Ты моя. Бывшая - Рахманина Елена. Страница 2

Если бы не Марат, наверное, я бы не стерпела. Высказала бы всё, что думаю об этой грязной исповеди. Но не могу.

– Антонина Петровна, добрый день, – набрав побольше воздуха в лёгкие, здороваюсь с ней с порога, принимаясь наконец разуваться.

Свекровь вышла меня встретить, сверля недобрым взглядом, от которого сразу захотелось перекреститься и умыться святой водой.

– А, Вика, что-то ты рано пришла. Неужто уволили? – осмотрела меня с ног до головы, да так въедливо, будто в правом кармане я могла спрятать любовника.

Раньше такие шпильки пропускала мимо ушей. А сейчас вдруг значение всех её колкостей приняло ещё более неприглядный вид.

– Нет, голова разболелась. – Стараясь на неё не смотреть, снимаю своё пальто, проходя вглубь квартиры. – А вы почему не предупредили о приходе?

Замечаю, что на диване разбросана её верхняя одежда и сумка. Не то чтобы меня это напрягало, но после слов про срач в моей вылизанной до блеска квартире удивительно наблюдать подобную неопрятность с её стороны.

– А что это я должна предупреждать, когда прихожу в дом к своему сыну? – уперев руки в бока, гневно смотрит на меня.

Не знаю, откуда набралась сил, чтобы не нагрубить.

– Нет, может быть, я приготовила бы ваш любимый пирог с лососем, – произношу с примирительной улыбкой.

– Ой, можно подумать, ты готовить умеешь, – очередная колкость летит в мою сторону, хотя я множество раз за годы брака наблюдала, как она за обе щеки перемалывает мою стряпню, – я вот Марату пирожков напекла. Его любимых.

На столе, в дымящемся пакете, лежат обжаренные в масле чебуреки. Интересно, сама приготовила или купила в пекарне за углом?

Пока я пыталась немного облегчить свои муки, умываясь холодной водой, всё время слышала ворчание этого недовольного ревизора. Она залезла в каждый ящик, в каждую тумбочку. И везде нашла к чему прицепиться. То рубашки у меня не так выглажены. То стрелки на брюках я делать не умею.

С каждой секундой слушать её становилось всё невыносимей. Головная боль лишь усиливалась.

Пока готовила суп, от Марата пришло СМС.

Ничего не значащий раньше текст принял новый окрас.

«Викусь, я задержусь сегодня. Не жди, ложись спать».

Осела на стул. Не хотелось верить. Но картинка вырисовывалась некрасивая.

Под руку жужжала Антонина Петровна. От её голоса боль только множилась. Благо, когда я сообщила, что Марат задержится, она догадалась уйти.

За все годы нашего знакомства Марат никогда не давал мне повода думать о том, что он способен меня предать. Разлюбить. Предпочесть мне другую.

А сейчас я вдруг с удивительной ясностью поняла, что у него связь с другой женщиной. Не знаю, насколько глубокая и долгая, но…

От этого предположения мне захотелось на стену лезть. Ходила из угла в угол, не зная, где найти себе место.

Он в офисе? Может, поехать туда и проверить?

Заглянуть правде в глаза.

Нет. Это жутко унизительно. Бегать за ним.

Вгрызлась в свою память, пытаясь понять, когда это началось. Как долго длится. Но, ничего не откопав в ней, уснула.

Проснулась ночью от шума воды. Часы показывали полночь.

Выбралась из-под тяжёлого одеяла. Не помня, как укрывалась.

И замерла при входе в кухню.

Марат мыл оставленную мной посуду. Наверняка, умей он готовить, и суп бы доварил. Но вместо этого просто убрал всё в холодильник.

На нём всё ещё была та рубашка, что он надевал с утра.

Как там делают ревнивые жёны? Проверяют воротник и манжеты на следы помады?

С мыслью о том, что если моя гипотеза окажется верной, то я больше никогда не смогу обнять Марата, подошла к нему.

Положила ладони на широкую спину. От моего прикосновения мышцы на мгновение напряглись, а затем расслабились.

Обняла его за торс без какого-либо намека на лишний грамм жира.

И втянула в себя запах, знакомый до самой последней химической составляющей. Без каких-либо чужих примесей. Может, я всё надумала? Может, это моё беременное воображение мне рисует жуткие картинки?

– Не хотел тебя будить, ты так сладко спала, – сообщает муж, выключая воду и оборачиваясь ко мне, – сейчас очень много работы. Но это временно. Я должен заключить хорошую сделку, и мы переедем отсюда.

Сонно утыкаюсь ему плечо. Трусь щекой, будто кошка, оставляющая метку на своем хозяине.

– А мне нравится, как мы живём. И эта квартира мне тоже нравится, – поднимаю к нему лицо, – разве ты не счастлив?

Марат убирает прядь от моего лица.

– У тебя должно быть всё самое лучшее. И у тебя это будет, – уверенно заявляет.

– У меня есть лучшее – это ты.

От моих слов Марат стискивает меня так, что косточки хрустят. Мне вдруг хочется прямо сейчас сообщить ему о беременности. Отбросить страхи.

– Утром уезжаю в командировку. Приеду прямиком к вечеринке. Я оставил тебе денег. Не забудь про платье. Ты должна быть там самой красивой.

Глава 3

– С кем? – тихо выдыхаю. Горло тут же сжало, так что говорить стало невозможно.

– Один.

Ответ короткий. И смотрит прямо в глаза. А я вдруг ловлю себя на мысли, что не верю. Больше не верю ему. Так беззаветно, как раньше.

И постепенно начинаю приближаться к уровню точки кипения. Всё ближе и ближе к тому моменту, когда я взорвусь. И всё окружающее меня полетит в тартарары.

Создалось впечатление, что меня запихнули в иную реальность. Ранее чуждую для меня. Больше похожую на ночной кошмар.

Ревность? Примерно понимала, что это за чувство, но Марат никогда не давал поводов. Только подтрунивал надо мной, заигрывая с продавщицей преклонного возраста на кассе.

Я так самоуверенно считала, что он не способен любить никого кроме меня, что сейчас, когда воображение подкидывало новые и новые кадры, испытывала настоящую дурноту. Просто потому, что сама даже мыслей не допускала о другом. Потому что знала, что единственный мужчина, предназначенный мне судьбой, – мой муж.

Разве у него могло быть иначе?

Когда с утра я вызывала такси следом за Маратом, мне было стыдно. Нестерпимо. Сама себя не узнавала, выбегая на улицу в мороз в лёгком осеннем пальто и без шапки. Пока ожидала такси, нервно оглядываясь, даже не ощущала холода. Внутри что-то подстёгивало меня поехать за ним.

Посмотреть правде в глаза. Впрочем, что я ожидала увидеть в аэропорту, я понятия не имела.

Запрыгнула в такси, заверяя водителя, что опаздываю на самолет. Хотя с собой у меня не было даже сумочки. Только телефон в руках и ключи в кармане.

Но сердобольный таксист проникся моим встревоженным видом и гнал с такой скоростью, что в аэропорт я рисковала приехать даже быстрее Марата.

С безумным видом прошла через металлоискатель, пытаясь найти глазами стойку регистрации. И остановилась как вкопанная.

Меня будто кинули в кипящий чан. Наверняка именно это ощущают грешники в аду. Как кожа медленно плавится и сползает. Как огонь лижет до костей, забирая с собой мышцы и жилы.

Каким-то образом мой взгляд из всей толпы улетающих выцепил одну девушку. Длинноволосую брюнетку в короткой юбочке и ботфортах. Она широко улыбалась кому-то. И только спустя мгновение я увидела этого кого-то. Мой муж.

Он поцеловал её в щёку и забрал дорожную сумку. С до боли знакомой галантностью.

Думала, рассыплюсь прямо на месте. Слёзы потекли по щекам.

Но почему-то я не побежала за ними. Не кинула ему в лицо обвинения в измене. Это казалось ещё более унизительным, чем переживать эту боль в одиночестве.

Не разбирая дороги, побрела на выход. Умудрилась заблудиться в аэропорту, который хорошо знала.

Холодный вечер студил мои слёзы, превращая в льдинки. И мне хотелось, чтобы и сердце моё, которое так болело и пекло, тоже превратилось в лёд. В айсберг.

Как же я давно не испытывала душевной боли сродни физической. Нет. Она несравнима. Она во много крат невыносимей. От неё не принять таблетку.

Можно ли излечиться от неё?