Полубрат - Кристенсен Ларс Соби. Страница 34

В дверь звонят. Арнольд Нильсен в нерешительности отставляет кофе. Он здесь не живёт. На табличке на дверях его имя пока не значится. Опять раздаётся звонок. Нильсен выглядывает во двор, где старуха обнимает Фреда, сидя перед ним на корточках. Арнольд Нильсен идёт в прихожую и открывает дверь. На площадке Арнесен, изображающий страшное удивление. — Никого из дам нет дома? — Они внизу развешивают бельё. Я могу их позвать. — Но Арнесен отмахивается от него и шмыгает внутрь: — Я здесь ориентируюсь. — Он ставит свой кофр на пол перед часами, достаёт ключ и поворачивается к Арнольду Нильсену: — Говорят, вы хозяин нового автомобиля. — Арнольд Нильсен кивает. Арнесен улыбается: — Сколько в нём лошадиных сил? — Сто пятьдесят. — Сто пятьдесят? Ничего себе! Ездит, значит, гораздо быстрее разрешённой скорости. — Арнольд Нильсен смеётся. — Быстрое авто умеет ездить медленно. — Умеет, конечно. Если водитель совладает с искушением. А оно любого одолеет. Когда нет свидетелей, я имею в виду. — На это Арнольд Нильсен ничего не отвечает. Зато Арнесен рассыпается в похохушки: — Ну хорош! Стою, болтаю при исполнении, даже не представившись. Страховой агент Арнесен. — Он протягивает руку, хватает угловатую перчатку и, вздрогнув всем телом, отдёргивает руку. — Несчастный случай? — спрашивает он. — Война, — отвечает Арнольд Нильсен. Арнесен зажигает улыбку, поворачивается спиной, вытягивает ящичек из-под часов, сгребает деньги в кожаную торбочку и прячет её в кофр. Арнольд Нильсен видит, до чего ловкие и быстрые пальцы у агента, но Нильсен стреляный воробей, он-то знает, что каким ловкачом ни будь, всегда найдётся на тебя изобличитель, так что раньше ли, позже, но ты допустишь промах, всё посыплется на пол, а ты вздрогнешь и лишишься руки. Он спрашивает: — Это ваша супруга музицирует? — Арнесен задвигает на место ящичек и смотрит на него, теперь без улыбки: — Вам мешает? — Ни в коей мере. — Вам было бы приятнее, если б она сменила репертуар? — Об этом я не думал. — Поживёте здесь, подумаете. — Арнольд Нильсен вынимает из кармана купюру и кладёт её в кофр. — Я теперь тоже застрахован, идёт? — Арнесен захлопывает замочки. — Да, вам это необходимо.

Арнесен откланивается, но руку для пожатия не протягивает, искусственные пальцы он уже пощупал. Арнольд Нильсен остаётся стоять у овальных часов, показывающих шесть минут десятого. Потом слышит на кухне шум — все вернулись. Он идёт к ним. — Арнесен приходил забрать премию, — говорит он. Старуха оборачивается. — То-то я чувствую, холодом повеяло, — шепчет она.

Фред пулей летит в прихожую, забирается на стул и принимается трясти ходики. От них ни звука, только хохот, почти крик Фреда, который всё трясёт и трясёт часы, пока наконец старуха не вырывает их у него и не ставит стрелки как надо. Арнольд Нильсен выуживает из кармана ещё одну купюру и протягивает Фреду: — На, положи в ящик. — Фред морщится на голубую, сложенную бумажку. — Я деньги хочу! — Арнольд Нильсен смеётся, достаёт монету и пробует её на зуб, прежде чем отдать Фреду. — Кидай, услышишь, как упадёт! — Фред долго трёт монету о штанину и суёт в карман. — Тебе дали положить в часы. Чтоб с нами ничего не случилось, — встревает Вера. Фред качает головой и хочет убежать. Вера ловит его. — По крайней мере, надо сказать спасибо. Фред, говори: спасибо! — Ерунда, — заверяет Арнольд Нильсен. Но Вера уже взяла в голову, что Фред должен поблагодарить. — Скажи: большое спасибо! — орёт она. — Или отдавай деньги назад! — Фред сжимает губы, складывает руку в кармане в кулак и вырывается. — Говори: большое спасибо! — шумит Вера и отпускает его. Между ними встаёт прабабушка Пра. — Отпусти его, — говорит она и сама опускает в ящик деньги за них за всех.

Вечером Болетта с Верой идут снять бельё. Низкое солнце перелегло на другой бок, задрав полосу света выше двора. Женщины спускают корзину с высохшим бельём в подвал, заправляют первую скатерть между валиков гладильного пресса и вдвоём крутят ручку. Когда и вторая скатерть отглажена и сложена, Болетта спрашивает: — С Фредом ничего не случилось? — Вера переводит дух, притулясь к ручке. — Я не могу с ним разговаривать. Он меня не слушает. — Болетта складывает скатерть и убирает её в корзину. — Он немного сбит с толку. Поэтому легко срывается на злость. — Вера чуть не плачет, зажимает рот. — Видно, лучше Арнольду уехать, — шепчет она. Болетта улыбается. — Я-то думала совершенно о другом. — Она обнимает дочку. — Просто Фреду удивительно слышать, как ты смеёшься.

Кто-то спускается вниз, они без труда опознают походку по тому, как один башмак каждый шаг запаздывает, ломая ритм, и шаркает по каменному полу. Он останавливается в дверях. Домоуправ Банг. Проводит взглядом по стопке скатертей. — Скатертей всегда мало, — говорит он для начала, и всё. Болетта поворачивается спиной и сбрызгивает водой последнюю скатерть, предназначенную для глажки. Домоуправ переводит взгляд на Веру. — Может, надо помочь? — Вера качает головой: — Нет, спасибо. — Он улыбается и подходит ближе: — Ну конечно, теперь у вас есть кому помочь. — Вера что есть мочи дёргает полотно, и скатерть исчезает между валиков. — Наконец-то мужчина в доме, — продолжает Банг с растяжкой. — Всё-таки поспокойнее. — Болетта порывисто снова поворачивается к нему, и они сходятся лицом к лицу. — Так! — говорит она. — Проваливай, и шаркалку не забудь! — И домоуправ Банг молча и оскорблённо пятится, хромая, и ныряет в недра подвала. Болетта переглядывается с Верой, они не дышат сколько только могут, а потом прыскают. — Ну ты отбрила! Не хуже бабушки! — хохочет Вера. — Фуф! — отдувается Болетта, прижимаясь к дочери. Голос у неё пресекается: — Скоро стану вылитая мать!

Когда они поднимаются в квартиру, Пра уже в постели. Она утверждает, что ей дурно, у неё нет сил и она желает немедленно видеть доктора Санда, преемника Шульца и полную его противоположность: обстоятельного положительного трезвенника, практикующего истории болезней и марлевые повязки. У неё спазм в руках. Она кричит, что это всё Болетта заразила её своими мигренями и синюшными локтями, и требует оставить её в покое. Эта воля болящей исполняется, но на другое утро прабабушка Пра поднимается раньше всех, заказывает такси и не позволяет Болетте с Верой, услыхавшим телефонные переговоры и примчавшимся на подмогу, вмешаться: она не желает ни чтобы кто-нибудь сопровождал её, ни тем более чтоб Арнольд Нильсен довёз её до врача. Нет. Она в одиночестве проделает остаток пути, как преисполненный достоинства слон делает шаг в сторону прежде, чем замертво рухнуть на землю, чтоб не тревожить своим уходом соплеменников. — Что за цирк! — шипит Болетта. — Ничего у тебя не болит! — Старуха награждает её злобным взглядом, спускается вниз и забирается на заднее сиденье такси. — Завернёте за угол улицы Якоба Ола и остановитесь, — велит она шофёру. — Да это же сто метров, — говорит шофёр. — Я плачу! — отвечает прабабушка Пра. Шофёр повинуется. Как бы мне хотелось думать, что это тот самый таксист, в машине которого родился Фред, но нет, так не бывает, а если б, паче чаяния, шофёр оказался тем же, то и повествование могло бы завернуть другим маршрутом или слушатель решил бы, что это ложь, дешёвая уловка, и усомнился бы в дальнейшем, а то и вовсе отложил бы в сторону нашу историю и переметнулся бы к другим повествованиям, вызывающим больше веры. Конечно, мне всё равно хочется, чтоб шофёр оказался тем самым, потому что я мечтал бы услышать их с Пра разговор, наверно, она пригласила бы его зайти к ним вечерком на чашечку чаю или кофе, они бы пошушукались о том, что произошло в их жизни с момента последней встречи, когда на перекрёстке между Киркевейен и Уллеволсвейен на заднем сиденье его машины появился на свет окровавленный человеческий детёныш, и таксист познакомился бы с мальчиком, наречённым им Фредом, потому что неужели он мог сомневаться в том, что они не сберегли первого имени, данного в незабвенном автомобиле? Конечно, мальчик стал Фредом. Да, но таксист другой, мужчина в возрасте, то и дело приглаживающий пальцем спутанные, к тому же не идеально чистые усы. — Мы чего-то ждём? — спрашивает он. — Пока это вас не касается, — сообщает Пра, наблюдая за «бьюиком», припаркованным на противоположном углу. Арнольд Нильсен не показывается. На секунду она впадает в замешательство. А если у него снова выходной? Счётчик щёлкает. Наконец Арнольд появляется, садится за руль и выворачивает на Киркевейен. — Пожалуйста, следуйте за этой машиной! — распоряжается Пра, сползая как можно ниже на сиденье, чтоб её, не дай Бог, никто не засёк.