Неземное тело - Куликова Галина Михайловна. Страница 33

Что там делал человек в костюме? Может, организатор ралли? Тогда почему протестовал (а мужчина именно протестовал) против обычной любительской съемки? Секретные машины? Глупость. Ралли – вот тут написано – международное, официальное мероприятие. И люди стоят обычные, тем более все спиной к фотографу. Что еще, лес? Что-то в лесу?

В общем, надо будет Лайму информировать. Но фотография ровным счетом ничего не объясняла, лишь порождала новые вопросы.

Медведь снова уткнулся в список – никаких новых сведений выдавить оттуда он не смог. И нет никаких гарантий, что сможет. Что-то надо делать. Звонить Лайме и требовать помощи? Стыдно как-то. Заканчивать архивную эпопею бесславно ему ужасно не хотелось.

Впрочем, одна идея у него была. Кажется, вполне здравая и, главное, многообещающая. Но Иван опасался, что Лайма не одобрит его инициативу, ибо она выглядела достаточно рискованной.

Медведь еще немного посомневался, но все-таки решил, что риск – дело благородное и в некоторых особо тяжелых случаях (а сейчас был именно такой случай) себя оправдывает.

Идея эта, надо отметить, родилась во время его архивных изысканий. Медведь однажды подумал, что ведь есть люди, которые обладают необходимой «Группе У» информацией. Сегодня они не у дел, доживают свой век на пенсии. А раньше это были крупные областные и районные партработники, военные, занимавшие командные должности в округе или в самом Министерстве обороны. И так далее.

Многие из них, кстати, любят писать воспоминания. Вот бы с ними поговорить – как автору будущей книги. Вдруг кто и вспомнит о каких-то особенных делах в Тихорецком районе или, может быть, и в самой Богодуховке. Пусть даже расскажут байку, сплетню, слух – все равно будет полезно. Только вот упомянутая категория граждан особая, это народ по большей части закаленный, суровый и бдительный. Приходить к ним без подготовки, без рекомендаций, с праздными расспросами специфического характера – значит обречь операцию на провал. С другой стороны, чем плоха его придумка с краеведом? Как ее можно опровергнуть?

Замысел должен быть воплощен в два этапа. Первый: найти координаты людей, соответствующих необходимым требованиям. Второй: иметь легальный, удовлетворяющий собеседника мотив для общения.

Поразмыслив еще немного, Медведь понял, кто сможет ему помочь разыскать нужных людей. Этот свой контакт в интересах работы он еще не использовал ни разу. Милая женщина, с которой у Ивана много лет назад был мимолетный роман. После этого они лишь перезванивались, но однажды он вытащил ее дочку из одной очень неприятной истории, связанной с наркотиками. Вытащил буквально с риском для жизни. Женщина знала это и смогла оценить, благо сама была юристом и несколько лет работала следователем. Теперь у нее свой бизнес, весьма тонкий и специфический: розыск людей. Мертвых, живых, пропавших без вести во время войн и в мирное время. Она имела в своем распоряжении десятка полтора профессиональных специалистов и огромные базы данных на живых и мертвых в России и за рубежом.

Что касается причин его появления у представителей бывшей военной и партийной элиты, то здесь он использует тот же апробированный вариант с Союзом писателей и книжкой. Если будут звонить узнавать, то прикрытие обеспечено – да, есть такой человек, действительно пишет книгу об истории района.

Решено! Он не станет информировать Лайму и Корнеева, провернет все сам. А если провалит дело – сам и ответит за все.

Повязав голову косынкой, Лайма вышла в сад. В руках у нее были грабли и лопатка, которую она держала острием вперед, будто собиралась с ее помощью обороняться от нападения. Ей страстно хотелось знать, как чувствует себя Анисимов после драки. Посплетничать еще никто не заходил, и она не представляла, как расстался писатель с Граковым в день испорченной им вечеринки.

Выбрав грядку поближе к дому соседа, почти у самых жасминовых кустов, она принялась выпалывать траву и разравнивать землю. И так увлеклась, что не заметила, как из своего дома вышел Анисимов и неторопливой походкой приблизился к ней.

– Что это вы тут делаете? – спросил он полным изумления голосом.

Лайма вскинула голову, распрямилась и вытерла со лба пот тыльной стороной ладони. Вид у дебошира был самый обыкновенный – ни тебе следов раскаянья, ни заискивающего тона.

– Готовлю грядку для посадки зелени, выпалываю сорняки, – резко ответила она. – Теперь, когда я осталась одна, мне самой приходится думать о пропитании.

– Полагаете, я буду платить вам за то, чтобы вы не уничтожали мои посевы? А после моих грядок вы перекинетесь на совхозные поля?

– Идите к черту.

– К вашему сведению, это была грядка с салатом.

– С салатом?!

– Вы что, не знаете, как выглядит салат? – Он перешагнул через брошенные грабли и приблизился к огороднице вплотную.

Некоторое время натужно молчал, словно пытался вытолкнуть из себя слово, которое упорно не желало проходить сквозь стиснутые зубы. Потом вдохнул и сказал:

– Прошу меня извинить за то недоразумение.

Лайма мгновенно обрела почву под ногами. Он извиняется!

– Вы называете безобразную драку недоразумением? – холодно вопросила она. – Даже не смешно.

Анисимов помолчал, играя желваками, будто пережевывал ее слова, потом повел бровями и еще раз повторил:

– В любом случае прошу прощения. Я не должен был так себя вести.

Развернулся и пошел прочь, оставив Лайму над кучкой тщательно выполотого латука.

– По-моему, вы просто не умеете пить! – крикнула она ему в спину.

Он дернулся, но не обернулся. Лайма сердито оглядела результаты своего труда, собрала уничтоженную зелень в ведерко и высыпала ее в компостную кучу. Куча тоже была писательской – собственную она еще не завела.

Ей и в голову не пришло проверить, на месте ли Корнеев. Она была уверена, что он сидит в подвале в обнимку со своим компьютером, забыв о том, что на свете бывают живые люди.

Между тем Корнеев ушел в самоволку. Поскольку его пребывание в доме Лаймы было рассекречено, он не особо опасался появляться наверху. И вот в окошко он увидел, как Венера Острякова – грустная и прекрасная – в полном одиночестве отправилась на прогулку в сторону леса. На голове у нее была соломенная шляпа, в руках – прутик. Она везла прутик по земле, как девочка, которой не с кем играть.

В Корнееве внезапно взбурлила кровь. Он решил, что даже немой, слегка трехнутый Альберт способен заставить ее улыбнуться. Проскользнул через заднюю дверь, выпрыгнул через знакомый лаз и пролеском, по папоротнику, бросился Венере наперерез.

Однако пожар в его груди был внезапно потушен – и безжалостно. В качестве пожарника выступил Олег Бабушкин, который появился на пути Корнеева в тот самый момент, когда тот собирался перелезть через корягу.

– Это кто ж ты такой будешь? – изумленно спросил Бабушкин, тряхнув лохмами.

Корнеев помотал головой и пальцем показал на свой рот, промычав нечто нечленораздельное.

– А! Понял. Альберт ты, проживаешь вместе с вдовой. Хорошо устроился, шельма! Баба классная, о тебе заботится. Чего ты по лесу-то бегаешь? От нее, стало быть, удрал?

Корнеев еще раз помотал головой, теперь уже в положительном смысле.

– Понимаю, – похлопал его по плечу Бабушкин. – Тебе воли захотелось... Воздуху понюхать, травки пожевать.

«Нашел лошадь, – раздраженно подумал Корнеев. – Чего ему надо?»

Бабушкину надо было общаться. Он находился в философском настроении и жаждал иметь под боком если не собеседника, то хотя бы слушателя. Альберт для этой цели не очень-то подходил. Но все-таки живой человек, не белка какая-нибудь. Кроме того, глаза у него хорошие – смышленые такие, как у напроказившего мальчишки.

Венера уходила по дороге все дальше и дальше – Корнеев отлично видел ее яркое платье в просветах листвы.

– Пойдем, друг, со мной, – сказал Бабушкин тоном ветеринара, которому принесли кастрировать кота. И показал рукой куда-то в чащу. – У меня там костерок горит, перекусим.