Вперед в прошлое 4 (СИ) - Ратманов Денис. Страница 54

— А если тебя…

— Мы несовершеннолетние, — ответил я. — Вспомни, что случалось со школьниками, которые совершают набеги на охраняемые поля не с силосной кукурузой, а с чем-то ценным.

— Да ничего. Гонят их, и все. Мелкие рассказывали, что в прошлом году так виноград тырили. Увидел сторож, погнал. Прогнал и успокоился. Другой с собакой охранял, но что он, дурак собаку спускать? Шуганул — и все. А если менты хлопнут с кукурузой потом уже?

— Да кому мы нужны. Мы ж не коноплю везем, — сказал я, и Гаечка улыбнулась. — Ну, кукуруза. На даче у бабушки выросла, такая на каждом огороде есть. Не бойся, тебе точно ничего не грозит. Поехали искать.

— Я подумала, что искать удобнее, если подняться на холм, откуда все хорошо видно. На один, на второй, и так далее.

Гаечка обняла меня сзади, и мы покатили в неизвестность.

Пока нам не везло. Были только виноградники, где урожай уже поспел и выставили охрану; поля подсолнечника, желтые опустевшие пашни, разделенные полосам тополей или орешников.

Поднялось солнце и начало нас поджаривать, но Гаечка, молодец, терпела. Только после сорока минут скитаний вдалеке показалось зеленое поле, и мы покатили туда.

На подъезде нам встретилось недавно убранное поле, где из земли частоколом торчали еще зеленые стебли, очень уж похожие на кукурузные. Гаечка сжала меня сильнее, будто стараясь выдавить мысль, что мы опоздали.

Одно поле. Второе. Третье — более свежее, еще зеленое. Поворот, линия деревьев, а за ним — последнее, четвертое, где изумрудные побеги кукурузы сминал комбайн, выплевывая зеленое крошево в кузов грузового трактора, а на грунтовке, в тени тополя, стояла «копейка» бригадира.

— Твою мать! — воскликнула Гаечка.

— Должно быть еще поле, — сказал я, выжимая газ.

Но ошибся, это поле было последним, уборка уже шла, и комбайн перемалывал возможность Светки и Ивана хоть что-то заработать, изрыгал в кузов грузовика, чтобы скормить свиньям.

Я остановился на обочине. Гаечка слезла и принялась ругаться, пиная камни. А мне думалось, что початки, особо никому не нужные, которые могли бы накормить людей, пойдут на корм свиньям, и это несправедливо. Если так разобраться, их себестоимость стремится к нулю. Но все равно колхоз получил бы больше, если бы собрал початки и продал поштучно или на килограммы хотя бы по сто рублей. Я лучше бы так купил, чем переться сюда за тридевять земель. Но не продают ведь!

Каналья ясно все объяснил — потому что собственность это типа коллективная, и это никому не выгодно.

Я посмотрел на бригадира, сидящего в машине. Пришла мысль, от которой сделалось горячо: «А что, если договориться с ним? Сперва просто попросить собрать зрелые початки, если не согласится, у меня в карманах есть пятьсот рублей. Ему-то что? Так вообще дырка от бублика, а пятьсот рублей — шкалик и сигареты».

«Он тебя прогонит взашей! — завопил страх. — Может и по шапке настучать, вдруг он какой псих?»

Опыт взрослого урезонил: «Все люди. Полного идиота бригадиром не поставят. Иди и договаривайся».

— Саша, — позвал я, и ко мне подошла красная от злости Гаечка.

— Что? Едем назад? Давай хоть на озеро…

— Покарауль Карпа, я сгоняю к бригадиру.

Гаечка топнула ногой.

— Сдурел⁈

Ну да, дети и сторожа — это как шериф Ноттингемский и разбойники Шервуда, тиран и вольное братство, и в этом противостоянии нет места диалогу. Так я думал еще недавно.

— Все в порядке.

— Стой! — крикнула девушка, когда я уже начал спускаться с насыпи на поле. — Стой, дурак!

Грузный мужчина с пористым лицом лежал в своих «Жигулях», курил, обмахиваясь газетой. Он заметил меня, только когда я встал рядом с машиной и уставился на приближающийся комбайн. Бригадир лениво повернул голову, и я сказал, перекрывая шум мотора трактора:

— Доброе утро.

Он усмехнулся.

— Привет. Ты еще кто такой?

Я протянул руку, поглядывая на Гаечку, замершую у мопеда и вытянувшую шею, как суслик на дозоре.

— Меня зовут Павел.

Бросив газету на сиденье, он пожал мою руку и представился:

— Иван Павлович. Чего тебе надо?

Я кивнул на трактор.

— Я искал кукурузу на рынке, но не нашел. Почему вы не продаете початки? Свиньям ведь все равно, что есть.

— Это не та кукуруза, которую продают початками. Трава. Корм.

Вот сейчас тот самый момент, но почему-то нужные слова не шли, а те, что приходили на ум, казались неправильными, но все-таки я набрался смелости и выпалил чужим голосом:

— Если вы так считаете, можно мы с сестрой наберем себе домой… немного такой травы?

Я внутренне сжался, рассчитывая получить от ворот поворот, но бригадир рассмеялся.

— Да берите.

Обнаглев, я спросил:

— А сколько можно?

Он осмотрел меня с головы до ног, потом — Гаечку в ее самошитом костюме.

— Помнишь, как в сказке было? — Он махнул рукой и отвернулся. — Бери сколько унесешь.

— Мне много надо, — сказал я — а вдруг увидит нас с мешками и передумает?

— Ну ты наглый. Нахрена тебе много?

— На пляже продавать. — Пожал плечами я. — Сестре, вон, вещей купить, а то над нами в школе смеются.

— А родители что ж? — удивился Иван Павлович.

— Мама в поликлинике работает. На еду еле хватает. Приходится самим крутиться.

— Ща трактор подальше уедет, и берите, — сжалился мужчина. — Или заходите с того края поля.

— Спасибо вам огромное! — радостно воскликнул я и раскинул руки. — Вот такое спасибо! Спасибище просто!

Меня переполняла благодарность. Хотелось быть как-то полезным этому незнакомому человеку, который пошел нам навстречу. Взрослых точно прогнал бы, а детей, пытающихся заработать, — пожалел.

— Иван Павлович, я бы купил у вас пару мешков через два дня. Как раз заработаю на море.

Бригадир рассмеялся, повернулся ко мне всем корпусом.

— Пятьсот рублей за пятьдесят штук, — продолжил я. — В мешке чуть больше. То есть тысяча с копейками. Подумайте.

Примерно столько я трачу на прокорм беспризорников. Насколько знаю, колхозники не голодали, но зарплату им уже начали задерживать, и живых денег был дефицит.

К Гаечке я вернулся, ощущая заинтересованный взгляд Ивана Павловича.

— Че так долго? — возмутилась подруга, вытирая потный лоб, и скорее констатировала, чем спросила: — Отлуп?

— Пытался договориться о поставках. Нормальный мужик оказался. Идем собирать урожай.

— Что, прямо разрешил? — округлила глаза Гаечка.

— Да. Я ж сказал — нормальный мужик. Говорит, берите сколько унесете. Так что ходу.

Мы спустились по насыпи. Я поставил мопед в тени тополей и углубился между рядов. Гаечка пошла по параллельному ряду, восклицая:

— Она вся зеленая!

— Не вся. Ты снизу смотри.

Я развернул початок — будто ребенка распеленал. Зерна были не ярко-желтыми, а бледными и мелкими. Но с солью именно такая кукуруза вкуснее сладкой. Оторвав початок, я отправил его в мешок. Первый пошел! Второй нашел не сразу, как и третий. В рюкзак влезло тридцать шесть початков, на поиски я потратил полчаса. Затем начал набивать мешок, понимая, что два мне попросту не увезти.

— У тебя сколько? — спросил я у Гаечки.

— Сорок семь, уже полмешка, — отозвалась она издали.

— Давай закругляться, а то не доедем. У меня шестьдесят четыре.

В голове крутились цифры. Даже если продавать по сто рублей штуку — как булку хлеба, получится десять тысяч. Мало, конечно, даже куртку не купишь, но на еду хватит.

Оставив добычу возле мопеда, я рванул к бригадиру, все так же скучающему в машине, и крикнул:

— Спасибо, Иван Павлович! — Он вздрогнул, посмотрел на меня. — Так что насчет кукурузы? Привезете послезавтра? Тут ехать в город не так уж далеко. Тысяча с копейками за товар, тысяча за доставку, итого уже две. Ощутимо, правда?

Бригадир почесал в затылке.

— А больше возьмешь?

Я задумался. Сейчас торговать можно где угодно. Если дети не продадут все, сдам оптом на рынке, не пропадет. А если вторую партию взять, заработанного хватит, чтобы обуть и одеть детей. Да и, может, вон, Гаечка созреет и себе что-нибудь заработает. Хотя это вряд ли, она слишком зажатая, постесняется.