Костер и Саламандра. Книга первая (СИ) - Далин Максим Андреевич. Страница 15

А Виллемина блистательно поставила дело так, будто затеяла взять в свиту некромантку исключительно моды ради. И я стала подыгрывать, как могу.

Мы с Вильмой даже пошли в музыкальный салон, я усадила Тяпку около рояля и сбацала так лихо, как смогла, похабную шансонетку:

— Вы казались милы и лукавы, как козочка,

Вы внимательно слушали, но ни слова в ответ.

В томном вальсе кружил я ваши нежные косточки —

И тихонько поскрипывал ваш изящный скелет.

То качнёте плечом, то головку опустите

И с улыбкой фарфоровой вы следите за мной.

Вы всегда молчаливы, моя мёртвая спутница —

И одним уже этим вы милее живой!

Мой Дар лежал на дне души, серый и пушистый, как пепел: не было в этом салоне никого опасного. Я подмигнула Вильме, чтобы дать ей это понять, — и мы три четверти часа весело валяли дурака, изображая богемных девиц из какого-нибудь сомнительного столичного вертепа. Нас не отпускали. Удалось удрать, только когда Вильма прижала ладони к щекам и воскликнула: «Ах, нас ведь ждёт государь!»

Мы выскочили из салона бегом, Тяпка летела за нами — и нам вслед буквально аплодировали.

Вот это номер!

— Вильма, — выдохнула я на бегу, — это гениально!

— Ты должна быть в моде, — кивнула Виллемина. — Это тоже щит.

В покоях Гелхарда мы перешли на шаг, чтобы отдышаться.

— Это довольно непристойная мода, — сказала я. — Из столичных предместий.

Виллемина сморщила нос и махнула рукой:

— Какая разница! Она нам подходит. Если приживётся — ты будешь в моде, а нам это очень и очень полезно.

Вот что бы мне никогда не пришло в голову — так это возможность делать политику дурацкими песенками. Вильма разбиралась в этом гораздо лучше меня.

* * *

На следующий день был Малый Совет — и я немного нервничала.

Больше всего я боялась, что туда мог затесаться какой-нибудь гад с условным Даром: я просто не знала, как скажу об этом Гелхарду, если что. Но Виллемина не беспокоилась.

— Мне кажется, — сказала она, — эти важные мессиры не из тех, кто по ночам рисует знаки Сумерек на зеркале.

— Знаешь, — сказала я, — чтобы проклясть, больших способностей не надо. Капля Дара — и знать как… В общем, я внимательно посмотрю. Но скажи мне вот что: надеть муфту, чтобы не смущать важных мессиров, или не стоит — чтобы они сразу поняли, с кем имеют дело?

— Не надо, — решила Виллемина твёрдо. — Это не бал. Пусть поймут. И Тяпу возьми.

Ну, Тяпа, положим, со мной не расставалась никогда.

Нас позвал камергер Гелхарда, и мы пошли в рабочий кабинет короля, где все эти вершители судеб должны были собраться. И по дороге, в галерее, мы прямо-таки наткнулись на Эгмонда.

Он точно не искал Виллемину, но кого-то он искал, был взвинчен, раздражён, почти зол.

— Ты не ночуешь в своей спальне, — выдал Эгмонд, преградив нам путь.

— Вашему высочеству не сообщили? — ужасно удивилась Вильма. — Я ночую рядом с покоями вашего батюшки.

— У тебя есть кое-какие особые обязанности, — заявил Эгмонд.

— Я нездорова, ваше высочество, — сказала Вильма кротко и присела. Такой неглубокий извинительный реверанс.

Эгмонд оперся о стену ладонью, чтобы нам точно было не пройти.

— Ты слишком много о себе мнишь.

— Ну всё, — сказала я. — Виллемину ждёт государь. Прочь с дороги.

И ладонь ему в физиономию, чтоб шарахнулся.

— Я прикажу тебя арестовать, стерва! — рявкнул Эгмонд и дал петуха.

— Рискни здоровьем, — сказала я. — Её высочество ждёт государь, ты слышал? И она пройдёт, ясно?

И сделала шаг вперёд, а он — шаг назад, чтобы не уткнуться носом в мою клешню. Я ещё вперёд — он снова назад, и так мы прошли шагов пять или шесть, пока он не сообразил, что это уже смешно, и не отошёл.

Виллемина снова присела, чуть-чуть:

— Благодарю вас, ваше прекрасное высочество, — и прошмыгнула мимо, а я на одну секундочку задержалась.

И шепнула Эгмонду:

— Не рискуй, не надо. Что-нибудь может случиться.

Видимо, у меня та ещё физиономия была, потому что он не нашёлся, что ответить. И мы с Тяпкой тоже прошли. Одинаково цокали по паркету: мои каблуки и её бронзовые когти.

— Я с тобой потом поговорю! — крикнул Эгмонд нам вслед — и опять пустил петуха.

Здорово ему не повезло с голосом.

— Он ждёт смерти Гелхарда, — шепнула я Виллемине на ходу.

— Да, — кивнула она. — Нам надо успеть как можно больше.

И мы вошли в рабочий кабинет короля.

Я думала, там будут церемонные важные особы за круглым столом, как это обычно рисуют в газетах. Такие мессиры миродержцы с непреклонными лицами. Но во главе стола должен был тогда восседать грозный государь, а на самом деле Гелхард, как всегда, полулежал в своём кресле, облокачивался на подушку, подсунутую за подлокотник, и вид у него был не грозный, а…

Ну да. Усталый и больной.

Видно было, как ему тяжело. И никакой церемониальной сбруи, конечно: на нём был халат, подбитый мехом, как на средневековых портретах. Прямо на рубашку.

И мессиры миродержцы, пятеро немолодых аристократов, посмотрели на нас так, что у меня душа ушла в пятки. Но это был девчоночий страх, просто перед взрослыми суровыми мужчинами, не тревога некромантки: Дар тлел под рёбрами, согревая, не обжигая.

Мы стояли в центре кабинета, а на нас смотрели. Тяпка спряталась за меня и тихонечко там сидела.

— Вот, — сказал Гелхард, чуть улыбаясь. — Мои девочки. Сегодня я вручаю малютке будущие права. Придумай, как это оформить, Хальгар.

Полноватый краснощёкий дядюшка, прищур — как у сытого кота, кажется добрым и весёлым — если б ещё мог Дар обмануть! — Хальгар, герцог Ясномысский. Брат короля, министр юстиции, я помню. В газетах его совсем иначе рисуют.

— Создаёшь рискованный прецедент, Гелхард, — сказал герцог. — Вся партия Эгмонда на дыбы встанет и на стенку полезет.

— Да моя бы воля, — сказал Гелхард, — я бы завещал короновать малютку в обход Эгмонда. Подсунули же мне жену… единственный сынок на троне сидеть — годен, а править — нет…

— А Виллемина — девушка, она получила совсем другое образование, — грустно сказал маршал. Маршала я узнала: мундир он накинул на плечи, сидел, сутулясь, пил кавойе без сливок, и у него было осунувшееся обветренное лицо со знаменитым шрамом, располосовавшим лоб и бровь. — И подход у девушек другой…

— Коронованные не вышивают, дорогой мессир Лиэр? — спросила Виллемина с лёгкой улыбочкой. — Пожалуйста, не тревожьтесь этим: я тоже не вышиваю. И не буду требовать вышивок на солдатских мундирах, — сказала она, становясь серьёзной. — Я согласна с вами.

Лиэр поразился и выпрямился. Даже чашку поставил.

— Ох ты ж… Откуда вы знаете, ваше высочество?

— Эгмонд громко обсуждал это со своими приятелями из свиты её величества, — сказала Виллемина.

Угол губ Лиэра дёрнула судорога.

— Растрепал этим тупым пижонам, что я труслив и смешон? — спросил он тихо, и я подумала: не дай Творец мне стать его врагом.

— Издевался над вашим проектом новой формы для армии, прекрасный мессир, — сказала Виллемина. — Они болтали, что вы бы хотели, дай вам волю, надеть на солдат серые мешки с дырками для пяток — чтобы показывать их врагу. И что вы хотите превратить парады в болото… Я девушка, мессир Лиэр, но я отлично понимаю ваш замысел. Вы хотите сделать солдат незаметными для наблюдателей врага, для этого нового дальнобойного оружия, верно? Красивая форма хороша на мишени…

— Вот даже как… — протянул маршал. — Вы удивили меня, ваше прекрасное высочество.

— А вы меня восхищаете, мессир Лиэр, — сказала Виллемина. — Мне кажется, женщина вернее поймёт вашу идею, чем мужчина: вы ведь хотите сохранить жизни солдат.

— Короне выгоднее, когда за неё сражаются, а не умирают, — сказал Лиэр, и Виллемина почтительно и согласно склонила голову.

— Что, Лиэр, малютка тебя убедила? — усмехнулся король. — С ней будет легче работать, чем с Эгмондом. Шуточка Творца: принц с замашками капризной девицы — и принцесса… с разумом юноши…