...И паровоз навстречу! - Панарин Сергей Васильевич. Страница 10

– Ектыш! – воскликнул прапорщик и упал наземь.

Комар протарахтел мимо и заложил крутой вираж.

«Как же я забыл? – мысленно возопил Дубовых. – В этой дурацкой долине все здоровенное!» Палваныч быстро поднялся на ноги.

– Ну, лети сюда, кровопийца, – хмуро сказал он. – Сейчас я тебе хобот оторву.

Переросток снова приближался к жертве. Прапорщик понимал: встречать такую тушу «лоб в лоб» не стоит. Он отскочил влево и обеими руками вцепился в хоботок. Хищник набрал достаточную скорость, чтобы Палваныча дернуло, сшибло с ног. Комариный ротовой аппарат не выдержал веса толстого мужчины и с громким «чвак!» оторвался от головы. Дубовых рухнул на траву, со всего маха вонзая добытое жало в кочку. Комар, качаясь, пролетел дальше и врезался в ствол дерева.

Раздался громкий хруст. Насекомое кверху лапками упало наземь.

Прапорщик встал, опасливо приблизился к поверженному врагу.

Комар не подавал признаков жизни. Искалеченная голова свесилась набок. Подрагивали лапки. Конвульсивно трепетало крылышко.

– У, бегемот носорожий или как там тебя, – пробубнил Палваныч.

Он живо вспомнил очаровательных существ, с которыми уже встречался в Драконьей долине: белку в полтора человеческих роста, саблезубого енота, улитку-переростка, паучка с банкетный стол…

– Хельга! – сипло вымолвил прапорщик и бросился к любимой женщине.

Коренастого плешивого мужика, бегущего на коротких толстых ножках, можно было принять за местного колобка. Дубовых пыхтел, сопел и коротко поругивался.

Выкатившись к месту стоянки, колобок-Палваныч застыл на месте. Лежал ковер. Валялись вещи – провиант, автомат, коробки с патронами, одеяла, шубы…

Графини Страхолюдлих не было.

– Хельгуша, – прошептал прапорщик, затравленно осматриваясь.

Он поглядел наверх, в крону дерева, под которым оставил спутницу.

Все было тихо.

Палваныч тяжело дышал, сжимая кулаки.

– Где же ты, милая? – произнес он, и в этом печальном вопросе сквозила такая мука, что сам Гамлет позавидовал бы. – Где же ты?..

– Пауль, откуда такое любопытство? – раздался за спиной Дубовых голос Страхолюдлих. – Мне надо было посетить кусты.

– Ты жива! – Прапорщик, чуть ли не плача от радости, подбежал к Хельге и заключил ее в объятия.

– Право же, мне приятна твоя страсть, но к чему такая драма? Вполне ординарная отлучка… – непонимающе проговорила графиня.

Палваныч справился с эмоциями:

– Здесь опасно. На меня было совершено диверсионное нападение силами комара больших габаритов. Еле отбился. Тут, Хельгуленочек, все твари больше, чем надо. Поэтому мой тебе командирский наказ: проявляй осторожность!

– Ах, точно! Я что-то подобное читала о местной живности! – закивала Страхолюдлих. – Ты не ранен?

– Нет. Но я полный болван по двум пунктам. Пункт первый: оставил тебя одну. Пункт второй: не взял с собой автомат. А сейчас лучше убраться отсюда.

Дубовых бережно поднял автомат, обмотал ремень вокруг кулака. Графиня собрала вещи.

Путники сели на ковер и продолжили путь. Скользили над кронами деревьев, дабы не привлекать внимания драконов. Изредка прапорщик замечал движение в зелени. Например, он воочию убедился, что воробей – родственник орла. Во всяком случае, любой российский орел смотрелся бы воробьем рядом с серым «птенчиком» из Драконьей долины.

Пока Дубовых наслаждался видами дикой природы, графиня управляла ковром и предавалась невеселым раздумьям. Недавняя встреча со своим старым повелителем тягостно повлияла на настроение Хельги. «Слишком ты силен, Дункельонкель, – размышляла Страхолюдлих. – Мощь твоя многократно возросла со времен Темного ордена. Сможем ли мы одолеть твой сумрачный гений?..»

Обычные люди считают, что гении, как правило, ненормальны. Правда это или ложь, неизвестно. Но гениальный колдун Дункельонкель служил неплохим доказательством упомянутой истины.

Если бы нашелся историк, захотевший написать биографию главы Черного королевства, то он быстро бы сдался, так как Дункельонкель тщательно уничтожал любые следы, документы и свидетелей своих дел.

Происхождение злого колдуна оставалось секретом. Возраст тоже. Первое упоминание о Дункельонкеле относится к временам Зингершухера, то есть отстоит от событий нашего повествования на сто поколений. Разумеется, это явный подлог. Создатель Черного королевства занялся подделкой древних скрижалей еще в юности.

В Дриттенкенихрайх Дункельонкель прибыл около двадцати лет назад. Он поселился отшельником, часто и надолго отлучался из страны, не был замечен в сомнительных делах. Меж тем его всегда окружал ореол тайны. Поэтому никто не удивился, когда стало известно, что он – глава Темного ордена, причем не шутейного, а самого настоящего: с шабашами и кровавыми планами. Орден объединил колдунов и ведьм, искавших вдохновение в черной символике и запрещенных видах ворожбы. Идеология Дункельонкеля провозгласила волшебников сверхлюдьми, стоящими над серой рутиной, которая объявлялась уделом бездарей. Мысль была не новой, но отчего-то именно тогда, именно в среде вальденрайхских колдунов она нашла горячий отклик.

Тилль Всезнайгель полагал, что в этих землях всегда существовали предпосылки для магического бунта. Главным источником силы в королевстве был непознанный и своенравный Зачарованный лес. На легендах о нем воспитывались местные волшебники. Они ощущали свою избранность, причастность к чему-то мощному и темному, а также испокон веков были недовольны законами, ограничивавшими возможности магов.

Дункельонкель призывал сломать старый порядок и установить новую власть, окрещенную демагогами от науки магократией. Черный колдун не остановился. Он выдумал так называемую перманентную магическую революцию. Ее целью было свержение королей и построение никогда доселе не виданного государства, управляемого волшебниками.

В таком устройстве было место трем сортам людей – сверхлюдям, пейзанам и отлученным. Пейзанином Дункельонкель считал любого человека, не осененного колдовским даром. Отлученными становились маги, отказывавшиеся принять учение о революции. К таким волшебникам сверхлюди относились как к рабам. В общем, выходило весьма приятненькое общество.

На территории отдельно взятого королевства, которое соседи величали Черным, Дункельонкель и построил свою магократию. Это ему удалось после того, как он и его орден потерпели сокрушительное поражение в Вальденрайхе. Победители потом долго гадали, был ли бунт против власти Генриха неким отвлекающим маневром, или темный колдун рассчитывал совершить перевороты в двух странах сразу.

Так или иначе, ветхий Зингершухерланд пал, и на его месте родилось новое государство с коротким названием Доцланд [15]. Дункельонкель собирался преподать урок всему миру. К тому же в своих владениях он носил официальный титул «Вождь и Учитель».

Пятнадцать лет Доцланд копил силы для экспансии в соседние государства. Великий Разлом питал империю Дункельонкеля магической энергией. Старые находки и открытия, о коих будет рассказано в свое время, ждали полной реализации. Теперь же темный колдун сделал первые шаги к мировому господству и встретил первые трудности.

В тот славный вечер, когда Всезнайгель и Лавочкин беседовали с королем Наменлоса, Вождь и Учитель отдыхал в зале, служившем ему кабинетом, спальней и лабораторией.

Дункельонкель то слушал музыку, то дремал, потом встал с ложа и подошел к приоткрытому окну.

Белые одежды слегка трепетали на сквозняке, но колдуну не было холодно. Он лишь спрятал руки в широкие рукава.

Пронизывая острым взглядом вечернюю темноту, Дункельонкель, казалось, видел нечто приятное и долгожданное. На смуглом лице, словно вырезанном из древесной коры, играла улыбка. Неподвижно простояв четверть часа, Вождь и Учитель погладил ладонями длинные черные волосы, собранные в хвост.

– Все очень хорошо, – произнес колдун.

Он отвернулся от окна и посмотрел на магическую карту империи. За ее состоянием следили маги-рабы из отлученных. Работая круглосуточно в три смены, они поддерживали голографическое изображение территории Доцланда и прилегающих к ней районов в огромном кристалле, занимающем почти весь зал. Вещица поражала грандиозностью и шиком. По желанию Дункельонкеля любая местность увеличивалась, обрастая деталями. Причем движущимися. Снегопады, бури, горные обвалы – все отражалось в этой модели. Пусть не в очень мелких деталях, но вполне различимо.