Американец. Неравный бой - Рожков Григорий Сергеевич. Страница 33

Ой, меня приподымают. Ох… Что-то темновато стало… Чую – уплываю куда-то. Боль все затмевает.

– …Майкл! Ау? Блин, глаза у него мутные… Не помрет? – Вновь выпрыгиваю в реальность. Предо мной фигурки, не могу различить кто, все плывет. И боль, чтоб ее! – Товарищ старший лейтенант, что делать будем?

– А? Я не знаю… – растерянно отвечает женский голос. Цебриенко, да.

– Тогда принимаю командование на себя. Оружие, боеприпасы, личные вещи в руки – и валим к мосту!.. – Опять Юра. Узнаю его голос. Бегите, только меня не бросайте… Хочу сказать, но не могу. Опять кашель. Грудную клетку простреливает боль. В голову бьет тьма…

– Кхем! Кха! У-у-у-у… – Волокут куда-то. Руки на чьих-то плечах. Блин, я ноги только волоку. Надо и самому шевелиться…

– …Штурмовики! Ложись!..

Падаю, блин. В грудь что-то ударяется. А-а-а! Мама моя! БОЛЬНО-О-О!..

– …Мы не прорвемся. Противник на мосту!

– Там танки! Берегись!.. – Еще удар. Звуки прыгают и затихают…

– Скорее, скорее! – Опять просветление. Боль в груди притупилась, но все еще тяжело. – В укрытие!

– Чисто. Уложите командира там, за мешками. – Боль пробивает грудь, но мельком, на один момент. Ой, прохладная земелька… Хорошо-то как, что положили меня…

– Мать вашу, мы не пройдем через мост! Там танки! Танки! – Голос звучит будто издалека.

– Противник на дороге. Нас обложили!

– What we got to do? [53]

– Отставить панику! У нас есть зенитка. Отобьемся! – Рык Юры прерывает все возгласы и отрезвляет меня своей решимостью.

Глаза открываются сами по себе. Над головой мутное небо в темных пятнах. Э нет, это масксетка…

– Кхем! Ох… Сиротинин, Арсентьев, к орудию… – Голова работает на удивление чисто. Боль терзает тело, но не разум. Я могу думать. Откуда-то из глубины подсознания накатывается серая волна. Нет, не та, которую я вижу пеленой, преображающей мир, а та, которую я ощущаю нутром. Она подкрепляет меня. – Посадите меня. Скорее… – Кашель рвет легкие, изо рта идет кровь. Бли-и-и-н. Легкие мои, легкие… Чьи-то руки легко подхватывают меня. Больно, но я терплю. Вот, усадили. А, это Горбунов. Взгляд грустный, но улыбается. Что вокруг? Мешки? Зенитка? Ящики? Ага, позиция зенитного орудия. Кольцо. – Приказываю… кхе… занять круговую оборону… Кха…

Все трясется, гудит! Бедные, истерзанные множеством попаданий мешки с песком нещадно разбрасывают свое содержимое, поднимая тучи пыли. Глаза слезятся и от проклятущего песка, и от боли в груди, и сильнее всего от досады. Хорошо, что удалось самому себе морфия два шприца-тюбика вкатать. А то, наверное, подох бы к чертям. Теперь прямо бодрячком, повеселел немного. Еще чуть-чуть посижу – и своими ногами смогу утопать…

Чуть-чуть ведь не дотянули!.. Все из-за меня. Руки кривые, ухватиться за борт не смог. Все ни единой травмы не получили от столкновения, а я…

И вот мы в кольце. Через мост не прошли. Враг с того берега лупит. Танки там, пулеметы – не пройти так просто.

Маскировочная сетка над головой усиливает и без того крепкое чувство ограниченности, безысходности… Хорошо, хоть сюда добрались. И вновь спасибо летающим танкам! Вдарили по предмостовым укреплениям, вынесли зенитчиков. Дали нам шанс!

– Снаряды! Скорее снаряды! – громко, с мольбой в голосе, попросил артиллерист Коля. Тридцатисемимиллиметровая зенитка дала еще одну очередь и замолчала. Тонкий ствол угрожающе, но бессильно уставился в сторону приближающегося врага. – Снаряды, Сергей! – Ответа не было. Пограничник Арсентьев, привалившись спиной к груде ящиков, дрожащей рукой зажимает рану на голове. По его лицу бегут струйки крови. – Сергей! – Сиротинин вскочил с места наводчика и тут же припал к земле. Враг взбесился…

Брата зацепило! Боже, боже! Эмоции хлестнули, тело невольно вздрогнуло, вызвав боль. Брат, держись! И Коля, держись… Без зенитки худо будет!

– I’m out! – Сержант Хорнер отскочил от своей позиции. Безуспешно пытаясь найти в патронташе хотя бы еще одну обойму, он кричал: – I need ammo! Jumper! Ammo! Shi-i-i-it! – Перед ним упала немецкая граната. Еще миг – и всех нашинкует осколками, но нет, Алекс молниеносным движением руки зашвыривает гранату обратно к врагам. Подхватив с земли трофейную винтовку, сержант вновь припадает к мешкам. Рядом с ним лежит тело немецкого зенитчика. На поясе у него подсумки с обоймами. Сержант рвет, дергает клапан неподдающегося подсумка и скорее достает желанные патроны. Еще несколько выстрелов есть…

– Рита, держи! – старший лейтенант Цебриенко протянула напарнице полный магазин к МП-40 и сама поудобнее перехватила свой автомат. О, вооружились девушки. Молодцы! Любой стрелок сейчас на счету. Эх, не могу я толком пошевелиться и помочь в бою… – Бей короткими.

– На наш век хватит, командир, – оскалившись, ответила рыжеволосая и вскинула оружие. – Короткими так короткими. – И тут же открывает огонь, стреляя по невидимому мне противнику.

– Паша, скорее! – Юра требовательно протянул руку к сидящему рядом Горбунову. Парень усердно заталкивал в диск последние патроны. Богатырь явно спешит, но доделывает работу, не потеряв ни одного патрона. – Скорее! Они уже рядом!

– Все! – Отдав товарищу диск, Павел подхватил свой ППШ и переместился чуть в сторону от пулеметчика.

– Помоги Коле, Паша! Бегом! Я управлюсь тут как-нибудь… – Юрец припадает к пулемету. Гулко застучал «дегтярь», и к ногам пулеметчика посыпались, ярко блестя, горячие гильзы. Горбунов секунду смотрит на пограничника и все же бросается выполнять приказ. У орудия еще есть невскрытые ящики, может быть, и снаряды найдутся. А там и еще минутка жизни будет!

– I’m running out of ammo! – Капралу Джамперу тоже нелегко, он ранен, но продолжает бой. Пулемет в его руках вздрагивает, посылая короткими очередями смерть прямо навстречу врагу. Но лента стремительно заканчивается… Пару раз подпрыгнув в воздухе, конец ленты улетает в приемник прожорливого оружия. Капрал пригибается и чуть отползает. На земле рядом с бойцом лежат большие подсумки – там магазины к пулемету. Сейчас они пойдут в дело. Жаль, что их всего два…

– Кхе! Кхем! – На колени брызжет кровь. Кажется, у меня не пара ребер сломана. И с легкими точно беда… Вдруг я помру от этого? Эх, обидно-то как! Глупая ведь смерть!

Черт! Ну почему все так?

Почему мы в кольце?

Эти мешки с песком обрамляют зенитное орудие. И здесь мы занимаем круговую оборону. Сам ведь отдал приказ. Сам! Нет бы пойти напролом. Рискнуть жизнью, но не ждать смерти здесь, в этом кольце!

Есть и второе кольцо – из врагов, упорно прущих на нашу оборону… Вот-вот эти ублюдки подойдут. Кончатся у нас боеприпасы – и амба!

А выход был так близко! Мост через Припять – вот он, за моей спиной. Там Мозырь, там бой, там наши идут в контрнаступление! Я слышу раскатистое «УРА!», я слышу, как бой идет сюда, нарастая с каждой секундой. Но он еще так далеко! Ну почему?

Чуть-чуть не дотянули.

Ду-у-у! Ду-у-у-у-у!

Что это? Словно пароходный гудок…

– Откуда гудок? Поезд? – взволнованно оглянулся Юра. Он смотрел куда-то мне за спину, в сторону моста. – Не может быть! Это наши катера! НА-А-АШИ!

Меня пробрало. Все умолкло. Даже противник перестал стрелять после гудка. Все окружающие направили свои взгляды на гладь реки Припять…

– А-а-а-ар! – Пересилив боль и слабость, подтянул ноги, оперся локтями на мешки за спиной и, приподнявшись, смог встать на колени, обернувшись лицом к реке: – Господи, и правда – наши…

Интермедия

Ударный отряд Пинской военной флотилии.

Река Припять близ Мозыря

Двенадцать кораблей медленно, не теряя строя, приближались к Мозырю. Четыре номерных больших бронекатера проекта 192Б-М в авангарде, три монитора: «Ударный», «Смоленск» и «Витебск», три канонерские лодки: «Передовой», «Верный» и «Смольный». Все как на подбор модернизированы и перевооружены. Командование сильно сожалело, что этому отряду не удалось выйти к Бобруйску до его падения: успели бы – возможно, противник не взял бы город так быстро.