Девятнадцать сорок восемь том IV (СИ) - Вишневский Сергей Викторович. Страница 19

— И?

— И он сказал, что помнит об этом, но сейчас слишком занят, — произнес Максим Александрович нагнувшись, и подхватив ручку кочерги, которой мешал угли. Кончик из углей он не доставал.

— Вы хотите сказать, что…

— Это была личина. Артефакт маскировки высшего порядка, — произнес Громов, помешав угли и положив кочергу обратно. — А теперь, давай вспомним, у кого есть подобные артефакты личины? Кто ими пользуется?

— Ну-у-у, не-е-ет. Секретный отдел ИСБ? Быть того не может! — замотал головой помощник.

— Тогда, я слушаю твои варианты, — спокойно произнес Громов.

— Ну, может… может это был… — начал мямлить Меченый.

Громов же хмыкнул. пригубил из бокала и достал кочергу из огня, демонстрируя раскаленную букву «Н» на ее конце.

— Накладочка, не правда ли? — спросил он, взглянув на него пьяным взглядом.

— Во первых, это действительно мог быть секретный отдел. Если это так, то в первую очередь мы должны выяснить что им нужно.

— Меченый, признайся честно. Ты ведь… — тут Максим Александрович с прищуром взглянул на собеседника. — Ты ведь тупой, да? Нет, не отпирайся. Тут нет ничего постыдного. Ты просто тупой, а выглядишь как умный, так?

— Нет, — сглотнул гость, покосившись на кочергу.

— Тогда… может ты мне скажешь… или придумаешь… У кого еще могут быть артефакты личины?

— Я… не знаю, — осторожно произнес Меченый.

— Ты не тупой, — уже по другому взглянул на него Громов. — Ты идиот. Просто идиот.

Аристократ бросил кочергу обратно в камин и с нажимом спросил помощника.

— Ты ведь не забыл, где мы наследили? Помнишь, что нас связывает? Уверен, что как только возьмут меня, не придут за тобой? Причем за мертвым?

— Нет, я…

— А я — да! УВЕРЕН! — рыкнул Громов. — Ты, выкидыш портовой шлюхи, что задышал спустя неделю плавания в помоях! Когда уже успел позеленеть и отрастить жабры! Ты, тупоголовый кретин, понимаешь, кто в секретном отделе может хромать?!!

— Допустим…

— А ты, ублюдок, понимаешь как он работает⁈ — уточнил Громов.

Меченый глубоко вздохнул.

— То, что у вас есть подозрения, что это был он — это еще ничего не значит, — постарался он успокоить нанимателя. — К тому же, то, что он пришел к вам лично может говорить только об одном — у него на вас ничего нет. Он пришел к вам именно потому, что у него пусто… голяк… Полный швах.

Громов наклонил голову и заинтересованно взглянул на собеседника.

— Поверьте, если бы у него было — мы бы с вами уже бы так не разговаривали. А это значит, что игра не окончена. Мы все еще в обойме и… Нам просто следует затаиться.

— Помнишь я тебя идиотом назвал? — спросил Максим Александрович. — Беру свои слова обратно.

— Спасибо…

— Ты не идиот. Ты ебаный дебил! — пригрозил ему раскаленной кочергой Громов. — Ты совсем спятил? ты понимаешь, что Григорян… этот старый хрыч, что все никак не помрет, может быть везде. Это может быть твой слуга, может быть водитель. Он может занять место даже…

Тут хозяин кабинета замер и внимательно посмотрел на Меченого. Затем он опустил взгляд на клеймо в виде буквы «Н» и снова на помощника.

— Он может быть даже тут… сейчас…

— Максим Александрович, — осторожно поднялся помощник.

— Стой где стоишь, сука!

— Максим Алек…

— Стой! Или я забью тебя этой кочергой досмерти, богом клянусь…

Мужчина в строгом кителе без малейших опознавательных знаков поднял взгляд на сидевшего перед ним Григоряна. Тяжело вздохнув, он поправил ворот рубашки, мельком кинул взгляд на кольцо с гербом императорской семьи на своей руке и спросил:

— Вам есть, что добавить к этой стенограмме разговора с Громовым?

Следователь хмыкнул, наклонил голову и слегка поменял позу. Если раньше он сидел ровно, с вытянутой левой ногой, то теперь он слегка повернулся, откинулся на спинку кресла и недовольно буркнул:

— Это провал.

— В смысле?

— В прямом, — ответил Григорян и как следует врезал по артефактной ноге, что начала довольно активно искриться. — Третий месяц, я как мудак пишу рапорта о необходимости ремонта. Третий месяц я доказываю куратору, что я не могу дальше выполнять свою работу просто потому, что вся маскировка идет к черту в зад. Третий месяц, я пишу рапорта вышестоящему начальству, что обеспечение — дерьмо. Смазка из Корсуанского дерева — бодяженная. Ногу клинит, может произойти полная рассогласованность рун. В итоге, на сегодняшний день — ее заклинило. Во время встречи с объектом и подозреваемым я уже хромал. Периодически происходили замыкания цепочек и демаскировка за счет микро выбросов и искр. Но…

Тут его собеседник тяжело вздохнул и опустил взгляд в документы.

— До меня дошла ваша просьба, но к сожалению вы нам нужны.

— Да? А как теперь по вашему я буду выполнять службу? — дернул головой Григорян. — Вы понимаете, что вы вынудили меня рисковать? Вы вынудили меня откровенно пойти на преступную халатность? Вы готовы взять на себя ответственность за ее провал, Дмитрий Александрович?

— Не перекладывайте с больной головы на здоровую, — внимательно посмотрел на него мужчина.

— С больной на здоровую, — эхом отозвался следователь. — А здоровая — это чья? Я так, уточняю, чтобы не было… недопонимания.

— В данной ситуации — моя.

— Тогда, получается разбавленная смазка для меня, а также отсутствие своевременного обслуживания — это моя головная боль, так? Работа в поле, выявление преступников и распутывание всех хитросплетений аристократов — тоже мое. Оценка рисков, планирование операции, учет возможных рисков — тоже мое дело.

Тут Григорян сжал зубы до скрежета и, опираясь на спинку стула поднялся. Он сделал шаг вперед рабочей ногой, а затем со скрежетом подтянул заклинившую, оставив на полу несколько искр. Затем еще один шаг и снова дорожка из искр. И еще один, как раз на такое расстояние, чтобы можно было опереться на стол достаточно молодого мужчины с императорским родовым перстнем.

— И вот возникает у меня вопрос, Дмитрий Александрович, — наклонился к нему следователь и слегка довернул голову, уперев в хозяина кабинета артефакт с линзами, что был у него вместо глаза.

— Что за вопрос, — выдержал его поведение мужчина.

— Если вы не можете обеспечить работу сотрудника… Если не можете выполнять его работу сами, то… Нахер вы тут нужны, Дмитрий Александрович? М-м-м-м-м?

— Григорян, — надавил голосом мужчина. — Вы забываете с кем вы разговариваете.

— При всем моем уважении к вашему деду, что был изумительным и остроумнейшим человеком в истории имперской СБ, я вынужден констатировать, что вы и ногтя его не стоите, — произнес Григорян, рассматривая собеседника. — Загнав меня в угол, заставив идти на риск, вы добились лишь одного — Громов залег и все его дела, от сраного рынка до покушения на вашего дядю, вы можете смело смять как следует и вытереть ими свой зад.

Тут Григорян выпрямился, еще раз осмотрел сидящего в кресле мужчину и произнес:

— Поздравляю, Дмитрий Александрович. Вы все просрали… впрочем… ничего нового.

— Сядь! — процедил аристократ.

— Спасибо, но чисто физиологически, если так можно сказать про меня, мне удобнее стоять.

— Сядь, я сказал.

— И не подумаю, — спокойно ответил следователь. — Есть, что сказать — говорите. Нет — я попробую купить неразбавленное Корсуанское масло. императорской фамилии ведь так сложно найти неразбавленный, — произнес он.

— Вы, Григорян, видимо не поняли, — произнес мужчина тихо, но неотвратимо закипая. — Вы не поняли, кто ведет это дело и почему это для него может стать полезным.

— Молодой человек, — горько усмехнулся изувеченный и проклятый на вечные муки следователь. — Я играл погремушкой перед тем, о ком вы так всегда завуалированно говорите. Петр Алексеевич достаточно грамотный руководитель. Только вот, пугать им меня смысла нет.

— Думаете он не найдет на вас управу?

— Я думаю, что меня пытались казнить восемнадцать раз. Или все же девятнадцать? Не важно. Суть в том, что убить у вас меня не получится. Давить меня бесполезно. Простите меня, Дмитрий Александрович, у вас нет рычагов воздействия на меня, ну а у меня нет причин сдерживаться и соблюдать все слова приличия. Поэтому…