Таинственный незнакомец - Kleypas Lisa. Страница 11

В ответ Рэнсом лишь развернул ее от себя на сто восемьдесят градусов.

Она подчинилась, и ею вдруг овладело гнетущее чувство. Как так может быть, что она больше не увидит этого мужчину? Это действительно имеет отношение к его работе? А возможно, это всего лишь первая подвернувшаяся причина, а правда заключается в том, что она ему просто не интересна. Возможно, что влечение испытала только она. Почувствовав, как горлу подступает комок, Гаррет была потрясена.

– Запомните, надо толкать… – начал Рэнсом, но тут дверь отворилась и на пороге появился месье Бужар.

При виде стоявших в обнимку молодых людей его глаза сердито сощурились.

– Мне этот зал требуется для следующего занятия, – объявил мастер фехтования и с усмешкой добавил: – Это так вы обучаете доктора Гибсон приемам?

Гаррет сухо ответила:

– Вы наблюдаете оборонительный маневр, месье. Сейчас я нанесу ему сокрушительный удар в пах.

Мастер фехтования смотрел на них с каменным выражением лица, наконец произнес:

– Прекрасно! – и громко захлопнул дверь.

Гаррет почувствовала, что Рэнсом, уткнувшись лицом ей в спину, давится от смеха, как вредный мальчишка во время церковной службы, а потом услышала:

– Теперь придется выполнить обещанное. Бужар не успокоится, если я не выползу отсюда на карачках.

Она невольно усмехнулась:

– Ради Англии я вас пожалею. – И как он ее учил, сделала сильный толчок бедрами назад и сразу наклонилась вперед.

Их тела прижались друг к другу, как фрагменты мозаики. Приняв на себя вес его тела, ощутив тепло, которое окутало ее, Гаррет испытала чистейшее, ничем не замутненное наслаждение.

Руки Рэнсома напряглись, горло перехватил спазм, словно он не понимал, что ему нужно: выдохнуть или сделать вдох. В следующий момент он отпустил Гаррет и неуклюже рухнул на пол.

Она переполошилась и опустилась рядом с ним.

– Что случилось?

– Растяжение мышцы, – глухо ответил Рэнсом, но его вид внушал тревогу: лицо побагровело, дыхание резко участилось.

– Голова кружится? – озабоченно спросила Гаррет. – Предметы узнаете? – Она приложила ладонь к его щеке, чтобы определить температуру, однако он резко отстранился. – Давайте я проверю пульс.

Гаррет снова потянулась к нему, но Рэнсом схватил ее за руку, и она взглянула в его глаза, сиявшие какой-то неземной синевой.

– Не трогайте меня, или я… – Неожиданно он откатился от нее и встал на ноги одним простым движением, потом отошел к противоположной стене, оперся об нее руками и опустил голову.

Однако прежде чем Рэнсом повернулся к ней спиной, Гаррет заметила то, что не имело никакого отношения к растяжению мышцы. Это была проблема совершенно другого рода. Узкие брюки для фехтования со всей очевидностью демонстрировали этот ужасающий факт – Рэнсом был возбужден, и это впечатляло!

Лицо Гаррет залила краска, щеки запылали. Не понимая, что делать дальше, она так и осталась стоять на коленях, испытывая странное чувство, природу которого не могла определить: не смущение, хотя была красная с головы до ног, не наслаждение, хотя нервы пели как натянутые струны.

Ей еще не доводилось оказываться в ситуации, когда присутствие женщины вызывает в мужчине страсть, отчасти потому, что она никогда не занималась оттачиванием искусства флирта и приемов женского очарования. Отчасти потому, что, когда ей в первый раз довелось встретить мужчину, она занялась своим обычным делом – наложила швы хирургической иглой и сделала ему укол.

– Э-э… Вам поможет стакан холодной воды? – осмелилась спросить Гаррет и даже не узнала собственный голос: так робко он прозвучал. – Я принесу.

Рэнсом ответил, все так же упираясь в стену лбом:

– Если только вы выльете его мне в штаны.

У нее вырвался сдавленный смешок, и, обернувшись, он бросил на нее косой взгляд. Это была жаркая вспышка, бесконечно синяя, передававшая силу желания, и разрушительная, как удар молнии. При всех своих знаниях о функциях человеческого тела, Гаррет только сейчас начала понимать, что содержалось в этом огненном взгляде.

Его голос был сух и с нотками насмешки над самим собой:

– Как вы сказали, доктор… в натуре каждого мужчины сохранились остатки необузданности и непокорности.

– И что он сказал потом? – шепотом спросила леди Хелен Уинтерборн, перегнувшись к ней через чайный столик. Ее серо-голубые глаза стали круглыми, как серебряные флорины. – А что ты сказала?

– Не помню, – призналась Гаррет, удивляясь тому, что ее лицо продолжает пылать, хотя прошло уже три дня. – У меня мозги превратились в кашу. Это было так неожиданно.

– Ты никогда не видела мужчину… в таком состоянии? – Хелен проявила деликатность.

Гаррет с усмешкой взглянула на нее.

– Я бывшая сиделка плюс доктор. Уверяю тебя: я столько раз видела эрекцию, что дала бы фору какой-нибудь мадам в борделе, но ни разу это не имело никакого отношения ко мне.

Чтобы скрыть улыбку, Хелен уткнулась в полотняную салфетку.

По заведенному обычаю они раз в неделю встречались за ленчем в заново отделанной чайной в универмаге Уинтерборна. Это было просторное помещение с высокими потолками и мозаичными стенами, которое служило хорошим укрытием от дневной жары и уличной суеты. Многочисленные посетители группками сидели за круглыми столиками. В каждом углу чайной были устроены альковы, отделенные от общего зала, где можно было поговорить в приватной обстановке.

Хелен, жене Уинтерборна, конечно, всегда находилось местечко в одном из таких альковов.

Гаррет подружилась с Хелен практически сразу, после того как ее наняли доктором для сотрудников универмага. Она очень быстро сообразила, что Хелен не только добра, чувствительна и преданна, но и умеет держать рот на замке, а значит, ей можно доверять. У них было много общего, включая стремление помогать людям, которым не повезло в жизни. За последний год Хелен стала патронессой нескольких благотворительных обществ, опекавших женщин и детей, и активно работала над реформой этой сферы деятельности.

На днях Хелен настояла на том, что Гаррет должна принимать участие в ужинах по сбору средств на благотворительность и в частных концертах, которые она устраивала вместе с мужем.

– Ты не можешь все время работать, – сказала Хелен мягко, но решительно. – Иногда нужно выходить в свет.

– Общения мне и так хватает, – воспротивилась Гаррет.

– В клинике – да, но я имею в виду светские мероприятия, на которые нужно приходить в красивом платье, чтобы просто поболтать и, возможно, даже потанцевать.

– Ты же не собираешься стать моей свахой, или я не права? – подозрительно спросила Гаррет.

Хелен посмотрела на нее укоризненно.

– Нет ничего ужасного в том, чтобы завязать знакомство с кем-то из холостых джентльменов. Ты ведь не настроена против замужества?

– Совсем нет. Только я не могу представить, кто сможет выдержать мой образ жизни. Это ведь должен быть кто-то не из тех, кто считает, будто совместная жизнь должна вертеться вокруг его желаний, или ожидает, что я стану женой в традиционном смысле. Не уверена, что такой мужчина существует. – Пожав плечами, Гаррет криво усмехнулась. – Меня совершенно не волнует, что я, как говорится, уже «отложена на полку». Оказалось, что на этой полке очень даже неплохо.

– Если даже такой человек где-то ходит, – не сдавалась Хелен, – ты его вряд ли встретишь, все время сидя дома. Ты должна прийти к нам на ужин, а это означает, что тебе понадобится новое вечернее платье.

– У меня уже есть такое платье. – Гаррет вспомнила о своем наряде из сапфировой парчи, который был сшит несколько лет назад, но в носке оказался прочным, как железо.

– Я видела твое платье, и оно, конечно, очень… миленькое, – заметила Хелен, дав платью убийственную характеристику одним словом, – но нужно что-то более… изысканное. В нашем возрасте дамы не носят вечерние туалеты, закрытые под горло: это для юных девиц или вдов в трауре.