалисткой чемпионата мира по спортивной гимнастике, но такого она точно не ожидала. Девушка с круглыми глазами мне рассказывала, что каждый день ей в мотель звонит мама и рассказывает о куче писем и телеграмм, которые приносят к ним в дом.

Ровно противоположная реакция была со стороны советской делегации. Женская её часть объявила мне бойкот за то, что мне мало русских женщин и якшаюсь со всякими там американками. Мужская часть перестала разговаривать со мной от зависти, поскольку Кэтлин была сама по себе красавицей, а уж с американской косметикой, одеждой и духами смотрелась пришелицей с другой планеты посреди одинаково одетых спортсменок из СССР, хоть многие и из них тоже были красивыми, но не на её фоне, к сожалению.

И это я уже промолчу про руководителей делегации, тренеров и сопровождающих нас от КГБ, с этой стороны вообще была пара инфарктов, попытки усовестить и угрожать мне, а также бесполезные попытки запереть в комнате. Но это было бесполезно, всё, что они смогли сделать, – это отнять у меня паспорта и не выдавать суточные. Ну и, конечно, вынести предупреждение, что это моя последняя поездка за рубеж.

Сами соревнования просто померкли на фоне разгоревшегося у нас с Кэти публичного бурного романа, обсуждаемого из каждого утюга Америки, поскольку я привычно выиграл свои дисциплины, Валерий Борзов пришёл в них вторым, но это уже мало кому было интересно. Американцы ждали, что будет, когда придёт день окончания пребывания советской делегации на американской земле, и все делали ставки на то, расстанемся ли мы или кто-то из нас решит выбрать для себя новую страну проживания. Огласка нашего романа была настолько большой, и читатели так переживали за нас, что по телевидению в предпоследний день моего вылета обратно выступил с речью президент США Ричард Милхауз Никсон, который сказал, что, если такой великий спортсмен, как я, решит остаться и жениться на Кэтлин Ригби, он сразу же получит американское гражданство. Первый инфаркт среди руководителей нашей делегации как раз последовал после этого заявления, а второй случился, когда мы расставались с Кэти в аэропорту под прицелом десятков теле- и фотокамер, целуясь в губы и обещая друг другу встретиться на Олимпиаде в Мюнхене через год. Она плакала, я обнимал её и трогательно вытирал слёзы платком, для чего пришлось встать на одно колено из-за большой разницы в росте, так что окружающие нас американцы, ставшие свидетелями этого прощания, сами едва не рыдали в три ручья от умиления.

Когда я помахал рукой, стоя на трапе, влюблённой в меня без памяти девушке и зашёл в самолёт, и всеми за нами закрылась дверь, повернувшийся ко мне представитель КГБ торжественно пообещал, что в аэропорту меня встретят и отвезут сразу на Лубянку. Откуда я отправлюсь, минуя все следствия и суды, прямо в Магадан.

У большинства окружающих меня людей в глазах при этом появилось торжество и радость, только Дима и Женя пригорюнились, поскольку им тоже доставалось от всех, ведь они были со мной. Одному Завьялову было всё по барабану, поскольку он успел напиться. Соревнования закончились, так что он честно ушёл в запой, не дожидаясь возвращения на родину.

Нужно ли говорить, что, когда мы прилетели в Москву и у трапа самолёта меня действительно ждали две чёрных «Волги», а четыре крепких парня в одинаковых костюмах вежливо предложили последовать с ними, мало кто мог скрыть торжествующие улыбки на своих лицах. Я, сев на заднее сиденье между двух парней, даже посмотрел в боковое окно, чтобы запомнить особо отличившихся в этом злорадстве. У меня самого особых переживаний не было, я не совершил, по моему мнению, ничего такого, за что можно ругать, наоборот, пора было наконец похвалить! Хотя в СССР по отношению ко мне с этим была определённая напряжёнка, но ничего, в этот раз, может, всё получится.