История русской балерины - Волочкова Анастасия. Страница 4

Обучение в балетной школе начиналось в половине девятого утра и продолжалось до шести вечера, специальные предметы были совмещены с общеобразовательными. По всем общеобразовательным предметам я была отличницей. Учеба давалась мне легко благодаря моей хорошей памяти. Мне достаточно было прочесть текст один раз на перемене, чтобы получить на уроке пятерку. Но по основному предмету – классическому танцу – мне постоянно угрожали двойка и отчисление. И тогда мои родители нашли для меня частного педагога. В то время дополнительные занятия не только не поощрялись, но и считались чем-то компрометирующим систему обучения в училище. Исключением были дети балетных артистов, которые имели право заниматься дополнительно со своими родителями сколько угодно. Я видела результаты и очень им завидовала.

Я долго не рассказывала о человеке, который действительно заложил тот прочный фундамент истинно петербургской вагановской школы, позволивший мне стать балериной, и теперь я хочу написать об этом высококлассном педагоге.

Эльвира Валентиновна Кокорина была одной из последних учениц самой Агриппины Яковлевны Вагановой. Всю свою балетную жизнь Кокорина прослужила в Мариинском театре, будучи солисткой его труппы. В те годы, когда мы с ней познакомились, она работала педагогом Вагановского училища.

Эльвира Валентиновна поверила в меня сразу. Мы начали работать с одержимостью и самозабвением. У нас была общая цель. Я стремилась доказать, что могу стать достойной ученицей прославленного училища. А для Эльвиры Валентиновны, наверное, было увлекательным делом превратить «гадкого утенка» в прекрасного лебедя. Ее уроки стали для меня настоящим откровением. Она делала то, что должны были делать педагоги училища: всю самую мелкую, самую скрупулезную работу, выправляя каждый пальчик на руках, объясняя значение каждой мышцы.

Я вспоминаю, как тяжело мне было преодолевать накопленную за день усталость, чтобы почувствовать «второе дыхание» для домашней работы. Ведь этим ежевечерним занятиям предшествовал целый день в балетном училище. Дорога домой занимала много времени. Нередко я засыпала в метро или автобусе, проезжая нужную остановку.

Уроки Эльвиры Валентиновны были важны для меня еще и тем, что во время этих уроков происходило общение с очень образованным и интеллигентным человеком. Несмотря на всю строгость и требовательность моего педагога, я всегда с нетерпением ждала наших занятий. Каждый день, каждый час Эльвира Валентиновна настойчиво искореняла во мне комплекс «гадкого утенка». Она заставляла меня почувствовать себя и принцессой, и феей, и прекрасным лебедем. Я воспринимала эти уроки как праздник, как высокую поэзию. И отвечала на них своими детскими наивными стихами, полными любви и благодарности.

Эльвира Валентиновна согласилась заниматься со мной на свой страх и риск. Считалось, что частный педагог «отбирает хлеб» у официального преподавателя, хотя, конечно, этот запрет, по большому счету, не имел никакого смысла: лавры все равно доставались только учителю, которого дало тебе государство. Так вот, на самом деле, конечно, именно Эльвире Валентиновне Кокориной я обязана всеми своими первыми успехами. И не только ими. Эльвира Валентиновна поддерживала во мне веру. Она первая начала рассказывать о том, что многие великие танцовщики испытывали подобные трудности в начале своей карьеры. Говорила, что великими не рождаются, а становятся. И если я найду в себе силы преодолеть первые трудности и не буду обращать внимания на колкие слова и обидное поведение официального педагога, в дальнейшем обязательно одержу победу и изменю несправедливое мнение о себе. «Настя! – говорила Эльвира Валентиновна. – Поверь, многие еще будут гордиться тем, что учили тебя или учились вместе с тобой!»

Дополнительные занятия начинались поздно вечером, и каждое мое движение отражалось в оконном стекле. Но стоило мне начать выполнять те же упражнения с другой ноги, как я оказывалась спиной к окну и уже не могла видеть своего отражения. Приходилось полагаться на внутреннее чутье.

Настоящим праздником стал момент, когда родители смогли накопить денег, достаточных для приобретения большого зеркала: пространство, на котором проходили занятия, качественно изменилось и казалось мне настоящим балетным залом или даже балетной студией, которой я очень гордилась и дорожила.

В череде каждодневных занятий минул первый класс. Оценка «три условно» позволила мне перейти во второй. Так моя первая цель – остаться в Вагановской школе – была достигнута. Первая планка. Первая высота! В прямом и переносном смысле. Дело в том, что моя учеба до отборочных курсов была связана именно с высотой балетной палки. И я настолько хорошо помню себя в постоянной работе и эту балетную палку у нас дома, которая по мере моего роста с каждым годом поднималась все выше! А результаты становились все лучше.

На экзамене по классическому танцу за третий класс я уже получила четверку с плюсом – самый высокий балл в нашем классе. Нужно ли говорить, какая это была огромная победа! Моя и Эльвиры Валентиновны. К тому же этот экзамен был еще и отбором в средние классы. Возглавлял комиссию, как обычно, Константин Сергеев. Меня переполняла гордость от сознания, что я не подвела Константина Михайловича, поверившего в меня. И я была безмерно счастлива.

Однако уже на следующий день меня ожидало сильное потрясение. Неожиданно оказалось, что я потеряла всех своих подруг. Все отвернулись от меня. Ни одна из них не захотела даже поздороваться. Мне был объявлен бойкот. Тогда я страшно переживала. Я не могла понять, в чем моя вина. А дело было в том, что вмиг вместо слабой, готовой к отчислению ученицы я превратилась для них в серьезную соперницу. Это был первый жизненный урок: коллеги не могут простить успех даже в таком юном возрасте.

В ужасном отчаянии я бросилась домой к своему верному и надежному другу – маме. Она всегда могла не только успокоить и утешить меня, но как-то очень просто и ясно все мне объяснить. И в тот момент мама спросила меня: «Чего бы ты хотела больше: быть всеми любимой в классе, но самой слабой и безнадежной в учебе или стать лучшей ученицей этого класса, но потерять своих подруг? И потом, разве можно называть друзьями тех, кто не в состоянии пережить твой успех, не может порадоваться вместе с тобой?»

Эти слова все расставили по своим местам.

Здесь мне хочется рассказать об одном трогательном моменте, связанном с моей мамой.

Тогда в нашей стране был дефицит во всем, даже наши балетные купальники трудно было найти в магазинах. Моя мама покупала в Эстонии маечки из очень хорошего трикотажа и потом вручную перешивала их в балетные купальники. И надо сказать, что они у нее получались как-то очень «фирменно» и красиво. Мне казалось, что у меня лучшие на свете купальники. Эти воспоминания касаются моих младших классов.

В средних классах (четвертый и пятый) я уже училась у Зинаиды Сергеевны Петровской. Она была прекрасным педагогом и очень добрым, заботливым человеком. С Зинаидой Сергеевной у меня сложились очень теплые отношения. Я очень благодарна ей за два самых спокойных года в училище. Эти годы позволили мне обрести уверенность в себе и накопить силы для подъема на следующую ступень.

В качестве производственной практики меня сразу же заняли в первом в моей жизни «взрослом» спектакле – «Щелкунчике». Я исполняла роль Луизы, сестры Мари, впервые танцевала на сцене Мариинского театра. Тогда ко мне вернулось совсем юное воспоминание, только на этот раз я уже ощущала себя приобщенной к возникающему на сцене Волшебству. И еще я испытала новое для себя ощущение, когда на тебя все смотрят с восхищением, как на Королеву. И это действительно упоительно. Хотелось, чтобы зрительский взгляд задерживался на мне как можно дольше. Пожалуй, в тот момент, когда я впервые вышла на сцену Мариинского театра, появилась уже взрослая, осознанная цель – стремиться к самым большим высотам. И я понимала, что первые шаги сделаны, у меня уже есть от чего отталкиваться, есть надежда и возможность достичь самой высокой ступени.