Черный Волк, Белый Ворон (СИ) - Стинг Ксения. Страница 51

— Я решила, что увидеть мать тебе будет полезно, раз уж выдалась такая возможность, — без эмоционально сказала Радамира, опираясь плечом о стену.

Веда хотела что-то сказать, но вернулся ее отец с охапкой дров. Тело инстинктивно напряглось, пальцы сжались в кулак, ей захотелось сбежать, лишь бы не видеть того, кто ненавидел и изводил ее годами. Но его действия поразили ее.

Вслед за вернувшимся мужчиной в дом вошел и морозный холод, и быстрый ветер. Почти потушил горящую на столе свечу, растрепал женские волосы, вынуждая ее сильнее укутаться в одеяло.

Мужчина скинул со спины тяжелую ношу, но так, чтобы сильно не шуметь. А после сбросил заснеженную одежду на пол и рванул к жене и дочери. Притянул к себе женщину, грея ее в собственных объятиях, прикоснулся губами ко лбу, потом к щеке. Наконец-то оторвался от нее и припал к колыбели дочери. Грубыми, рабочими руками древесного мастера огладил нежную щечку, поправил края одеяльца.

Ведеслава скривилась и отвернулась, не в силах смотреть на то, какой была ее семья до смерти матери. Она не знала этого раньше, а если бы и знала, ничего не изменилось бы. То, что делал ее отец, она никогда не смогла бы оправдать утратой любимого человека.

Воспоминания рассеялись, вокруг вспыхнула темнота. Радамира взглянула на свою внучку и заговорила.

— Самая лютая зима на моей памяти была в тот год, Веда, — вздохнула она. — А тебе приспичило родиться, да еще и в какой день. День самой длинной ночи. Помню, я тогда и свечи зажечь не могла, все задувал ветер, рвущийся из щелей, а дом у меня славный, сама знаешь. В такие дни обычные люди не рождаются, Веда, помяни мое слово.

Травница скосила на бабушку взгляд, не понимая, к чему был этот рассказ. Она и без того знала, когда родилась, Радамира ей об этом и говорила еще в детстве. Но никогда не упоминала странностей того дня.

Белый конь неторопливо скакал по узкой тропинке между колосьями ржи, везя двух своих всадников. Женщина прижимала к себе девочку, следя за тем, чтобы она не свалилась от усталости вниз. Но девочка крепко обхватывала ножками бока коня и оглядывалась вокруг. Замечала людей, работающих в поле, видела их измученные, облитые потом лица.

Думала о том, что к своим девяти годам скорее всего работала бы так же, или, если бы отцу и правда удалось бы ее продать, прислуживала кому-то из знатной семьи. А потом бы пряталась от него по ночам, чтобы до нее не добрались его склизкие руки. Ей повезло, ее забрала Радамира больше трех лет назад.

Ей нравилось жить с ней, бабушка, пусть и строгая временами, но никогда не обижала ее, никогда не наказывала из-за пустяков. А сильных провинностей у девочки и не было. Она старалась, как могла, порой даже вставала раньше бабушки, бегала за водой, начинала готовить еду.

Радамира только качала головой с улыбкой, говоря ей, что это она должна заботиться о своей внучке. Постепенно девочка привыкала к этому, к заботе. Могла подольше понежиться в кровати, но не слишком долго, обычно они рано выходили на осмотр леса и сбор трав. Могла засидеться за чтением, Радамира научила ее грамоте. Вот только все книги бабушки были связаны с травами, лекарствами и нечистью, но девочка не жаловалась.

— Слезай, Веда, немного пройдемся и разомнем ноги, — сказала Рада, спрыгивая со спины Серогрива, и помогла слезть девочке. Поля давно закончились, они не так давно проехали мимо крупной деревни, а теперь стояли на небольшом холмике, оглядывая три огромных озера. Края самого дальнего Ведеславе даже не удалось рассмотреть, они сливались с горизонтом.

Солнце напекло голову и лицо, но ветерок приносил прохладу с озер, и становилось намного лучше.

— Помнишь, мы уже проезжали здесь, когда я забрала тебя. Твоя деревня — в той стороне, — Радамира указала рукой куда-то вправо, Ведеслава кивнула. У нее была хорошая память, и она запомнила весь их путь от Лесовья до дома бабушки. А сейчас стояла, сжавшись и скукожившись, думая, что Рада решила отвезти ее обратно. Что она надоела ей. — Не мучай себя размышлениями, Веда, а спроси. В Лесовье мы не поедем, я просто хочу, чтобы ты запоминала местность; когда вырастешь, будешь сама ходить. А сейчас мы пойдем к озерам, у нас есть дело.

Девочка облегченно и громко выдохнула, спускаясь с холма вслед за бабушкой. Серогрив остался ожидать их, расслабленно щипая зеленую траву.

Чем ближе они подходили к воде, тем шире становилась улыбка Ведеславы. Она уже забыла, что не так далеко ее старый дом и ненавистный отец. Сейчас она только думала о том, как бы помочить ступни в прохладной воде, а может и целиком окунуться. Но она также чувствовала, что эти озера не простые, чувствовала силу, исходящую от них.

— Это дом нечисти, Веда, а правит им Змей, что живет на болоте у третьего озера. Оно самое опасное; люд из деревни туда даже не суется, боятся разгневать хозяина. Но дары носит исправно, праздники проводит, костры жжет. Живут эти создания с людьми в мире. Ближайшее к нам озеро — для людей, и рыбу здесь ловить позволено, и купаться, если жара замучила. То, что правее, зовут русалочьим. Но живут там все: и сирены, и мавки, и водяные, и русалки, и много кто еще. Вот к нему мы и пойдем.

— Этот день я прекрасно помню, — сказала травница, вновь наблюдая со стороны за моментами из своей жизни.

Радамира недовольно закатила глаза и подтолкнула внучку вперёд, чтобы та не упустила и не пропустила ничего важного. Они торопливо нагнали себя же у самого озера.

— Ты помнишь, что была здесь, но не помнишь сути, не помнишь, зачем я тебя привела к этому месту, — нравоучительно сказала Радамира, приказывая девушке смотреть внимательно.

Девочка опасливо смотрела на озёра, вдыхая его необычный аромат. Солоноватый, немного кислый, наверное, так пахнут хвосты русалок и забродившая тина в усах водяного. Рада прошла мимо протоптанного спуска к воде и направилась к кустам, что виднелись вдалеке у другого края озера.

Веда поторопилась за ней, чавкая ногами по мокрой земле. Несколько раз поскользнулась, рискуя упасть и испачкать одежду, но всё же удержалась. На поверхности воды то и дело ходили круги и рябь, поднимались большие и маленькие пузырьки.

Чем ближе они подходили к кустам, тем отчётливее слышали крики и рыдания. Девочке стало не по себе, но она, переступая через страх, продолжала следовать за Радамирой.

— А теперь слушай внимательно, Веда, — бабушка остановилась в десятке шагов от содрогающихся ветвей и понизила голос, чтобы не быть услышанной. — Не всякая нечисть плохая, думаю, ты уже поняла это. Кто-то мстит за свою погибель, кто-то ищет своё место в новом мире. В этих кустах сидит девушка, не так давно ставшая русалкой. И умерла она не по своей воле, её телом воспользовались, а после оставили умирать у воды. Ей хватило духу доползти до озера, опуская в него свою руку. Тогда она просто хотела жить, а сейчас страдает, не может принять то, кем стала. Если её не успокоить, если не вынудить смириться с болью смерти, она начнёт мстить. Разум её затуманится жаждой людской крови, и тогда её, что вероятно, разорвут её же новые сестры, не желая портить отношения с людьми. Либо за ней явятся Белые Вороны. Но исход один, она вновь умрёт, когда могла жить. Помоги ей, покажи, что не боишься, что такие, как она тоже могут говорить, смеяться и грустить.

Травница усмехнулась, глядя на собственное испуганное лицо. Она и правда забыла это, забыла, что бабушка послала её разговаривать с недавно обратившейся русалкой. И она не помнила этих слов, что нечисть можно спасти, показать им путь в новую жизнь, пусть и немного искажённую, непривычную.

— Пока другие девочки в девять лет в куклы играли и сказками баловались, я водила дружбу с русалкой, — улыбнулась она, глядя на бабушку.

— Скажи, что тебе было не по нраву, и мы закончим на этом, — хмыкнула в ответ Радамира, наблюдая за тем, как её маленькая внучка серьёзно кивает через несколько мгновений после парочки уговоров и направляется к кустам.